— Или умело их имитируют, — сказал я. — На сей счёт между специалистами, которые занимаются ИИ, нет общего мнения.

— То есть, вы не знаете, есть ли у них чувства, но продолжаете иметь с ними дело? — изумился Быковский.

— Иногда, мне кажется, что даже у моей «шеви» [2] есть чувства, — сообщил Сернан. — Особенно, когда она не заводится. А иногда — нет. Но эти сомнения не мешают мне иметь с ней дело.

«Звезда Цейсана» летела над Гарадом по геоцентрической орбите.

По гарадоцентрической, поправил я себя, глядя вниз на планету из обзорного отсека.

Мощный циклон закручивал в спираль многоэтажный массив облаков на востоке Лур-Палларда, самого крупного материка.Блестела под солнцем стальная, с синим отливом, шкура Змеева океана, разделяющего Лур-Паллард от Лур-Гего — материка на юге. Змеевым его назвали из-за того, что на его южных островах водятся летающие змеи — горги, и сам океан формой напоминает такую змею.

«Звезда Цейсана» пересекала дневную сторону Гарада, обгоняя КЭС-1 — первую космическую энергостанцию, висящую на геостационарной орбите над экватором (я уже привычно перевёл гарадскую аббревиатуру на русский).

Гео — Земля по-гречески. Гарад в переводе на русский означает «остров». А как по-гречески «остров»? Не знаю. Может, спросить у корабельного искина? Вряд ли он знает, это ДЖЕДО надо спрашивать, а он остался на «Горном эхе».

Ерунда какая-то филологическая в голову лезет. Остров — это и есть земля, со всех сторон окружённая водой. В данном случае — космическим пространством. Кажется, когда-то я уже приходил к этому выводу. Значит, можно сказать «геоцентрическая», да здравствуют греки, и не фиг умничать понапрасну и забивать себе голову всякой чепухой.

Наверное, это от волнения, подумалось. Всё-таки волнуюсь, не без этого. Ещё бы не волноваться. Я — единственный человек в обитаемой вселенной, который возвращается домой после воскрешения в другом теле. Если не считать Христа. Но он, если верить Евангелию, был человеком только наполовину и воскрес в своём теле, хоть и обновлённом. Н-да, неожиданное сравнение, прости Господи, как сказала бы прабабушка Евдокия Павловна. Как там они в этом Хаджохе живут, надо бы навестить, когда вернусь.

Малыш по обыкновению висел рядом, и я даже немного позавидовал плазмоиду — ему было всё равно, где находиться. Хоть в глубинах родного Юпитера, где сила тяжести превышала земную в два с половиной раза, хоть в открытом космосе в невесомости, хоть здесь, на борту «Звезды Цейсана». Интересно, а как он перенёс нуль-пространство? Мы-то в анабиозных камерах лежали и видели сны, а он в реакторном отсеке прятался.

Я вышел в орно и настроился на Малыша.

— Ты как, Малыш?

— Всё хорошо. Это твоя планета?

— Да. Красивая. Почти как моя. Только маленькая.

Я засмеялся. Малыш тоже.

— Хотел тебя спросить.

-?

— Что ты чувствовал там, на корабле, когда мы летели сюда?

Одиночество. Тоска по дому. Страх.

— Полёт был разным. Сначала мы летели, как сейчас, — я передал образ космической пустоты, наполненной звёздами. — Потом корабль прыгнул и попал в другое пространство. Не такое, как обычно.

— Я знаю. Серое Ничто. Туда мы уходим на время, когда умираем.

— Вы в это верите?

— Мы это знаем. Я тоже умер, потому что видел Серое Ничто. Умер, но оставался жив. Это было странно. Сон наяву.

— Как мало, оказывается, я о тебе знаю. Ты никогда не говорил, что вам нужно спать.

— Взрослые почти не спят. Редко. Дети чаще. Взрослые говорят, что во сне дети лучше растут.

— Взрослые говорят правду. Расскажи про Серое Ничто. Тебе было там страшно?

— Не страшно. Любопытно. Взрослые рассказывают, что после Серого Ничто мы оказываемся в Сияющем Мире. Там нет боли, смерти и страха. Там всем и всегда хорошо. Там — Он.

— Он?

— Он. Тот, кто создал всё. Он добрый, все любит и обо всех заботится. Так говорят взрослые.

Однако. Маленький плазмоид пересказывает мне концепцию Бога и Рая. Чудеса да и только. Впрочем, не большие чудеса, чем я уже видел.

— И что было дальше?

— Я думал, что умер, ждал, когда возникнет Сияющий Мир и появится Он. Ждал, ждал… Даже успел соскучиться. Но разговаривать и играть было не с кем. Поэтому я продолжал ждать. Потом снова появились звёзды. Сначала я подумал, что это и есть Сияющий Мир, но потом понял, что — нет, мир прежний, наш, обычный.

— Как ты это понял?

— В Сияющем Мире нет вас, людей. Наверное. А тут вы опять появились, такие же, как и были. И я был там же, в вашем корабле, за которым был то же пространство и звёзды… Только я не видел и не чувствовал дома, поэтому понял, что мы очень далеко от него.

— И тогда тебе опять стало страшно и одиноко?

— Да. Но потом появился ты, и мне стало уже не так одиноко. Спасибо тебе, ты хороший.

— Ты тоже хороший, Малыш. Я рад, что мы сейчас вместе.

Какое-то время мы молча смотрели на раскинувшийся под «Звездой Цейсана» Гарад.

Наверное, все кислородные планеты похожи друг на друга, подумал я и тут же вспомнил Цейсан, который в большей степени напоминал Марс, нежели Гарад или Землю.

Ладно, не все, согласился я сам с собой. Какие-то похожи на Цейсан. Те, где кислорода поменьше, а воды совсем мало.

— Внимание! — раздался из динамиков голос капитана. Одновременно завибрировал коммуникатор, принимая то же самое сообщение. — Через двадцать минут «Звезда Цейсана» начинает спуск на Гарад. Экипажу занять места, согласно штатному расписанию. Пассажирам вернуться в свои каюты, лечь в посадочные кресла и пристегнуться. Повторяю. Через двадцать минут «Звезда Цейсана» начинает спуск на Гарад. Экипажу занять места, согласно штатному расписанию. Пассажирам вернуться в свои каюты, лечь в посадочные кресла и пристегнуться.

— Пошли в каюту, — сказал я Малышу, даже не входя в орно. Знал, что он поймёт. — Корабль идёт на посадку. Хорошо тебе, пристёгиваться не надо.

Малыш покачал боками, демонстрируя, какой он красивый и ловкий и поплыл впереди меня. Двадцать четыре перемещения в секунду, вспомнил я. Уму непостижимо, как они это делают.

[1] Быковский цитирует сказку «Конёк-Горбунок» П. Ершова

[2] Цитата из повести «Стажёры» братьев Стругацких.

[3] Шевроле.

Нас встречали.

Да как встречали!

Подумать не мог, что мои земляки-гарадцы столь близко к сердцу примут полёт «Горного эха», обретение братьев по крови и разуму, а также историю Кемрара Гели и Серёжи Ермолова.

Были некоторые сомнения насчёт Малыша — всё-таки он плазмоид, чьи родичи убили троих силгурдов и чуть было не уничтожили всю экспедицию, но оказалось, что сомнения напрасны. Малыша приняли нормально. Без восторга, но — нормально.

Как ответил Савьен Румарра на вопрос корреспондента ведущего информационного агентства Гарада, когда его спросили об отношении к Малышу:

— Нормальное у меня к нему отношение. Какое и должно быть у взрослого к ребёнку другого вида, который волею обстоятельства очутился вдали от дома. Он нуждается в заботе и даже любви. Искренне надеюсь, что получит от нас и то, и другое. Знаете такое выражение «дети не виноваты»? Этот маленький плазмоид или «призрак», уж не знаю, как вы его, журналисты, назовёте, не виноват в том, что произошло. Более того, он сам и наше отношениек нему — залог установления нормальных отношений с его родителями и всей расой плазмоидов.

Итак, встреча.

В космопорт Новой Ксамы, пришли сотни и сотни людей.

Нас — Валерия Быковского, Юджина Сернана, меня и всех членов экспедиции на «Горном эхе» — буквально засыпали цветами, и мы пожали столько рук и получили столько поцелуев от красивых девушек, что пальцы онемели, губы распухли, а щёки горели огнём.

— Как хорошо, что здесь нет моей жены, — сказал Юджин Сернан, когда мы разместились в салоне гравилёта, который должен был доставить нас в нашу резиденцию. — Сцена ревности, достойная пера Шекспира, была бы обеспечена.