— Снимаем, — ответил Дитер, быстро сгружая Лизу на ближайшую лежанку и торопливо покидая комнату.

— Да, — задумчиво протянул менталист ему вслед, — не хотят люди быть счастливыми.

— Кому оно нужно, такое счастье, — ответила Грета.

Ждали мы в коридоре довольно долго. Говорить ни о чем не хотелось. Поведение Фогель произвело на меня столь удручающее впечатление, что я никак не могла отделаться от мысли, что ведь это могло произойти и со мной, если бы я взяла кольцо. И тогда это бы я, пуская слюни от восторга, висла бы сейчас на Дитере, правда, как мне кажется, он бы особо и не возражал. И все были бы счастливы. Только Грета права — кому оно нужно, такое счастье? Мне-то уж точно нет.

Наконец менталист вышел.

— Приворот снят. Будить я ее не стал. Она проспит до утра и о сегодняшнем дне ничего не будет помнить.

— А это зачем? — удивилась Грета. — Мне кажется, ей было бы полезно вспоминать и краснеть от стыда. Да и до общежития ее придется нести.

— Видите ли, очень сильны впечатления от чувств, которые испытывала она по отношению к вашему другу, и в этой ситуации любовь наведенная может перейти в реальную. Это вам нужно? Мне кажется, что лучше поносить девушку на руках полчаса, чем всю жизнь.

— Мне тоже, — передернулся Ведель.

— Тогда забирайте свою подругу. Доброго вам вечера.

Вид Веделя, несущего Фогель на плече, напомнил мне недавнее происшествие с Олафом, когда его точно так же тащил Штаден. И, видно, не только мне.

— Да, — протянула Грета, — мне кажется, что они с Олафом просто созданы друг для друга.

Хорошо, что достаточно быстро удалось поймать экипаж, И Дитеру не пришлось тащить посапывающую Фогель все дорогу до общежития. Весила она отнюдь не как птичка. В общежитии Ведель донес Лизу до ее кровати и аккуратно сгрузил. Выдуманную историю о том, как у Фогель случился припадок на улице, и мы носили ее к лекарю, осталась рассказывать лизиной соседке Грета. А мы с Дитером ушли. Я чувствовала себя очень виноватой перед ним.

— Я должна перед вами извиниться, — наконец сказала я. — Как я могла даже на минуту поверить, что вы на такое способны? Пожалуйста, простите меня, Дитер.

И повинуясь неосознанному порыву, я положила ему руку на плечо и поднялась на носочках, чтобы поцеловать его в щеку. Но Дитер неожиданно накрыл мои губы своими и начал целовать. Его губы были неприятно влажные и горячие, язык, проникший внутрь моего рта, вызывал рвотные позывы. Я отчаянно пыталась вырваться, и наконец он отпустил меня.

— Я напугал вас. Простите, — покаянно сказал он.

— Напугали, — подтвердила я с негодованием. — Зачем вы это сделали?

— Простите, — повторил он. — Мне вдруг показалось…

— Вам показалось. Я просто хотела поцеловать вас в щеку, как друга.

Дитер еще долго извинялся и ушел. А я поняла, что в Веделя я влюбиться бы не смогла никогда. Он был мне физически неприятен. И похоже, моя теория о том, что мне просто нравится целоваться, тоже не подтвердилась. Да, мне нравилось целоваться, но только со Штаденом. Теперь даже мысли о том, чтобы делать это с кем-то другим, были мне неприятны. И я уже сама не понимала, как я могла когда-то целовать Олафа.

Когда на следующий день Штаден пришел за мной, мы с Гретой наперебой начали ему рассказывать о событиях вчерашнего дня. Закончив рассказ, я требовательно спросила:

— Кэрст, с кем ты сейчас встречаешься? Мне нужно знать, кто на меня покушается!

— Поверь, дорогая, та, с которой я сейчас встречаюсь, не стала бы накладывать на тебя приворот к Веделю, — с кривой улыбкой ответил он.

— Это ты так думаешь, — сказала я. — А у нее могут быть совершенно другие мысли по этому поводу.

— Хорошо, — вздохнул он. — Для тех, кто намеков не понимает, объясняю, что сейчас я встречаюсь только с тобой. Ты на себя приворот накладывала?

Я удивленно на него посмотрела:

— Ты это серьезно?

— Эрна, я официально объявил о том, что ты моя жена. Поэтому романы мне сейчас заводить никак нельзя, — пояснил он. — Мы же только поженились. Окружающие не поймут. Отец, в первую очередь.

— Значит, когда ты утверждал, что у тебя нет проблем с личной жизнью, ты говорил неправду?

— Честно говоря, я тебя проблемой не считаю, — усмехнулся он. — С тобой временами очень даже весело. Да, и идея об устранении жены путем подбрасывания любовного заклятия не выдерживает никакой критики. Проще и надежней несчастный случай устроить. Здесь скорее действительно нас с Веделем стравить пытались. Только зачем?

— Ну, это вам с Дитером лучше знать. Мы вообще ведь не в курсе ваших дел.

— Эрна, нам, пожалуй, пора, — заявил Штаден. — Обсуждать это мы можем и по дороге.

Я подхватила свой сверток со шкатулкой и сказала:

— Я твоей племяннице подарок приготовила. Кстати, а зовут-то ее как? А то я там никого не знаю.

— Да, пожалуй, просветить тебя нужно. Наших племянников зовут Софи и Кристиан. Ему, кстати, нужно будет по дороге печенья с орешками купить. Я обещал. Муж Эльзы, Вильгельм, — младший сын графа, ныне покойного, но у моих племянников неплохой шанс унаследовать титул, так как его старший брат — бездетный вдовец и утверждает, что вступить в новый союз его не заставит никто и ничто.

— А что так? — удивилась я.

— Его покойная жена была на редкость глупа. Для жены дипломата это очень серьезный недостаток. Она ему постоянно создавала проблемы.

— Зачем же он на ней женился?

— А это был один из тех браков, когда договариваются родители. До свадьбы он видел ее пару раз, но даже не разговаривал. В плане родовитости и приданого союз выглядел весьма неплохо. Эдвард был, да и остается, весьма любвеобилен, посчитал, что при таких достоинствах на мелкие недостатки можно закрыть глаза, и дал согласие.

— Чувствую, тебя его пример напугал настолько, что ты предпочел с отцом поругаться, но не жениться на дуре, — не удержалась я.

— Ну, жене военного мага мозги без надобности, — усмехнулся он. — Тем более что я был с ней знаком, и она не такая уж и дура.

— Тогда что же тебя остановило?

— Она была влюблена в другого, и я об этом знал.

— А если бы не знал, женился бы?

— Не знаю, — он пожал плечами и усмехнулся. — В конце концов, вступая в брак, рассчитывать на вечную неземную любовь по меньшей мере наивно.

— А что для тебя брак?

— Для меня? — он задумался. — Наверно, в первую очередь союз с человеком, которому доверяешь. Который может обеспечить крепкий надежный тыл.

— Который решает демографические вопросы и наполняет продовольственные склады, — резюмировала я.

— Можно и так сказать, — усмехнулся он. — А что значит брак для тебя?

— Для меня в первую очередь это союз с человеком, которого ты любишь и который любит тебя.

— Любовь не вечна.

— Кто знает? Дед до сих пор любит бабушку, а отец — маму. Но я так понимаю, в вашей семье по любви жениться вообще не принято, так что тебе меня и не понять, пожалуй.

— Дорогая, в твоем подходе есть довольно спорные моменты. А что делать тем, кто влюблен без взаимности? Влачить жизнь в одиночестве?

— Ну, взаимности можно попытаться добиться, — неуверенно сказала я.

— А если тот, в кого ты влюблен, уже любит другого, причем взаимно?

— Знаешь, я тебе обрисовала свое отношение к браку, но вовсе не собираюсь вести дискуссию о каких-то гипотетических влюбленных, — ответила я. — Вот если я окажусь в подобной ситуации, то тогда и буду думать по этому поводу. А тебя такие вещи вроде бы вообще волновать не должны.

— То есть, ты не вышла бы замуж, если бы не любила? — уточнил Штаден.

— Нет, — покачала я головой.

— А тогда почему ты вышла за меня? — насмешливо спросил он. — Надо понимать, что ты в меня влюблена?

— Я не считаю наш брак настоящим, — уклончиво ответила я.

— А ты хотела бы, чтобы он стал настоящим? — внезапно спросил «муж».

Я удивленно на него посмотрела. Хотела бы я прожить всю жизнь с человеком, который меня не любит и даже не скрывает этого?