— Не будет, — коммандер больше не смотрел в мою сторону, — послезавтра прибудем в Финский залив. Попробуем пройти до Кронштадта низом, по самому дну. Один шанс из тысячи, что нас не потопят, или что мы не нарвемся на мину. Но вы умеете играть в рулетку с судьбой, мистер Иванов. Только помните — казино в итоге всегда выигрывает!..

Субмарина осторожно пробиралась вдоль берегов Балтийского моря. Мы миновали город Росток и обогнули остров Рюген с его буковыми лесами и необычными для побережья меловыми скалами, который многие исследователи считали прообразом Пушкинского острова Буяна, описанного им в «Сказке о царе Салтане». Впрочем, у этой теории имеется столько же противников, сколько и сторонников. Мне даже показалось, что я увидел в перископ «Королевский трон» — знаменитую скалу Рюгена, высотой сто восемнадцать метров. Где-то здесь, у мыса Аркона, находились поселение и святилище древних славян — руян. Поклонялись руяне богу войны Святовиту, которого некоторые источники называли Свентовитом. «Город Аркона лежит на вершине высокой горы. С севера, востока и юга ограждён природной защитой… с западной стороны защищает его высокая насыпь в пятьдесят локтей. Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается деревянный храм…» К сожалению, в более поздние века датчане потеснили руян с острова, и те вынуждены были отступить, построив город, ныне известный как Штральзунд. Прошли еще столетия, и славяне утратили собственную идентичность, совершенно онемечившись в итоге. Об их былом здесь присутствии напоминали разве что славянские названия городов, сохранившиеся до моего времени: Шверин — он же Зверин, Росток — место, где вода растекается, Лейпциг — это Липск или Липецк, Любек — от названия крепости Любице, Тетеров, Гюстров, Деммин — он же Дымин, Мекленбург — ранее Рарог или Рерик, позже Микулин Бор, Дрезден — Дроздяны и множество других названий пришедших сюда от западно-славянских племён полабских славян, обитавших в этих землях с конца VI до середины XIII века. Даже сам топоним «Померания» произошел от слова «поморье», то есть земли, лежащие у моря.

Увидел я и стоящий на побережье четырех с половиной километровый гостиничный комплекс «Прорский колосс» — одно из самых длинных зданий в мире, где должны были отдыхать и набираться сил солдаты и рабочие Германии, построенный по приказу Гитлера в тридцатые годы. Комплекс мог принимать одновременно до двадцати тысяч человек. Несмотря на то, что немецкие войска отступали по всем направлениям, бюрократическая машина работала, как часы, и курорт работал круглый год. Да что там курорт — берлинская криминальная полиция умудрялась ловить преступников, даже когда советские войска штурмовали город. Но это случится позже, сейчас же Германия еще верила в свою звезду, а обычные бюргеры были полностью уверены, что гений Гитлера обязательно победит в этой войне.

После гибели Турка всяческое общение между мной и англичанами свелось к минимуму, но это было даже к лучшему. Меньше болтовни — больше шансов, что не зазеваюсь, когда тот же О’Хара попытается подловить меня в очередной раз.

Лишь Флеминг негромко сообщил мне:

— У мистера Стейтема остались жена и дети, теперь они будут на иждивении государства.

Только сейчас я сообразил, кого все это время напоминал мне Турок — одного из актеров моего детсва, героя боевиков, чьими фильмами я когда-то засматривался. Получается, я ненароком прикончил его отца? Нет, скорее, деда. Впрочем, потомство он уже оставил, а в остальном я не виноват — сам напросился. Однако человек он был смелый и преданный своей стране, поэтому заслужил мое уважение. Он же не виноват, что столкнулся именно со мной. С любым другим у него было бы куда больше шансов на успех.

Флеминг сказал, что я заговоренный и удачливый. Мне же кажется, что после замещения сознания тело мое изменилось тоже. Рефлексы, реакции, скорость мышления — все усилилось, превысив обычные человеческие стандарты. Поначалу это проявлялось в меньшей степени, но с каждой новой неделей жизни в этом времени, я чувствовал, что двигаюсь еще чуть быстрее, чем прежде, беру еще большие нагрузки на тренировках и даже думаю быстрее, успевая размышлять о нескольких вещах одновременно. Взять те же иностранные языки — прежде я не владел ими в той степени, чтобы свободно изъясняться с носителями. Я неплохо понимал разговорную речь, но когда открывал рот, акцент выдавал во мне иностранца, да и над каждой фразой приходилось задумываться, сначала многократно прокручивая ее в голове перед тем, как сказать вслух. Сейчас же и с Метерлингом на немецком, и с Флемингом на английском я говорил не просто свободно, а словно на родном наречии. В какой-то момент я словно мысленно переключался и начинал думать на чужом языке. Идеальное качество для разведчика… вот только я им не был. Я — обычный военный, танкист. Мое место на поле брани, а вовсе не в тылу врага. И при первой же возможности, всеми правдами и неправдами я вернусь в строй, чего бы мне это ни стоило…

Тем временем мы миновали воды бывшей Польской Республики и добрались до побережья Прибалтики, которая в это время относилась к рейхскомиссариату Осталд со столицей в Риге. Его еще называли рейхскомиссариат «Балтийская земля».

Ко мне подошел Лют, который давно уже был освобожден из каюты, и спросил:

— Хочу узнать ваши планы относительно меня и моей команды, господин… хм… товарищ Иванов.

Он слышал, как меня называли британцы, и обращался ко мне так же.

— Планы? — удивился я. — Да, собственно, никаких особых планов на ваш счет у меня нет. Вы — пленники, и с вами поступят соответственно законам военного времени. Если будет доказано, что вы и ваши люди не совершали военных преступлений, то останетесь в живых. Поможете восстанавливать страну после нашей победы. Потом, вероятно, вас отпустят, и вы вернетесь в Германию.

Вольфганг надолго задумался, потом посмотрел на меня странным взглядом.

— Вы говорите об этом так, словно все уже свершилось. Но ведь наши войска еще не разгромлены, и пусть даже фюрера преследуют неудачи в последнее время, но ничего еще не решено!

Я пожал плечами:

— Ваша воля, верить мне или нет. Но все произойдет именно так, а не иначе.

— Я не девочка, господин Иванов, и вопрос «верить или не верить» кому-то на слово передо мной не стоит. Я доверяю лишь фактам и своим глазам. Все меняется. И я бы на вашем месте не торопился со столь скоропалительными выводами.

Я же внезапно задумался. А что если он прав, а я ошибаюсь. Уже случилось столько всего, чего не происходило в прошлой истории… что если ход событий поменялся, причем не в нашу сторону? Тот же «Тирпиц» погиб совершенно иначе и, если не путаю, на год позже, все это время блокируя побережье Норвегии для английских судов. Я уж не говорю про «Королевский Тигр», который я однажды захватил в плен.

В том, что я не единственный человек из будущего, я уже давно убедился. Но сколько нас таких здесь? Двое? Или есть и другие?

— Главное, вы гарантируете жизнь моим людям? — уточнил капитан.

— Сделаю все возможное.

— Этого для меня достаточно, — Лют кивнул мне и добавил: — Я облегчу вашу задачу. Поищите в моей каюте желтую папку, в ней схемы минных линий Финского залива. Конечно, за время моего отсутствия многое могло поменяться, но это все же лучше, чем ничего, — он щелкнул каблуками и отошел в сторону.

Вот это был отличный подарок, царский. Спасибо капитану! С планами заграждений наши шансы существенно возрастают, да и передать такую папку нашим в придачу к «Парадигме» будет просто шикарно. Добраться бы только до своих… я понял, что сильно соскучился по родным лицам и русской речи.

Время от времени мы глушили моторы и пропускали морские конвои. Интересно, что происходит в большом мире, пока мы торчим под водой? После бомбардировки Лондона англичане обязаны были предпринять ответные удары… ну или хотя бы попытаться это сделать. Но что-то мне подсказывало, что второго Гамбурга уже не случится. Это мнение основывалось исключительно на внутренней интуиции, но она редко меня подводила. Даже Флеминг с его стальным характером было словно не в себе, что уж говорить об обычных людях.