Грохот, агрессивное энергетическое колебание со стороны и огромное зеленое пятно из дыма, с ревом несущееся на меня. По занесенным назад рукам предполагаю, что у него секира. Доли секунды, не больше, мне требуется для того, чтобы без лишних движений скомкать тушу врага, используя свой дар правления кровью.

Как же восхитительно не использовать для этого даже рук… Какая тоска. Что не так? Ребенок начинает плакать, но ему нечего бояться. Прохожу мимо мертвого орочьего тела на выход, на свежий воздух.

— Фаль…

Чей этот голос? Я люблю его.

— Фаль, ты меня слышишь?

— Фаль! — я обеспокоенно тру его руки, словно пытаюсь разгладить выступившие вены. Что ему там такое снится?? Лишь слегка дергающиеся веки говорят о том, что он смотрит какой-то сон, а не пытается призвать свою силу по желанию. — Да, Фаль, етить-твою-колотить…

Мужчина резко распахивает глаза, выдыхая ранее задержанный в легких воздух. Нездорово пялится на меня, анализирует ситуацию, сжимает и разжимает кулаки, вены нормализуются…

— Тебе приснилось что-то, да? — осторожно интересуюсь, уже сидя рядом с ним на кровати на коленях.

— Даже не сон, — он прикрывает глаза одной ладонью, другой находит мою руку. — Просто старые воспоминания.

Я обеспокоенно сжимаю его руку в своих. Вот тебе и просто воспоминания. За последние две недели, с того момента, как мы покинули дом приютившей нас семьи, это я завела привычку будить его по ночам своими кошмарами. По ходу, заразила.

Эльф видит мой напряженный взгляд, улыбается и вот, я уже в строго горизонтальном положении. Хитрый взгляд сидящего на мне дроу пытается отвлечь меня (или и себя тоже?) от причины беспокойства. Пытаюсь пошевелиться. Нет, не вывернусь. Хоть и сидит на мне устойчиво, но вес контролирует. Смотрю на него, победителя, сдавшись.

Фаль не заставляет ждать своих действий долго. Поместив мои ладони себе на грудь, он целует в губы нежно, словно я сахарная и могу растаять от его привычного напора. Просто закрываю глаза, наслаждаясь минутой единения с ним.

Его руки опускаются по обе стороны от меня, но своих с его груди я не убираю. Ласка его становится требовательнее. Пытаюсь дернуть бедром, чисто чтобы проверить свою двигательную способность, но он смеется мне в губы, ограничивая эти попытки.

Поцелуй перестает быть столь невинным. Становится глубоким, в буквальном смысле проникновенным, чувственным. Когда язык Фаля снова проскальзывает внутрь, намеренно совершает поступательные движения, вызывая характерные ассоциации. Я ошарашенно раскрываю глаза, встречаясь с его хищным довольным взглядом. Пытаюсь упереться ему в грудь, чтобы отодвинуть от себя и сказать, что скромности у него нет, но мои руки в мгновение ока перехватывают и запястьями прижимают к поверхности кровати.

Снова чувствую давление магии в запястьях, а мое лицо надежно фиксируют теплые ладони моего мужчины. То еще зрелище, когда на тебе сидит полуобнаженный атлетически сложенный дроу, и в сравнении с его поцелуем, французский нервно курит в сторонке. И я бы даже «получала удовольствие», как в популярной народной пословице советуют, но почувствовала руки дроу уже под своей рубашкой.

Мысленно попросив у него прощения, от всей души укусила за язык. Ибо нефиг.

Дроу сдавленно застонал, отстраняясь. Едва различимая гримаса страдальца все-таки проступила на его лице. Уже приняв позу ровно сидящего на мне, подушечками пальцев он коснулся своих губ.

— Родная, — он осторожно подвигал языком. — Ты немного перестаралась.

— Прости, милый, — максимально невинно улыбнулась я, похлопав глазками. Удумал тут телеса мои лапать.

Дроу задумчиво на меня посмотрел, понимая, за что был наказан, вздохнул и перевернул мой мир вверх тормашками. В буквальном смысле. Удержав меня, сам перевернулся на кровать так, что теперь я занимала верхнее положение, а мужчина просто откинул назад голову.

— Что?..

— Можешь мне мстить, — приподнял голову, чтобы сказать мне это, и снова откинулся на подушки, предоставляя мне доступ к своему телу. — Заметь, я даже сопротивляться не буду.

На секунду опешив, не смогла сдержать улыбку. Еще бы он сопротивлялся, в таком положении я чувствую, как он напряжен. Опираясь о его тело руками, подползла ближе, чтобы невесомо губами коснуться его подбородка. Сразу же почувствовала поглаживания своих бедер.

— Руки, — строго сказала я, на что эльф зарычал сквозь улыбку. — А теперь спи.

И улеглась на его груди, натягивая на нас обоих одеяло. Время утро раннее, когда мы еще в гостинице нормальной поспим?

— Мучительница, — едва различимо беззлобно буркнул эльф себе под нос. Я заулыбалась во все тридцать два. — Сам же себе такую выбрал…

Открываю глаза в густой траве у дома, что теперь дарит мне покой и горечь одновременно. Где детство пролетело резвым конем, а казалось неимоверно долгим и тянущимся. С чувством полного спокойствия села, после поднялась с колен. Сумерки? Нет, уже гораздо темнее.

Кроссовки бесшумно утопают в зелени, пока я задумчиво бреду по знакомым тропам. Как же я соскучилась, что выть хочется. Вместо этого предпочла тихонько напеть себе слова песни, призывающей держать себя в руках.

— Почему на твоем сердце такая тяжесть?

Я резко остановилась. Чужой голос прорезался сквозь густой туман моего безлюдного вечера, но почему-то не показался незнакомым и отторгаемым. Будто знаю этот голос, он спокоен и дарит это ощущение мне.

Оборачиваюсь, но не вижу никого. Медленно поворачиваюсь по кругу — тоже никого.

— Я ведь тебя знаю? — в тон ему проговорила я. — Мне так кажется.

— Наши души знают друг друга вечность, — мужской голос шепнул мне это разве что не на ухо, однако я обернулась и все равно никого не увидела. — Так почему твое сердце в тисках?

Высокий лес рядом казался неприступной устрашающей стеной, всегда таким был в моем детстве. Сейчас густой туман касался и его, но мне не было страшно. Именно в это время я чувствовала себя в безопасности.

— Это тоска по дому, — спустя паузу все-таки призналась я. Пусть так, хоть собственному сну поплачусь. — Говоришь, мы знаем друг друга так долго? Кто же ты тогда?

Смех моего загадочного знакомца прожурчал совсем близко, но я не удивилась, вновь никого не найдя.

— Со временем ты все узнаешь, Ая, — в голосе просквозила мягкая улыбка, а бархатный тон словно погладил мою шерсть в правильном направлении, если бы она у меня была. — Я хочу помочь тебе избавиться от этой удушающей тяжести, ты позволишь?

— Ты разве можешь это сделать? — искренне удивилась я. Но вовремя одумавшись, ответила: — Нет, не надо. Возможно, только эта тоска у меня и останется от воспоминаний о доме.

Кажется, что-то коснулось кожи оголенной руки у локтя, едва ощутимо спускаясь вниз к кисти. Так невесомо, будто ветерок или паутинка задели и обволакивают теперь нежным поглаживанием.

Эфирная невидимая рука так же незаметно ощутимо поползла поперек талии, одновременно сжимая и притягивая к прозрачной стене позади. Голос зашептал прямо в волосы, а сопротивляться крепким объятиям со спины даже в голову мысли не пришло:

— Позови меня, Ая, — чувственно пожелал мой внутренний голос. Ну, а как его еще назвать? — Всю Верею переверну, чтобы найти тебя.

Небольшая уютная таверна насквозь пропиталась ароматами тушеного мяса и неведомых мне пряностей. Все время хотелось чихнуть, но в самый ответственный момент организм выдавал сбой программы, и наступало очень обидное состояние — чихнуть хочется, но не можется.

Вполне может быть, что причиной могла быть обыкновенная простуда, но эту мысль я отгоняла.

Сидя за большой лавой и огромным деревянным столом, я с восхищением рассматривала черные теплые перчатки без пальчиков, которые Фаль для меня купил. Очень удобные и мягкие, носить их было приятно.

Даже странно, дома-то я перчатки не носила совсем, разве что ради езды на байке. Каким бы ни был лютым мороз, Ае ничего не страшно. Пусть пальцы отмораживаются, носить их в лом. А здесь совсем иное, подарок Фаля игнорировать нельзя. Я и сама не ожидала, что он так придется по душе.