— Нам стоило давно встретиться и обстоятельно поговорить, — сказал Воронцов, опускаясь в кресло. — Ты произвел хорошее впечатление на моего племянника, а это, поверь мне, большая редкость. Николай в этом плане довольно категоричен. Насколько я знаю, друзей, настоящих, на которых он бы мог положиться, с которым готов поделиться переживаниями, у него нет. Точнее, не было.

— Не слишком ли поспешное решение перевести его в МИБИ? — спросил я.

— Поспешное, — согласился великий князь. — Он бы спокойно закончил учебный год дома, под присмотром учителей. К сожалению, Геннадий Сергеевич не может надолго оставить институт, а оставлять без присмотра Николая не хочет. Боится, что мой брат решится на радикальный шаг.

— Я присмотрю за Николаем в МИБИ.

— Даже не знаю, поможет это или наоборот, — он рассмеялся. — Но пока все под контролем, я вмешиваться не буду.

Сказал это так, словно подчеркнул, что в операции с наследником он главный и последнее слово будет за ним. Хотя скорее всего так оно и было. Ведь не он поддерживает Наумовых, а наоборот. Воронцовы основные выгодоприобретатели от смены власти. Мне даже осмыслить сложно все то, что происходит на самом верху.

— Следующие два года будут тяжелым испытанием для всех нас, — сказал великий князь. — Мы должны не только усилить власть внутри империи, но и дать отпор внешнему врагу. Мой старший брат живет одним днем, забывая, что ресурсы, в том числе человеческие, не бесконечны. Геннадий Сергеевич верит, что ты станешь его преемником, поднимешься на ступень великого мастера и будешь защищать страну, как это делает он. Я вижу, насколько сильно он в этом уверен и поэтому Воронцовы готовы поддержать тебя. Есть отличный способ, который поможет в борьбе против Разумовского и укрепит связи между нашими родами. Княжна Ульяна, младшая сестра моей супруги, ей в августе исполнилось двадцать три года. Я вижу перспективу прекрасного политического брака. А что видишь ты?

Я хотел ответить что-то колкое, что пока ничего не вижу и неплохо бы посмотреть на эту самую Ульяну, но сдержался. Перспектива у такого брака действительно хорошая, если не сказать больше.

— Мне надо подумать, — отозвался я, немного хмуро, что не укрылось от великого князя.

— Ты молод, Кузьма. В этом возрасте сложно смотреть на вещи широко, думать о будущем. Для молодежи будущее — это следующий год, возможно момент выпускного экзамена в институте. Строить серьезные планы мы иногда начинаем слишком поздно. Дам тебе совет — поговори с мамой, с Петром Сергеевичем, с кем-нибудь из тех, к чьему мнению прислушиваешься. И не думай о политических браках слишком плохо. Для людей нашего с тобой положения — это скорее обыденность. Факт, с которым нужно уметь жить. Ульяна прекрасная девушка, образованная, умная, с характером. Она знает, что такое быть супругой главы рода, ее так воспитывали.

Я опустил взгляд на стол, задумался. Умеет Константин Николаевич расположить к себе разговором. Интонации, мимика, жесты. Мама говорила, чтобы не идти на поводу в беседе, нужно представить, что тебя хотят обмануть. Плохо, что я пока не понимаю в чем именно и как.

— Спасибо за совет, обещаю им воспользоваться и поговорить со всеми, — я поднял на него серьезный взгляд. Он улыбнулся, коротко кивнул.

— Надо бы познакомить вас поскорее, — Константин Николаевич задумался. — Ульяна не училась в МИБИ, но преподаватели у нее были отличные. Она уже достигла уровня эксперта третьей ступени. Послезавтра отправлю ее к вам в гости. Надо не забыть предупредить об этом ректора.

На минуту в комнате повисло молчание. Я не знал, что еще сказать, а он, казалось, решил выдержать небольшую паузу, задумавшись о чем-то.

— Приезжай с супругой к нам в гости, — сказал великий князь. — Мой сын последний месяц ни о чем другом говорить не может, кроме как об укреплении тела. Ему двенадцать лет. Нужно было видеть, как он болел за твою ученицу на турнире.

Константин Николаевич рассмеялся, вспомнив этот момент.

— Тогда уж обязательно захвачу Алену с собой, — улыбнулся я.

— Выходные на следующей неделе, — он что-то прикинул. — Да, хорошее время. Обойдемся без официальных приглашений. Приезжай часам к одиннадцати. Будет время познакомиться, отобедать и поговорить.

— Договорились, — согласился я.

От таких предложений отказываться нельзя, чтобы не обидеть. С кем бы поговорить о княжеском роде Воронцовых и о Константине Николаевиче в частности? Может, с Петром Сергеевичем? Мысль неплохая, кстати.

— Тогда на сегодня закончим. Оставим серьезные разговоры на следующую встречу, — он встал. — Лилия Карловна огорчится, если я пропущу официальную часть и не поздравлю ее. Она женщина строгая.

Я встал и вышел следом за ним в коридор, только направился в противоположную сторону. Сегодня день должен быть праздничный, но новостями меня пришибли так, что лучше бы я дома остался, сославшись на недомогание.

— Кузя, — сзади меня окликнула Алена. Она немного ускорилась, догоняя и беря под руку. — А где все?

— Там, — я показал дальше по коридору, — ушли вперед. Ты как, поговорила, все нормально?

Она вздохнула, кивнула и улыбнулась. Вот, день уже не такой мрачный. Хорошая у нее улыбка, когда искренняя.

— Поговорили. Петр Сергеевич сказал, что виноват и не уследил за всем. Извинялся. Говорил, что мы одна большая семья и мне больше не о чем волноваться или беспокоиться. Только… он с этим опоздал. Я перестала бояться и оглядываться на прошлое, когда мы с тобой познакомились.

— Дай им хотя бы шанс, — улыбнулся я.

— За квартиру поблагодарила, хотя это больше заслуга Анны Юрьевны. А еще он говорил, что Наумовы богатая семья, но я ответила, что мне ничего не надо. Все, что нужно, у меня есть, а чего не хватает — заработаю сама, без их помощи.

— Вот и у меня только что был похожий разговор. Мне предлагали то, от чего отказываться будет верхом глупости. Только брать это не хочется, до зуда.

— Так не бери, — она пожала плечами. — Или возьми и продай сразу же.

— Не, — я рассмеялся, — такое не продашь. Умельцы, конечно, находятся, но я так не смогу. Проще не брать, но… ладно, не заморачивайся. Будет еще время это обсудить, что зря настроение себе портить.

— Вы долго! — из комнаты впереди вышла Таша, уперла руки в боки, как недовольная хозяйка. — У нас уже все готово и тортик ждет.

— Лилия Карловна еще не освободилась.

— Да, там не долго, — отмахнулась Таша. — К тому же ей сладкое нельзя, поэтому надо все съесть до ее прихода.

— Опять мне одному отдуваться? — спросил я.

— Почему одному? — она мотнула головой в сторону гостиной. — Тася уже половину торта в одиночку съела. Таким темпом за вторым придется идти. А этот торт мы с мамой вдвоем пекли, вы должны его попробовать. Тася, ну оставь, пожалуйста, им по кусочку!

— Тут еще много, — раздался ее голос из комнаты.

Со стороны пролива Эресунн к Копенгагену приближался большой пассажирский вертолет. Летел он низко, игнорируя предписание диспетчера набрать высоту. Обогнув причалы, он приподнялся, чтобы перелететь через земляную насыпь и приземлиться на острове в форме пятиконечной звезды. Понадобилась всего минута, чтобы открыть дверь и спустить небольшой трап.

Первым из вертолета выбрался невысокий упитанный мужчина в сером пальто. Подняв воротник, он поежился.

— Отвратная погода, — проворчал он на немецком. Очередной порыв ветра с дождем разбился о невидимый барьер, накрывший площадку целиком. — И так не вовремя…

— Время действительно неудачное, — сказал второй мужчина. В отличие от первого, он был высоким и широкоплечим, следящим за фигурой. — Проскочили перед самым носом у великого мастера.

— Он уехал пару дней назад, — толстяк оглянулся. — Или ты думаешь, что он решит караулить тебя?

— Мы довольно сильно… повздорили, — спокойно ответил второй. — Мог и дождаться.

Из салона вышли две стройные женщины в костюмах, а затем третий мужчина, выглядевший как удачливый бизнесмен. Дорогой костюм, запонки с драгоценными камнями. Он улыбнулся, набрал полную грудь воздуха. Отдав спутницам сотовый телефон и часы с руки, он бодро зашагал к ближайшему зданию крепости. Немцы переглянулись, обменялись примерно одинаковыми хмурыми взглядами. Этот выходец из Эстонии им совершенно не нравился, но с ним приходилось мириться. Он принципиально говорил только на эстонском языке, хотя неплохо владел и английским, и немецким. А еще он был высокомерен, при этом не обладая огромной силой. Лужи с узкой дорожки разбегались в разные стороны перед ним, словно боясь испачкать дорогие туфли.