За завтраком мастер Че к нам не присоединился, поэтому поговорить как-то не получилось. Хотя я так и не понял, где Чжэнь. Не видел ее с того момента, как мы вошли в монастырь. Ну а после трапезы я отправился на верхнюю площадку, рассчитывая немного позаниматься и подумать. Я заметил, что под навесом там было небольшое деревянное возвышение. Вот там и обосновался, практически в гордом одиночестве. Первый день, а мне уже хочется бежать отсюда без оглядки. Быстрее бы Анна Юрьевна решила вопрос со стариком Цзы.

Открыв глаза, увидел рядом Юн Сони́. Она сидела в той же позе «просветления», что и я, только положив на доски толстый коврик. С противоположной стороны устроилась Алена, так же на коврике. Интересно, где они их взяли?

— Вводное занятие все еще идет? — спросил я на английском.

— Продолжается, — кивнула женщина. — Сейчас должны рассказывать и показать практику, позволяющую увеличить размер кинетического поля раза в полтора. Очень вдохновляющие занятия. Когда только осваиваешь Лу Ханя, максимум на что ты способен, это создать поле в пределах трех, четырех шагов. А после нескольких занятий с мастером, оно увеличивается до пяти, а потом и до десяти метров. Когда чувствуешь, что быстро прогрессируешь, это мотивирует заниматься усердней.

— Когда вы осваиваете все техники Лу Ханя, возвращаетесь к обычным тренировкам? Ну, стандартным для стихийных мастеров.

— Да, — кивнула она. — Только развиваешься медленно и уже никогда не станешь сильнейшим. Упущенное время, важное для каждого одаренного, не вернуть.

Подняв руку, она стянула перчатку и между ее пальцами проскочило несколько ярких электрических разрядов, характерно защелкав.

— Спрашивается, ради чего я распинался? — проворчал я.

Вряд ли найдется глупец, согласившийся расстаться с силой стихийного мастера, ради укрепления тела. Защитные техники Лу Ханя работают и со своими задачами справляются, а та же Юн Сони́, наконец, сможет стать не только щитом, но и мечом, пусть небольшим, но способным удивить врага. Почему-то думал, что они, как и я, теряют способность метать молнии или создавать потоки огня. Ну и что, что ты недоучка и в первом, и во втором случае. Наоборот, можно найти в этом преимущество. Не каждый день на правителей покушаются. Любой из находящихся в монастыре и пулю остановит и взрыв гранаты «погасит», но при этом он остается полноценным мастером, пусть и слабым.

Вспомнились слова дяди Рината: «подумай, прежде чем говорить», а я выставил себя несдержанным юнцом, сильным, умным, но мало понимающим в жизни. Посмеются ли они над моими словами? Да и плевать…

— Я хочу поблагодарить за помощь, — сказала женщина. — Долго думала, как именно. Решила поделиться простой техникой. Ее мой прадед придумал. Если не станешь говорить, от кого она к тебе попала, все будет хорошо.

Собственно, ничего особенного предок Юн Сони́ не придумал. Как и большинство классических мастеров он задавался вопросом, как сделать силу концентрированной, насыщенной. У них из поколения в поколение передавались техники молний, поэтому важно было, чтобы удар происходил как можно быстрее и смертоносней. И не важно, что перед атакой ты полчаса силу накапливаешь, отвлекая врага разговором или поджидая его в засаде. Чем-то это похоже на заряженный удар, который использовал Джим. Он накапливал силу в предмете, превращая его в снаряд. Вот и предок Юн Сони́ решил, что можно накапливать силу в небольшом резервуаре, пропуская через него молнию. Резервуар, что любопытно, он создавал посредством доспеха духа. В их семье подобным почти не пользовались, так как техника была сложна в освоении. Но на базовом уровне молодежь ее учила, нарабатывая терпение и усердие. Почти как у меня фокус с каплей воды. Техника бесполезна, но это отличная тренировка. Можно сравнить с монетой, которую надо согнуть пополам.

— Вот, — она вздохнула, видя, как я создаю пустую оболочку. — Я ее осваивала, когда мастером стала. Три месяца. Вспомнила о технике, когда ты говорил о глупых названиях.

— Да? — я заинтересовался.

— Дедушка их называл «Вишневые косточки», — она улыбнулась, произнесла на корейском. Первое слово наверняка позаимствовано из английского, по крайней мере, звучало как «чели» или «чери».

— Действительно, — рассмеялся я. — Странное название. Спасибо, хотя моя помощь этого и не стоила.

— Только надо быть осторожным, — добавила она вставая. — Чтобы косточки были твердыми, иначе сила из них вырвется и будет взрыв.

— О, взрывать что-то это мое любимое увлечение.

Дождавшись, пока она уйдет с площадки, подтянул коврик, пересаживаясь на него.

— Благодать, — облегченно протянул я. — Вы где их взяли?

— Там, — Алена показала в сторону навеса, где стояла высокая стопка из ковриков.

— Черт, — проворчал я. — Слона и не заметил.

— А как ты тот шар поднял одним пальцем? — спросила она.

— Детские фокусы. Просто вливал, в него силу и тут же забирал при помощи кинетического поля. Таких вот псевдо-умений можно десяток придумать за полчаса. И выдавать за великие техники и тайны.

— Так вот о чем ты говорил, — она кивнула. — А я сразу не поняла.

Я вновь прикрыл глаза, сосредоточившись на новой «игрушке». По поводу слонов, надо сказать, что последователи Лу Ханя не торопились перенимать у меня опыт. Спешить пока им особо некуда, семинар только начался, но будь я на их месте, выведал бы все в первый день. Ну, во второй, дав бы человеку отдохнуть с дороги. Вполне возможно, что у Сяочжэй все прекрасно получилось, благо подопытных под рукой много. Потренируются они дней пять-десять, а потом заявят, что и без меня отлично справились, спасибо, что приехал.

Услышав характерный щелчок костяшками четок, я открыл глаза, посмотрел на Свена. Тот сидел рядом, задумчиво глядя вдаль. Когда-то я говорил о людях, которых нельзя оценивать, как других. До сих пор в полной мере не знаю, какой силой обладает этот немец. Но он неимоверно сильный, каким-то хитрым образом развивающий доспех духа, но оставаясь классическим мастером. Одно ясно, он боец ближнего боя. Не уверен, что способен драться с ним на равных. Хотя кого я обманываю, он меня разделает под орех и не сильно устанет. Он еще пару лет назад был на полпути к становлению великим мастером, а сейчас приблизился к этому существенно ближе.

— Сейчас все заняты, — сказал он, продолжая глядеть вдаль. — Могу устроить тебе занимательную экскурсию.

— Давай, — согласился я. Мне было неинтересно, но когда у Свена голос становился серьезным, значит, он хочет показать что-то действительно стоящее. Он человек настроения, меняющегося пятнадцать раз в десять минут. Серьезным бывает крайне редко.

— Девочка твоя приметная очень, — сказал он, повернулся, бросил взгляд на Алену.

— Так она в комнате хотела посидеть, — улыбнулся я, — составить компанию Таше и Анне Юрьевне.

Алена понимающе кивнула, поймав мой взгляд. Свен же встал и направился к выходу с площадки. Я по-прежнему не ощущал его присутствие как мастера. Повторив тот же трюк, скрыв силу, последовал за ним, столкнувшись по пути с монахом, поднимающимся для молитвы. Шел Свен не быстро, наблюдая за окружающими, свернул в тот дом, где монахи тренировались с железным шаром, спустился по лестнице, дождался меня. Затем приложив палец к губам, быстро зашагал к двери, ведущей вглубь храма. Проход вывел нас в длинный коридор, со множеством ответвлений и скудным освещением. Мы пробежались к одному из проходов, за которым оказалась лестница, уходящая глубоко вниз, как минимум метров на двадцать. Оттуда тянуло слегка затхлым воздухом и сыростью. Первую часть пришлось идти на ощупь, но затем появился свет масляной лампы, и мы вышли в крошечную комнату с еще тремя выходами или входами.

«Не монастырь, а муравейник» — подумал я, глядя в спину Свена. Тот выжидал почти минуту, прислушивался к ощущениям, затем выбрал левый проход, ступая осторожно. В итоге мы оказались в очень странном зале. Похоже, сначала здесь вырубили небольшую куполообразную комнату, а затем решили расширить, но оставив стену. Получился двойной купол со входом и выходом. В центральном стояли два массивных резных стула лицом друг к другу. Чем-то они напоминали троны. Позади каждого каменный постамент, на котором горели знакомые толстые свечи, распространявшие вокруг неприятный запах. Между стульями изящная тумба с красивым неограненым желтым кристаллом. Даже в неярком свете можно было заметить, что он мерцает, излучая желтое свечение.