— В этой твоей идее я вижу сразу два слабых места, — заметил Марк с насмешкой. — С кем, по-твоему, будет обсуждать Фогель свои злодейские планы? Не с соседкой же!

— А, может, ее родители в курсе, — неуверенно предположила подруга.

— Если бы ее родители были в курсе и поддерживали бы дочь, то они привораживали бы Олафа. И, кстати, почему ей самой было бы не сделать именно это?

— А, может, их семейное заклинание только на женщин действует, — не сдавалась Грета.

— Ну разве что, — усмехнулся Марк. — И второе. Ты заклинания подслушки знаешь? Нет? Вот я почему-то так и подумал.

— Ну с этим-то как раз все просто, — оптимистично сказала она. — Эрна спросит у Штадена.

— Не буду я у него спрашивать, — отказалась я. — Во-первых, я не верю, что это Фогель. А, во-вторых, Штаден просто так заклинаниями не делится, и что он запросит, я даже думать не хочу.

Грета задумчиво посмотрела на дверной проем, в который мы устанавливали сигналку, потом на меня. В глазах ее начал разгораться огонек интереса, она уже даже начала приоткрывать рот, и я внутренне сжалась в ожидании ее вопроса, столь неприятного для меня. Как вдруг уединение наше было прервано самым вульгарным образом. В комнату, не удосужившись даже постучать, ворвалась Фогель. Глаза ее горели фанатичным огнем. Руки рефлекторно сжимались в попытке вцепиться кому-нибудь в шевелюру.

— Где этот гад? — заорала она с порога, обводя нашу компанию бешеным взглядом. — Что он сделал с моим Олафом! Да его убить за это мало!

Это что, она угрожает Штадену?! Меня это так возмутило, что даже волосы попытались приподняться на голове и зашипеть.

— Только попробуй тронуть моего мужа! Хоть одним пальцем! — яростно сказала я. — Будешь ходить с синими волосами до конца семестра! — помолчала и добавила. — Если они вообще у тебя останутся! И если ходить будет чем!

Ее пыл куда-то пропал, и она испуганно шарахнулась от меня в сторону, попытавшись при этом сбить с ног Грету.

— Слушай, Лиза, — напористо сказала та, хватая Фогель за рукав и не давая ей тем самым совершить стратегическое отступление, — я давно хотела тебя спросить, но как-то повода не было. У тебя кто из родных занимается ментальной магией?

— Бабушка, — испуганно проблеяла моя противница, пытаясь прикрыться от меня Гретой. — А зачем это тебе нужно?

— Да так, интересно, кто на тебе опыты проводил. Видно, у нее внуков переизбыток, — вместо подруги ответила я.

— С чего это ты решила, что она на мне опыты проводила? Да я вообще у нее единственная внучка!

— Осталась? — ехидно уточнила Грета. — А остальные полностью израсходовались в процессе поиска истины?

От возмущения у Фогель пропал не только дар речи, но и страх. Она смерила подругу взглядом с ног до головы, презрительно фыркнула, вырвала у нее свой рукав и ушла. Грета закрыла дверь за ней и повернулась к нам с торжествующим выражение лица.

— Слышали? Ментальной магией у нее занимается бабушка! И она вполне могла поделиться заклинанием с внучкой!

— Выживших из ума магов, занимавшихся ментальной магией, держат в специализированных учреждениях, — ответил ей Марк. — А если бабушка еще в маразм не впала, то помогать внучке таким образом точно не будет. И вообще, у меня после появления тут вашей Фогель возникли вопросы уже на другую тему. Связанную с твоей подругой.

Марк с Гретой переглянулись и молча на меня уставились, выражение лиц у обоих было ну очень странное.

— Что это вы так на меня смотрите? — удивилась я.

— Действительно, Марк, как это я сразу не обратила внимания? — задумчиво сказала Грета. — Эрна, а с каких это пор ты стала считать Штадена мужем, с чего ты вдруг начала его защищать, и почему ты вообще решила, что эта защита ему нужна?

На следующий день Олаф всячески демонстрировал, как ему плохо. И хотя челюсть ему наши целители зафиксировали силовым каркасом, да и обезболивающее заклинание наверняка нанесли, он постоянно потирал пострадавшее место и морщился, постанывая. Фогель сидела рядом с ним и выказывала живейшее участие, время от времени отвлекаясь от утешения страдальца, чтобы бросить в нашу сторону испепеляющий взгляд. К создавшейся ситуации я отнеслась на удивление спокойно, тем более, что в ней были и положительные моменты — впервые за много дней Олаф не стал садиться рядом со мной, не подходил ближе, чем на три метра, и не сказал ни слова о нашей вечной взаимной любви. И эти три факта несказанно меня радовали. Грета тоже отметила:

— Похоже, Штаден-то прав был. Надо было этому Расмуссену челюсть сломать, чтобы до него наконец дошло. А то я уже начала опасаться, что тебе так и не удастся достучаться до его разума. Хотя, конечно, ломать кости — это нехорошо.

— Ничего непоправимого с ним ведь не случилось, — ответила я. — Пострадает несколько дней, а потом и следа не останется. Главное, чтобы Кэрст за него всерьез не взялся.

— А тебе что, Олафа совсем не жалко? — поразилась подруга.

— Знаешь, я слышала кусок их разговора, где Штаден говорил, что не трогает его, чтобы меня не расстраивать. И было это как раз вчера. Так что думаю, Олаф сам какую-то гадость сказал, а значит, вина за происшедшее на нем тоже лежит. И потом, его же неоднократно предупреждали и я, и леди Кларк.

На практикуме леди Кларк увидела повреждения Олафа, потом перевела свой взгляд на меня и посмотрела весьма укоризненно. Я только плечами пожала. Виноватой я себя не считала. На мой взгляд, я сделала все, чтобы это предотвратить. Да, строго говоря, куратору тоже не удалось убедить Расмуссена, напротив, после беседы с ней парень уверился, что идет по правильному пути. А зная характер Штадена, легко было предположить, что рано или поздно все закончится телесными повреждениями у Олафа.

В присутствии леди Кларк Фогель собрала все свое мужество и опять пошла выяснять с нами отношения, требуя, чтобы любовь всей ее жизни никто не обижал. Грета весьма деликатно предложила ей обсудить данный вопрос лично со Штаденом, на что Лиза, покосившись на меня, ответила, что предпочла бы решить этот вопрос с нами. Я ей и сказала, что если Олаф выполнит единственную просьбу Штадена, то проблем между ними возникать больше не должно.

— Держи его при себе, Лиза, — совершенно недипломатично предложила ей Грета. — И тебе приятно, и ему абсолютно безопасно. Ведь в случае чего ты его защитишь, не так ли?

— Я бы не возражала, — расстроено сказала она. — Только ведь он не хочет все время рядом со мной находиться.

На мой взгляд, Олаф весьма благосклонно принимал фогелевскую заботу о своем драгоценном здоровье, что я ей и высказала. Лиза просияла и отправилась опять опекать страдальца.

— Помяни мое слово, — мрачно изрекла Грета, глядя ей вслед, — не успеет у него челюсть зажить, как он и думать о ней перестанет. А нам с тобой опять пакостей с ее стороны ждать придется.

— А вдруг Олаф с ней останется? — с надеждой сказала я. — Ведь ходил же он с ней целый семестр, должен был привыкнуть.

— Впрочем, у него выбора особенного нет, к чему привыкать. Если не к Фогель, то к постоянно сломанным костям, — заявила Грета. — Наверно, зря я вчера на Штадена разозлилась. Прав он оказался. Просто нам с Марком Олафа в лечебное крыло отводить пришлось, вот я из себя и вышла.

А вечером к нам неожиданно пришел Крастен, что меня несказанно удивило. Он ведь, как пообещал тогда Грете повторить свою выдающуюся речь, так и не появлялся больше. И привело его к нам отнюдь не желание выполнить свое обещание. Немного помявшись, он обратился ко мне с просьбой сделать ему защитный амулет.

— Не знаю, — неуверенно сказала я. — Кэрст просил меня не брать заказы. Мне бы не хотелось его злить, а то он и так в последнее время сердится постоянно.

— Да, учеба в вашей академии сильно испортила ему характер, — согласился Эрик. — Его сейчас так легко из себя вывести.

— Да он всегда таким был, с самого начала, — заявила Грета. — Это только в последнее время немного успокоился, да и то умудрился вчера парню одному челюсть сломать.