Однако мужское естество молодого тела давало о себе знать, и, глядя на волнующие формы Джессики, я не мог не отреагировать… отэрегировать…

— С вами все хорошо? — чуть повернулась ко мне Джессика, этим изгибом тела открывая новые грани своей красоты.

— Все просто замечательно, — выдохнул я, и отвернулся в сторону, дабы ей не показалось, что я подглядываю. Хотя, я был уверен, что все эти позы и полуобороты были спланированы заранее, и с дьявольской точностью воспроизведены с целью убить меня, уничтожить, покорить, подчинить. И она почти этого добилась… почти.

Изрядным усилием воли, я отвернулся в сторону, успокаивая дыхание. Но стоило мне повернуться, как возбуждение нахлынуло вновь, со всей неудержной силой молодого организма. Хорошо, штаны были крепкие, иначе эрекция была бы слишком уж заметной.

Впрочем, Джессика, кажется, все поняла, но промолчала.

— Послушаем ваше дыхание? — предложила она, надевая стетоскоп.

Я послушно расстегнул рубашку и обнажил грудь. Головка прибора обожгла меня внезапным холодом.

— Дышите глубоко… теперь не дышите… — командовала Джессика. — Все хорошо, легкие чистые.

— Я на них и не жаловался, — пожал я плечами, — у меня были ожоги, я горел в танке…

Джессика недоверчиво взглянула на меня. Потом отложила стетоскоп в сторону и занялась детальным осмотром. Тут уж я не сопротивлялся, зачем? Мне и самому интересно было знать, как быстро мое тело регенерирует.

— Когда вы говорите, это произошло? — негромко спросила медсестра.

— Несколько дней назад, — честно ответил я.

— Либо вы мне врете, либо…

— Либо что, милая Джессика? — заинтересовался я, зная точно, что не вру.

— Либо вы феномен, и вас надо беречь, всячески изучать и исследовать! Я смогла найти лишь остаточные следы былых травм. Такое бывает спустя годы… нет, десятилетия после происшествий. А вы говорите, пара дней…

— Еще мне прострелили грудь! — похвастался я. Мне инстинктивно захотелось немного порисоваться перед этой невероятной красоткой.

— Я видела шрам, ему на вид пара лет, — подтвердила Джессика, и тут же сменила интонацию: — У вас давно не было женщины, мистер Иванофф? — мягким, обволакивающим тоном поинтересовалась она. И в тот же миг одна пуговица на ее костюме словно бы сама собой расстегнулась. Клянусь, я не видел, чтобы она касалась ее пальцами.

Что я должен был ответить? Что у несчастного Димки, умершего от остановки сердца в неполные семнадцать лет, никогда не было ни то что женщины, но даже девушки, которую бы он любил?..

Я промолчал.

Джессика шагнула ко мне.

— Я не шлюха, мистер. Поверьте! Но у меня такое чувство, что вам сейчас просто необходимо это…

Она впилась губами в мои губы. Я не сопротивлялся.

Анастасия Павловна, прости меня, дурака!

Поцелуй вышел знатный. Я словно умер и родился заново, а воскреснув, потерял всяческий контроль над собственной нравственностью, подхватил Джессику на руки — она чуть вскрикнула от изумления, и потащил ее в сторону кровати.

— Ах, Иван, — выдохнула Джессика, прекрасно понимая, к чему идет дело, и тут же повторила горячим шепотом: — Ванья!..

И все же в последнюю секунду я остановился, аккуратно поставил девушку на пол и на всякий случай отступил на шаг назад. Негоже советскому разведчику прыгать в койку с первой попавшейся английской блядью.

— Спасибо за вовремя оказанную врачебную помощь, мисс! Мне уже гораздо лучше!

Она изумилась, совершенно не ожидая такого исхода. Потом вспыхнула от негодования и стремглав выскочила из домика, прихватив по дороге свой чемоданчик. Мне казалось, что она едва сдерживается, чтобы не залепить мне крепкую пощечину, и я даже был к этому готов. Девушка явно не привыкла быть отвергнутой. Да и какой кретин откажет подобной красотке, когда она сама тащит тебя в постель. Никакой. Я один такой — самопровозглашенный советский разведчик, облико морале!

Обошлось. Дверь громко хлопнула, и лишь тогда я шумно выдохнул.

Что-то мне подсказывало, что более мы с Джессикой никогда не увидимся.

Обещанный вискарь я все же этим вечером получил, и мы выпили бутылку на пару с О’Харой, но столь малое количество алкоголя ни на одного из нас толком не подействовало, а за второй бутылкой ушлый ирландец не пошел, посчитав обещание исполненным.

Нашу поговорку: «Пошли дурака за одной, он одну и принесет!», Кормак не знал. А еще говорят, что ирландцы сущие дьяволы в пьянке! Или мне достался малопьющий ирландец, что нонсенс, или же Флеминг так хорошо его выдрессировал, что О’Хара и подумать не мог о том, чтобы нажраться от души.

Я думал было, что он попытается за стаканом виски узнать у меня какие-то тайны, но ничего подобного. Кормак не заводил разговоры на личные темы. Разве что бросил ненароком:

— Я и не думал, что вы, советские, такие стойкие парни…

Сначала я отнес эту фразу к поединку с морпехами. Потом дошло. Это он про давешний визит Джессики. А раз О’Хара столь быстро узнал о его исходе, то вывод я сделал правильный: девочка была подослана, как традиционная медовая ловушка, чтобы… что? Собрать на меня компромат? Но его и так хватало с головой. На родине мне явно грозил расстрел за связи с британцами, пусть и связи невольные, но кого это волнует. Или же Флеминг хотел сделать меня ближе к проклятым буржуинам, мол, погляди, малец-танкист, как здорово на нашем хваленом Западе. У вас то, поди, комсомолки не дают при первой встрече? А у нас свободные нравы и все возможно! Да нет же, глупость… но какая-то цель у ее визита явно присутствовала. А что если Ян просто решил сделать мне подарок? Без далеко идущих планов. Хм… стоит признать, что и такое тоже возможно. Флеминг человек с богатой фантазией и бесконечным воображением, да и женщин он любит, иначе его книжный Бонд не получился бы таким плейбоем. А в честь чего подарок? Уж не потому ли, что Ян банально меня пожалел? Значит, он точно уверен в том, что операцию я не переживу.

Хм, а может и О’Хара явился ко мне этим вечером с подобными же настроениями? Нужно проверить!

— Скажи, Кормак, у тебя есть планы на будущее?

Ирландец нахмурился, потом задумался, затем ответил:

— Убьем Гитлера, поеду домой. У меня дом на холме. Племенные жеребцы на развод. Трактир закрытым стоит четыре года, с тех пор, как я уехал. Вновь открою!

— Дети? Жена?

— Два пацана, — взгляд его затуманился, — бойкие, черти! Как Молли одна с ними справляется, ума не приложу…

— Они там, а ты, значит, здесь…

— Война же, Иван. Мужчина не должен за юбками прятаться. Надо драться, пока есть силы, пока жив. Иначе ты не мужчина, а так… одно название.

— А мистер Флеминг такую возможность предоставляет?

— Флеминг — ум. Если бы к его словам больше прислушивались… — тут он умолк, решив, что сболтнул лишнее. Потом тяжело поднялся на ноги: — Пойду я, Иван…

На прощание он протянул мне руку, и я ее крепко пожал. Будь что будет, но этот человек мне нравился.

Следующие несколько дней прошли практически одинаково. После пробуждения и утренних процедур я совершал многокилометровую пробежку вокруг территории вместе с отрядом коммандос.

Поначалу на меня косились, как на заморского зверька — еще бы: советский человек казался британцам более экзотичным, чем папуас, и что от меня ждать, они совершенно не представляли, особенно после того показательной драки.

Кстати, со здоровяком Чарли и братьями-близнецами Томасом и Джорджем я прекрасно поладил. Они вовсе не держали на меня зла, наоборот, горели желанием узнать новые приемы и освоить мою технику боя. Я охотно проводил уроки, ничего не скрывая. В конце концов, и самбо уже было известно в это время, так что колесо я не изобретал. Книга Владислава Волкова «Курс самообороны без оружия самбо» была издана еще в 1940 году, и уж в библиотеке Флеминга она точно имелась. И хотя британцы отдавали предпочтение боксу, а после Первой мировой войны в Англии были созданы специальные военно-боксерские школы, но коммандос охотно впитывали в себя свежие для них навыки. Конечно, армейский рукопашный бой был на голову сильнее и эффективнее того, чему учили в их школах, и кое-что из методов будущего я все же продемонстрировал. Но ведь нам предстояло драться плечом к плечу, и чем больше я успею вбить в их головы, тем больше шансов вернуться живым обратно.