Будущий хранитель памяти вновь медленно сел и, чуть приоткрыв рот, на секунду, похоже, потерял дар речи.

— Это не даст им ни увидеть, ни услышать нас. Что же до твоего вопроса… Завтра приходить сюда уже не будет резона, — Рейнир убрал руку от стены, позволяя ей вновь исчезнуть, сливаясь с пространством и, не отрывая взгляда от того места, где она располагалась, немного понизил голос, придавая словам силы, — Это только сегодня, Винсент, лишь сейчас, — то место и то время, та ночь. Ночь Большой луны… Завтра этого уже не будет. Нам с тобою необходима именно эта ночь, а не какая-то другая. Неужели ты думаешь, я подгонял бы тебя вчера, если бы все обстояло иначе?

— Что значит «подгонял»? — молодой мужчина нахмурился, недоверчиво и подозрительно глядя на собеседника, — Но ведь вчера я не видел тебя, я лишь… Ах, дьявол! — во взгляде его появилась растерянность, причудливо сплетшаяся с гневом, — Вчера я наткнулся на людей отца, они спустили собак, я едва ускользнул!.. Так это… это было делом твоих поганых рук?!

— Будет вернее сказать, что это было делом моих талантливых рук, — маг тонко улыбнулся, а девушка, наблюдающая происходящее со стороны, невольно поежилась. Все-таки в жизни все повторяется дважды… Некоторое время назад, представляя вниманию дочери и племянников живого и здорового Людовика, Альберт произнес те же самые слова, в ответ на точно такую же фразу. Разве что пассаж о «поганых руках» мага принадлежал, кажется, не Винсенту, а Роману, но сути это не меняет. Ответ на эти слова последовал абсолютно такой же, да еще и произнесен был если не тем же, то очень похожим персонажем — магом с недобрыми намерениями. Мда, должно быть, у злых колдунов одна терминология на всех… Или, что тоже не исключено, Альберт повторил фразу Рейнира осознанно, вольно или же нет подражая ему. Почему-то в том, что отец довольно неплохо знаком с поведением и привычками этого мага, Татьяна сомнений не питала.

— Верно, Винсент де ля Бош, верно, Венсен ла Бошер, это сделал я, — продолжал, между тем, маг, расправляя плечи и немного приосаниваясь, несомненно гордясь собой, — Но довольно пустых разговоров. Этот дом согласен принять тебя и позволяет дать тебе тот дар, что я хочу преподнести.

— Какой, к чертовой матери, дом?! — Венсен, совершенно разозлившись, вскочил на ноги и, негодуя, чуть тряхнул короткими волосами, — Здесь пусто, здесь ничего нет, глупый ты старик, да и не может быть! В этом месте нельзя выжить, это Ад на земле! Даже ты изжарился бы на солнце сразу же, лишь рискнув обосноваться в этом месте, прекрати молоть чушь!..

Поток негодования будущего хранителя памяти прервал решительный жест. Маг, воздев указательный палец, нахмурился, бросая на собеседника поистине уничижающий взгляд. Судя по всему, порывы его не были приятны ему и, если и не вызывали ярости, то уж некоторое неудовольствие в его душе, безусловно, рождали.

— Дому не обязательно быть домом, чтобы в нем кипела жизнь, — с упорством, достойным лучшего применения, повторил он и, покачав из стороны в сторону пальцем, велел, — Теперь же замолчи. Пора.

— Вот так вот запросто «пора»? — молчать подопечный мага совершенно точно не собирался и, невольно напоминая этим сторонним наблюдателям Романа, предпочел лишь ухмыльнуться, разводя руки в стороны, — Возьмешь и превратишь меня в жабу? Или в кого там ты собираешься превратить меня, в крысу? Или, может быть, в кота?

Лицо Рейнира ожесточилось. Откуда-то из глубины, отражаясь на челе мага смутными грозовыми всполохами, проступили следы тщательно сдерживаемого гнева.

— Ты ждал фанфар? — голос мага поражал холодом, настолько жестоким холодом, что, кажется, собеседника его это все-таки несколько остудило, — Или тебе, быть может, милей собачий лай? Замолчи, Венсен, и преклони колени.

В глазах будущего хранителя памяти отобразилось самое, что ни на есть, искреннее негодование таким приказом.

— Пред тобой?!.. — попытался, было, возмутиться он, однако же, попытка эта осталась практически незамеченной.

Маг, вероятно, утомленный бесконечными спорами и пререканиями, не желая продолжать терять время, неожиданно легко дунул в сторону оппонента. Тот рухнул, как подкошенный и, осознав себя в уже коленопреклоненной позе, тотчас же попытался встать. Попытка эта, так же, как и предыдущая, увенчалась совершенной неудачей, и Венсен, бросив на своего покровителя исполненный праведного бешенства взгляд, скрипнул зубами. Говорить же, однако, он по какой-то причине ничего не стал, быть может, попросту лишившись дара речи от подобной наглости.

Впрочем, как бы там ни было, а колдун на подопечного в данный момент обращал внимания не больше, чем на пожухлую траву под своими ногами.

Он запустил руку в карман, добывая из него небольшой, перевязанный золотистой тесемкой, мешочек и, аккуратно развязав, взял из него щепоть какого-то порошка. Содержимое мешочка сверкнуло серебром в свете луны, и Рейнир, вскинув руку, сделал изящное движение, разжимая сложенные пальцы и, судя по всему, рассыпая свой загадочный порошок по воздуху.

— Astra! — голос мужчины прозвучал неожиданно звонко, с какой-то удивительной силой и, вместе с тем, пугающе-грозно. Венсен, наблюдающий его действия, все еще стоя на коленях, и его будущая ипостась, Винсент, следящий за происходящим со стороны, одновременно напряглись. Взгляды обоих хранителей памяти — будущего и из будущего — скользнули к холму, где продолжали мирно почивать молодой граф и его шурин. Судя по всему, слова мага о том, что те ничего не услышат, доверия им, или, вернее, ему, по какой-то причине не внушали.

Однако же, спящие на вершине холма молодые люди, продолжая мирно почивать, даже и не думали подавать каких бы то ни было признаков жизни. Судя по всему, сны, снящиеся им, были куда как интереснее реальности, разворачивающейся совсем рядом.

Тем временем, звезды, до сих пор усыпавшие небосклон, неожиданно замигали и погасли, словно повинуясь магу. Впрочем, Татьяне, которая, недоверчиво нахмурившись, принялась пристальнее всматриваться в темную синь над головой, показалось, что исчезли они не совсем, лишь свет их вдруг померк, стал намного более тусклым и незаметным. Подумав, что небесные светила или уменьшились в размерах до такой степени, что их свет перестал достигать Земли, или просто отодвинулись от нее на значительное расстояние, девушка невольно поежилась. Да, как ни крути, а Альберт, не взирая на всю свою силу, звезд все-таки не гасил. По крайней мере, до сих пор.

— Terra, — донеслось до слуха Татьяны и она, вздрогнув, снова обратила внимание на творящееся у нее перед носом колдовство. Рейнир, и не подозревающий о незримых наблюдателях, продолжал свой ритуал, если, конечно, действия его не были только подготовкой к оному.

Венсен, не сводящий с мага настороженного взгляда, увидев, как он снова рассеивает вокруг крупицы своего загадочного порошка, как-то съежился. Похоже было, что будущий хранитель памяти уже вовсю жалеет о данном на эксперимент согласии и совершенно откровенно скучает по погоне и собачьему лаю за спиной. Однако, Рейнир, как говорилось прежде, не обращал на поведение подопытного ни малейшего внимания, полностью поглощенный своим делом.

Он вытянул руку, медленно раскрывая ладонь и рассыпая последние крохи таинственного порошка и неспешно повел ею сначала в левую сторону, а затем в правую. После чего, остановив раскрытую ладонь прямо перед собою, ровно по центру описанной ею дуги, неожиданно сделал движение, словно хватая что-то и несильно потянул вверх.

И тотчас же, повинуясь, подчиняясь его действиям, этому безмолвному приказу, высохшая трава вокруг начала медленно подниматься, как будто и в самом деле вытянутая волей всемогущего мага. Он чуть подул, практически выдохнул, и грязно-желтые стебли, заколыхавшись от поднявшегося неожиданно ветерка, медленно, но неотвратимо-уверенно принялись менять цвет на изумрудно-зеленый.

Винсент, созерцающий это в молчаливом поражении, открыл, было, рот, собираясь что-то сказать, но так и не смог заставить себя произнести хоть слово.