Там нас уже ждали. Два техника распахнули во всю ширь ворота ангара, и машины въехали внутрь, остановившись чуть в стороне от огромного четырехмоторного моноплана со свастиками на фюзеляже, в котором я легко узнал дальний немецкий бомбардировщик «Focke-Wulf Fw.200 „Condor“».

Ничего себе! Теперь стало понятно, почему нас всего семеро в группе. Экипаж «Кондора» как раз насчитывал семь человек, и большее число «пострадавших» теоретически могло вызвать подозрения у членов экипажа подводной лодки.

А Флеминг хорош! Все рассчитал до мелочей.

«Кондор» некогда задуманный пассажирско-транспортным авиалайнером, позже, как и почти все гражданские немецкие самолеты, был перепрофилирован для военных ценней, став самолетом разведки и бомбардировщиком, способным нести на себе до пары тысяч килограмм бомб. Но из-за своего «гражданского» прошлого, «Кондор» оказался плохим бомбардировщиком. Он обладал слишком низкой скоростью полета и боевой живучестью, и стал чаще использоваться именно в морских операциях, где вероятность встретить вражеские истребители сводилась к минимуму.

Поначалу «Кондоры» отлично топили британские суда. В 1940 году всего десяток самолетов за несколько месяцев отправили на дно под сотню кораблей, но позже их эффективность значительно снизилась. Англичане научились давать отпор, и посылали свои конвои исключительно под прикрытием авианосцев.

Так что выбор Флеминг сделал верный. «Кондор» — самый подходящий самолет для задуманной операции. Его крушение должно выглядеть самым естественным образом, и вряд ли вызовет сомнения. Разве что мы сыграем фальшиво свои роли. На курсы актерского мастерства мне ходить не доводилось, так что за «станиславщину» я не ручался.

— Капитаном самолета буду, разумеется, я сам, — сообщил мне Ян, перед тем как выбраться из машины, — вы будете вторым пилотом. Конечно, номинально. Крутить штурвал вам не придется. Но мы с вами единственные в группе, кто в достаточной степени владеет немецким. Поэтому именно нам и предстоит вести все переговоры… ровно до момента, пока не окажемся на лодке. Дальше в дело вступят ребята!..

«Ребята» мрачно выбирались из второй машины. Я заметил знакомых мне близнецов Томаса и Джорджа, а так же Чарли. Четвертого я тоже знал — показывал ему вчера пару приемов. Был он лыс, подтянут и мускулист. Его звали, кажется, Джейсон, но все называли его «Турок» за любовь к кофе по-турецки.

Надо признать, достойная компания собралась. Вот только эти морды, а особенно ирландская физиономия О’Хары, никак не походили на лица типичных немцев. А вот холеное, вытянутое лицо потомственного плей-боя и сына миллионера Флеминга очень даже было к месту. Он выглядел, как истинный арий и настоящий боевой офицер. Ему бы стек в руки, картинка стала бы просто идеальной. Да и я был к месту, не хуже Яна.

Пока мы грузились в самолет и рассаживались на лавках, пристегиваясь ремнями, техники суетились вокруг машины, делая последние приготовления перед предстоящим вылетом… последним полетом «Кондора».

Разумеется, бомбозапас на борту отсутствовал. Нам и так предстояло нелегкое приводнение, которое будет сложно пережить, и не дай бог, еще что-то сдетонирует в самый неподходящий для этого момент.

К слову сказать, я не особо волновался, хотя операция и была сочтена невыполнимой неведомыми мне экспертами. Но практика показывала: то, что кажется невозможным, рано или поздно кто-то все же сделает впервые… а потом со временем это входит в норму, а после и вовсе считается обыденностью, даже банальностью.

Наконец, люк закрыли, тягач выкатил самолет на ВВП и отвалился в сторону. Мотор машины загудел, винты начали раскручиваться.

Флеминг вышел из кабины пилота и торжественно обратился к своим людям:

— Все вы знаете, что нам предстоит трудное дело. Каждый из вас вызвался добровольцем, оценивав все возможные риски. Я горд служить рядом с такими людьми! Мы делаем большое дело, и если не облажаемся, станем героями!

— Только дайте нам этих нацистов, сэр! — вставил Чарли. — И мы перегрызем им глотки!

— Скоро тебе представится такой шанс, солдат! Корона будет у вас в вечном долгу!

— Гип-гип! Ура! — рявкнули коммандос, но особого энтузиазма на их лицах я не заметил.

Ян же остался доволен общим настроем и вернулся в кабину. Тут же тяжелая машина начала стремительный разгон, и через полминуты оторвалась от земли.

Я всегда ценил этот момент, когда внутри все сжимается от восторга, и душа поет, а разум все равно не понимает, как может этот металлический монстр летать и при этом не падать.

Уши заложило. Я приоткрыл рот, чтобы слух вернулся.

«Кондор» набрал нужную высоту и лег на заданный курс.

Операция «Парадигма» началась.

По прямой лететь было недолго, но Флеминг решил сделать изрядный крюк, взяв курс сначала на Бристоль, затем на Пул и далее в сторону Английского канала, с тем чтобы появиться над Северным морем со стороны его юго-западной границы. Тем самым мы потратили изрядное время, совершая данный маневр.

Морпехи дремали, запасаясь энергией, нужной для предстоящего дела. Я же прошел в кабину пилота и встал за креслом Яна. Мы летели достаточно низко, и впереди, насколько хватало взора, расстилалось мрачное море. Сверху же нескончаемым фронтом шли грозовые облака.

Н-да, не самый лучший день выбрал коммандер для операции. Оставалось лишь надеяться, что призыв о помощи услышат быстро… и отреагируют еще быстрее. В штормовом море на спасательном резиновом плоту далеко не уплывешь.

Судя по виду Флеминга, подобные мелочи его волновали мало. Он вольготно раскинулся в кресле пилота и спокойно курил сигару. Форма майора Люфтваффе сидела на нем, как влитая. О’Хара устроился во втором кресле, прикрыв глаза.

— Сколько до цели? — спросил я.

— Полчаса лету, господин оберлейтенант! — по-немецки ответил Ян, и тут же пояснил: — Тренируюсь в языке. Последний раз на этом наречии приходилось общаться перед тем, как нас бросили в яму, из которой вы нас вытащили.

— Вы отлично изъясняетесь, господин майор, — так же заговорил я на немецком. — Изучали язык в университете?

— В Итонском колледже, а затем в Королевском военном училище Сандхерст. Хотел поступить на дипломатическую службу, учил немецкий и французский… но получил оценку «неудовлетворительно» за сочинение, и в Форин офис* не прошел по конкурсу.

*Форин офис — внешнеполитическое ведомство Великобритании , один из департаментов британского правительства.

Забавно, будущий всемирно известный писатель умудрился завалить сочинение. Мир сплетен из чудных кружев.

— Потом работал помощником репортера в «Райтер», — продолжил Ян, — там еще больше поднатаскался в языках. Кстати, немного говорю по-русски. Пришлось побывать в Москве в тридцать третьем, тогда шел громкий процесс над служащими «Виккерс», обвиняемыми в шпионаже, и я в качестве репортера освещал эту историю.

— И как вам Советский Союз? — полюбопытствовал я.

— Вам ответить честно? Мрачная страна, серая и тусклая. У меня было чувство непроходящей тревоги. После, уже в тридцать девятом, я побывал там во второй раз, я даже лично общался с вашими народными комиссарами: Ворошиловым, Микояном и Литвиновым. Но впечатления были схожими. Не сочтите за грубость, господин Иванов. Я не люблю СССР. Но мы с вами союзники в этой войне, и я приложу все усилия, чтобы мы победили. Гитлер должен умереть, а Германия — капитулировать. Только так, и никак иначе!

Любопытно. Получается, Флеминг был в Союза целых два раза, и, разумеется, обзавелся там многочисленными контактами. Если встречи с народными комиссарами проходили на виду у прочих, то ведь явно были и другие, тайные встречи… уж не с одним ли из этих своих давних контактов коммандер встречался в брянских лесах?

— Ненавижу самолеты! — пробормотал в полудреме О’Хара со своего места.