— А Кемраром, как раньше, могу?

— Конечно.

— Знаешь, — сказала она помедлив, — я ведь была на твоей могиле. На похороны с Цейсана неуспела, ты понимаешь. А вот на могилебыла. Прилетела сразу же, как только смогла.

— А Йакос? — спросил я.

Йакос Койдо — это мой двоюродный брат, сын тётушки. Их фамилия Койдо. Такая же была и у моей мамы до того, как она вышла замуж за моего отца и взяла его фамилию — Гели (гарадцы, как и многие земляне, тоже следуют этому обычаю).

— Не смог, — сказала она. — Извини, работа. Как раз в этот момент возникли серьёзные неполадки в Северном климатическом кластере, и он там неделю дневал и ночевал.

— Нашла из-за чего извиняться. Я, пожалуй, тоже не смогу прийти на эту могилу.

— Хорошая шутка, — сказала она. — Но смеяться почему-то не хочется.

— Мне тоже, — признался я. — Но лучше всё-таки смеяться, чем плакать.

— Наверное, ты прав. Но история всё равно печальная.

— Скорее, фантастическая.

— И это тоже, — согласилась она. — Послушай, Кемрар, ты не хочешь встретиться?

— С удовольствием. Когда и где?

— В гости к себе я тебя всегда жду, ты знаешь (я этого не знал, но сделал вид, что поверил). Но я бы хотела совместить родственный визит с деловым, если можно так выразиться.

— Слушаю тебя.

Оказалось, тётушка хочет, чтобы мы с Быковским, Сернаном и Малышом посетили интернат, в котором она работала учителем истории.

— Ты представляешь, как интересно будет детям⁈ — блестя своими синими глазами, уговаривала меня она. — Живые инопланетяне! Самые настоящие братья по разуму, причём братья в прямом смысле слова. Ещё и пришельцы из прошлого, если можно так выразиться.

— Кроме Малыша, — сказал я. — Он просто брат по разуму.

— Зато какой! Ни в одном фантастическом кино такого нет. Хотя, возможно, я плохо знаю фантастическое кино как и фантастику в целом… Да дети на всю жизнь эту встречу запомнят! Ну же, Кемрар, соглашайся, прошу тебя. Большое дело сделаешь.

— Хм. Погоди минутку, не отключайся.

Я вернулся за стол, сел, поставил коммуникатор так, чтобы видно было всем.

— Товарищи, познакомьтесь. Это моя родная тётя Ланиша Койдо. Ланиша, это мои коллеги, товарищи и друзья. Наш командир Валерий Фёдорович Быковский и пилот Юджин Сернан. Очень известные уважаемые люди на Земле.

— Добрый день, — улыбнулась Ланиша. — Она умела улыбаться так, чтобы понравится человеку с первого раза.

Коммуникатор, подключённый к ИИ Ксарии, который уже знал и русский, и английский, синхронно перевёл.

— Здравствуйте, — поздоровался Быковский. — Очень приятно.

— А мне в десять раз приятнее, чем ему, — улыбка Сернана могла поспорить по обаятельности с улыбкой тётушки. — Здравствуйте, Ланиша.

Ого, подумал я. Он что, клинья к тётушке подбивает? Помнится, как-то в разговоре Юджин намекал, что в его семейной жизни не всё идеально… Ладно, не моё дело, пусть сами разбираются. К тому же, не знаю, как сейчас, а три года назад тётушка была не замужем.

— Друзья, продолжил я. — Ланиша работает в школе-интернате, о которых мы только что говорили. Преподаёт историю. Приглашает всех нас в интернат на встречу с детьми.

[1] Слова из песни А. Пахмутовой на слова Н. Добронравова «Обнимая небо». Написана в 1966 году.

[2] Английская идиома, означающая, что в сказанное могут поверить только морские пехотинцы, но никак не настоящие моряки — сиречь разумные и знающие люди.

[3] Припев старой американской шахтёрской песни тридцатых годов, где говорится, что шахтёр добыл шестнадцать тонн за смену, но только глубже залез в долги и заложил свою душу в лавке компании, так что святой Пётр может его не ждать.

[4] Юджин Сернан цитирует Новый Завет, Первое послание апостола Павла коринфянам.

Интернат «Озёрный», в котором работала моя тётушка, располагался за городом, в полуокружении трёх озёр, дугой охватывающих территорию интерната с северо-востока. Озёра бесхитростно назывались Первое, Второе и Третье и по своим размерам больше походили на пруды.

— По сути это и есть пруды, — рассказывала тётя, взявшая на себя роль экскурсовода. — Тут ручей протекает, Тихий. Он дальше впадает в речку Быструю, которая бежит к морю. Когда подыскивали место для интерната, обратили внимание на три естественных озерца. Они маленькие были совсем и образовались, можно сказать, естественным путём.

— Гнорры? — догадался я.

— Они.

— Кто такие гнорры? — спросил Быковский.

— А вон гнорр плывёт, смотрите, — я показал рукой.

Мы стояли на запруде между Первым и Вторым озером. Первое озеро, деловито работая лапами, пересекал гнорр с веткой в зубах.

— Это же beaver! — воскликнул Сернан. — Как это по-русски…

— Бобр, — подсказал я.

— Бобр, — повторил Сернан. — Точно. Смешноеслово.

— Чего это оно смешное? — вступился за бобра Быковский. — Нормальное слово.

— Это вы ещё не слышали, как по-грузински будет свинья, она же pig, — сказал я.

— Как? — одновременно спросили Быковский и Сернан.

— Хори, — я постарался повторить грузинский выговор с горловым «х».

— Бывал в Грузии? — спросил Быковский.

— Нет.

— Откуда тогда знаешь?

— В Кушке, в сборной дивизии, против которой мы играли, были грузины. От них слышал.

— Эй, мальчики, — вмешалась в наш разговор тётушка. — Вы не забыли, что я с вами?

— Как можно! — сказал Юджин. — Но вопрос сравнения местных и земных животных действительно интересный. Я почему-то всегда думал, что инопланетные животные должны кардинально отличаться от наших. А оказалось, что они похожи.

— Не все, — сказал я. — Но очень многие. Белковая жизнь на кислородных планетах… Правда, гнорров, насколько я помню, завезли на Цейсан с Гарада.

— Не только их, — сказала тётушка. — Когда началось активное терраформирование Цейсана, встал вопрос о животных, птицах и даже насекомых. Местных видов было крайне мало, и они вымирали прямо на глазах. Какие-то удалось поддержать и даже возродить. Но часть завезли с Гарада, это верно.

— Не боялись, что гарадские виды полностью вытеснят местные? — спросил Быковский, наблюдая за гнорром.

Гнорр тем временем выбрался на берег и, не выпуская из пасти ветку, скрылся в ближайших кустах, смешно виляя попой с коротким, совсем не похожим на бобровый, хвостом.

— Следили за этим, — объяснила Ланиша. И раньше следили, и сейчас. В особенности за хищниками. Те же гнорры, например, — травоядные. А вот кмеуты — хищники. Как и такхары. Но они домашние животные, и совсем не любят жить в дикой природе Цейсана. Предпочитают наши комфортные человеческие жилища, — улыбнулась Ланиша. — Хотя, конечно, если такхара или кмеута лишить возможности быть рядом с человеком, он одичает. Но мы своих не бросаем.

— У нас, людей, увы, бывает, — признался Быковский. — И собак бросаем, и кошек.

День был солнечным и для этого времени года очень тёплым. В северном полушарии Цейсана заканчивалась весна, а вместе с ней и учебный год.

В который уже раз я подумал о сходстве и различии наших планет и цивилизаций. Ты посмотри, даже дети у нас летом не учатся. Ни на Земле, ни на Гараде, ни на Цейсане. Каникулы для всех!

Вот что, действительно, интересно.

Почему такие разительные отличия в развитии общества (языки, государства, народы и расы, политический и экономический строй, наука и техника) и в то же время так много общего?

Причём не только в том, что касается непосредственно людей и силгурдов. Здесь как раз более или менее понятно, в конце концов, родина у нас одна — Земля, и все мы были когда-то одним человечеством. Но вот тех же кмеутов взять. Это же чистые земные коты и кошки, даже внешне похожи! Как гнорры на бобров. Или стлаки на волков. И лучшие друзья силгурдов — гарадские такхары точно так же произошли от хищных стлаков, как земные собаки — от волков.