Кудлатый пес, свернувшись клубком, дремал у печи, но временами водил ухом и поглядывал на меня краем глаза, мол, не безобразничаю ли.

Постепенно начало смеркаться, Савелий Пафнутьевич вышел во двор, пес выскочил следом за ним. В доме было тепло, от растопленной печи шел жар — на ночь точно хватит. А с утра… надеюсь, обещанная подвода придет вовремя, и я доберусь, наконец, до пункта назначения.

Я подлил кипятку в жестяную кружку и с удовольствием отпил еще пару глотков ароматного чая.

Внезапно где-то за окном громко заскулил пес и тут же резко замолк. Что такое? Дед ему на лапу наступил ненароком? Не похоже…

Отставив кружку в сторону, я шагнул к двери. Куртку накидывать на плечи я не стал, а вот нож вытащил из ножен. Так, на всякий случай. Привык я к нему — удобная штука, златоустовские мастера постарались на славу. Покосился было на двустволку, но передумал. Вряд ли случилось что-то серьезное. Проверю сначала.

Пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о низкую притолоку, я вышел на крылечко о две ступени, и тут же столкнулся лицом к лицу с человеком в белом маскхалате. Он как раз прислонял короткие лыжи к стенке дома и был явно не готов к встрече со мной.

Лицо славянского типа, нос чуть приплюснутый, волосы русые, глаза серые, фигура спортивная. На плече ППШ, за спиной вещмешок, на поясе ножны.

Кто таков? Дед явно не ждал гостей, но мало ли. Полустанок отдаленный, поезда тут проходят редко. И главный вопрос: почему скулил пес?

Все это промелькнуло у меня в голове за долю секунды, и тут же я широко раскинул руки в стороны, держа нож обратным хватом, и шагнул к незваному гостю, открыто улыбаясь:

— Митька, ты что ли? Наконец-то приехал! Заждались! Чаю будешь?

Мужчина на секунду замешкался и лишь потом дернул автомат, но было поздно. Клинок вошел ему прямо в сердце. Я придержал падающее тело, и, подхватив ППШ, снял его с предохранителя.

Не дай боги мне ошибиться! Если я убил не того, то… лучше самому застрелиться. Но пес же скулил — это я отчетливо слышал.

Чуть пригнувшись, я добежал до угла дома и осторожно выглянул, оценивая обстановку. У поленницы в луже крови лежал труп пса. Ни старика, ни кого-либо еще видно не было.

Нет, к счастью, я не ошибся, убитый мной мужчина — враг! Диверсант или перебежчик, а может, дезертир, — это совершенно не важно. Главное, он пришел с недобрыми намерениями. Он или они?…

На снегу, в нескольких шагах от мертвой собаки, лежали еще две пары лыж. Все-таки на полустанок явилась целая группа. Хреново! Хотя… автомат-то у меня теперь есть, повоюем! Вот только жив ли дед?

Я прокрался вдоль стены, увидев две цепочки следов на снегу, между которыми виднелась целая колея — там что-то тащили. Картинка произошедшего тут же выстроилась у меня в голове. Савелий Пафнутьевич вышел за дровами, пес бегал вокруг. Трое появились неожиданно. Один из пришельцев зарезал бросившегося на него пса, второй вырубил старика… или сразу убил?.. тело подхватили под руки с двух сторон и уволокли за дом. Третий же докатился до входной двери, не опасаясь более никого тут встретить… но, к своему несчастью, наткнулся на меня.

С задней стороны дома нашлись все трое. Савелий Пафнутьевич был либо мертв, либо без сознания. Его оставили в полусидячем положении, прислонив к стене.

Двое людей в маскхалатах в это время выкатывали из небольшой сарайки мотоцикл с коляской. Откуда у старика взялся мотоцикл и откуда пришельцы про это знали?

Диверсанты стояли ко мне спинами, автоматы были закинуты назад, чтобы не мешаться — очень удобно.

Я даже не сомневался. Короткой очередью наискось срезал обоих. Одного точно убил на месте — его белоснежный маскхалат окрасился кровью на спине минимум в трех местах, второго пощадил — следствию будет нужен язык, — но прострелил ему обе ноги, чтобы даже не пытался скрыться в лесу. От болевого шока он тут же отключился.

Осторожно приблизившись, снял с тел автоматы и ножи, проверил одежду, вытащив из нагрудных карманов документы, но не стал их открывать — не мое дело.

Глухо застонал Савелий Пафнутьевич, я проверил у него пульс — жить будет.

— Все уже кончилось, — пояснил я, когда дед уставился на меня чуть мутным взглядом. — Двое мертвы, третий жив, но ему требуется медицинская помощь. Вот только собаку они убили.

— Суки! Это диверсанты, — еле слышно прохрипел старик, — но из бывших наших… говорили между собой то по-русски, то по-немецки…

— Следствие разберется. Перевяжем уцелевшего, а завтра и его, и тела подельников бросим на подводу и доставим в город. Или сегодня на мотоцикле? Откуда он у вас?

— Да не работает тарахтелка, — Савелий Пафнутьевич лишь отмахнулся, уже достаточно придя в себя, — еще месяц назад поломался, зараза! Иначе я бы тебя сам отвез до города еще до темноты.

— Но кто-то из ваших знакомых об этом не знал… о мотоцикле знал, а о поломке — нет. Поэтому сюда и пришли. Подумайте, кто бы это мог быть?

— Вот жеж, дела… — протянул дед, задумавшись.

Раненый очнулся и негромко застонал. Я снял ремень с мертвого тела, подошел к корчившемуся на земле человеку, завернул ему руки за спину и крепко стянул их. Надеюсь, не подохнет до утра. Ноги я ему перебинтую, чем найдется, кровь остановлю, но пули вытаскивать не стану. До города он дотянет, а дальше — не мое дело.

Я опять влез в историю, которой совершенно не желал. Нужно подумать, как увильнуть от вопросов следствия. Впрочем, как только я помогу доставить языка и тела его подельников в город, тут же двину дальше. Дед и сам даст показания, мое присутствие вовсе не обязательно. Пусть без меня разбираются, что понадобилось на крошечном полустанке тройке диверсантов и как они сумели незаметно перейти линию фронта.

Мне же пора, наконец, туда, куда я так долго стремился. На передовую.

Интерлюдия 4

В один из последних дней ноября 1943 года, в 8 часов утра в аэропорт Баку прибыли несколько автомобилей. Из одной машины неторопливо вылез Иосиф Виссарионович. Следом за ним выбрались Молотов и Ворошилов.

Сталин огляделся по сторонам.

На летном поле стояли два готовых к вылету Си-47, около которых суетились техники.

К Верховному тут же быстрым шагом подошел командующий Авиацией дальнего действия, генерал-полковник авиации Александр Евгеньевич Голованов. За ним, чеканя шаг, шел полковник Грачев.

— Товарищ Сталин, оба борта проверены, можем вылетать! — отрапортовал Голованов. — Прошу подняться на борт. Я лично буду управлять самолетом.

— А вторым кто будет править? — живо спросил Сталин.

— Полковник Грачев, — непонимающе ответил Голованов, покосившись на замершего по стойке смирно Грачева.

Иосиф Виссарионович шагнул было в указанную сторону, но неожиданно остановился и чуть задумчиво сообщил:

— Знаете что, генерал-полковники редко водят самолеты, мы лучше полетим с полковником Грачевым.

Александр Евгеньевич побелел лицом от обиды и унижения, но оспаривать приказ не решился. Как раз в этот момент подъехали три машины с сотрудниками Наркоминдела, которые должны были лететь во втором самолете.

Когда борты, один за другим, уже вырулили на взлетно-посадочную полосу, со стороны КПП на всех парах вылетела машина и, громко сигналя, понеслась наперерез самолетам.

Охранники тут же среагировали должным образом, готовые расстрелять автомобиль еще на подъезде. Но тут один из них опознал в пассажире, высовывающемся из окна Лаврентия Павловича Берию, и стрелять, разумеется, не стали. Напротив, борт Верховного Главнокомандующего остановился, и вниз быстро спустили трап.

Берия, с увесистым кожаным портфелем в руках, взобрался по ступенькам, и через пять минут оба самолета поднялись в воздух.

В тот же момент к ним присоединился конвой из двадцати семи истребителей с полными боезапасами на бортах, летчики которых понятия не имели, кого именно они эскортируют. Им сообщили лишь конечную цель полета — Тегеран.