Татьяна замерла, прижимая к груди руки и почти с восторгом глядя, как желто-черная грива сменяется темно-каштановыми вьющимися волосами, как когти обращаются в ногти и царапают пол клетки, как огромный хищник превращается во взрослого мужчину, столь же мрачного, столь же недружелюбно настроенного, но все-таки уже человека, а не зверя.

Он медленно выпрямился — такой знакомый, такой родной и, вместе с тем, непреодолимо далекий, какой-то чужой, недоверчивый и подозрительный и, хмурясь, всмотрелся в заявившуюся к нему девушку внимательнее.

— Кто ты? — вопрос прозвучал довольно резко, чувствовалось, что мужчина не в духе, — Откуда ты знаешь, кто я, откуда знаешь про Нормонд? Замок был разрушен триста лет назад, никто из ныне живущих не может помнить о нем!

— Но я помню! — Татьяна на секунду закусила губу и покачала головой, — Винс… Я не лгу тебе, этот мир неправильный, он переделан, исковеркан, а в нормальном мире Нормонд существует! Не далее, как вчера утром мы были в нем — ты и я, — вместе с нашими друзьями! Черт возьми, ну сделай ты хоть усилие, чтобы вспомнить! Я… — неожиданная мысль пришла ей в голову, и девушка, торопясь, полезла в карман, — Я… сейчас, секунду… Я нашла твое кольцо, может быть, когда ты его наденешь…

— Я не буду надевать ничего из твоих рук! — хранитель памяти нахмурился, — Я не знаю, кто ты, я не знаю, что тебе нужно, я… — он неожиданно запнулся и, шагнув немного вперед, всмотрелся в собеседницу еще пристальнее, будто надеясь проникнуть в ее мысли, — Я даже не знаю, почему ты кажешься мне знакомой…

Татьяна нащупала кольцо и, сжав его в кулаке, медленно вытащила руку из кармана.

— А я не знаю, почему ты не умеешь слушать! Винсент, я ведь сказала тебе — ты мой родной дядя, то есть… Я в том смысле, что я твой потомок, через много-много сотен лет… Но ты мне все-таки дядя, да к тому же еще и очень близкий друг, мы с тобой очень много пережили вместе, и… вот, — не в силах продолжать сумбурные объяснения, она вытянула вперед сжатую в кулак руку и медленно раскрыла пальцы, демонстрируя кольцо. Рука при этом оказалась просунута между прутьев клетки, перстень оказался непозволительно близко к хранителю памяти, и тот немного отшатнулся, хмуро созерцая представляемое ему украшение.

— И что это? — вопрос мужчины прозвучал не менее, а то и более мрачно, чем предыдущие его слова. Винсент тяжело вздохнул и, мотнув головой, отступил еще на пару шагов.

— Послушай, девушка, я не знаю, кто ты и чего ты от меня хочешь. Я не знаю, не могу понять, как ты можешь столько знать обо мне. Но я знаю одно совершенно точно — принимать что-либо из рук незнакомцев любого пола не советуют еще родители в детстве, а я был послушным сыном! Поэтому будет гораздо лучше, причем для нас обоих, если ты…

— Татьяна! — звонкий молодой голос, донесшийся откуда-то из-за занавеса, скрывающего клетку, где находился мужчина, заставил обоих собеседников непроизвольно вздрогнуть. Послышались уверенные шаги, и Винсент, вне всякого сомнения не желающий демонстрировать свою истинную суть еще кому-то, торопливо попятился к дальней стене клетки, явно собираясь вновь обратиться львом. Татьяна, вопреки ему совершенно не хотящая такого расклада, открыла, было, рот, чтобы как-то остановить, успокоить, сообщить, что приближающемуся человеку можно доверять… но не успела.

Впрочем, и хранитель памяти не успел принять звериного облика, ибо приближающийся человек передвигался довольно быстро и, не прошло и нескольких секунд, как он уже уверенной рукой отдернул занавес, решительно заходя в отгороженное им пространство.

— Тебя тут что, все-таки съели? — Людовик, который, к изумлению девушки, внимательно отслеживал время, проведенное ею в трюме и явившийся на выручку, вопросительно приподнял брови, — Что ты тут… — взгляд его скользнул к клетке и парень, умолкнув на полуслове, чуть приоткрыл рот, созерцая очень хмурого и мрачного человека за ее прутьями.

Винсент передернул плечами и, скрестив руки на груди, демонстративно уставился куда-то в стену. Судя по всему, демонстрировать свои способности вновь прибывшему он не желал, предпочитая оставаться в его глазах пленником человеческого рода.

Луи обалдело покрутил головой и, шагнув ближе к клетке, уцепился за ее прут, приближая к нему лицо и прижимаясь щекой к холодному металлу.

— А тебе везет находить его снова и снова, да? — медленно выговорил он, обращаясь к девушке, хотя и не глядя на нее, — Да и вообще в этом мире удача явно на твоей стороне… Эй, кот! — на губах юноши вспыхнула широкая улыбка, — Как дела?

— Кто ты такой? — хранитель памяти, нарочито медленным, надменным движением вновь повернул голову, обращая взгляд к новому собеседнику, — Тоже знаешь меня?

Людовик мимолетно сдвинул брови и, оглянувшись на Татьяну, вопросительно кивнул в сторону пленника.

— Тоже амнезия?

— Да, доктор, — девушка негромко хмыкнула и, вздохнув, продемонстрировала соратнику перстень, который держала в руке, — Я думаю, что, если он наденет его, память может вернуться, но он отказывается… Ты маг, скажи, я права или нет?

Луи демонстративно задумался, переводя взгляд с Винсента на перстень и обратно, затем важно кивнул.

— Пациент скорее прав, чем мертв. Давай, Винс, надевай колечко!

— Вы два безумца, — хранитель памяти сдвинул брови, переводя взгляд с девушки на молодого человека и обратно, — Двое сумасшедших, откуда-то знающих, кто я такой… Я не стану напяливать всякую дрянь себе на палец, я, в отличие от вас, пока нахожусь в здравом уме.

Татьяна только покачала головой. На губах ее против воли возникла улыбка, которую девушка искренне попыталась подавить.

— Ты не меняешься, — негромко заметила она, — В каждом мире, в любом мире и в любом месте — одни и те же слова. Когда мы нашли в избушке Рейнира это кольцо, между нами произошел примерно такой же разговор — я предложила тебе его надеть, а ты ответил теми же словами, что и сейчас. Но после, путешествуя по Италии, ты встретил человека, который объяснил тебе, что в перстне нет ничего страшного — он был просто безделушкой старого мага, поэтому ты вполне можешь позволить себе носить его.

Хранитель памяти, выслушавший все это с величайшим вниманием, на последних словах насмешливо хмыкнул.

— И какой тогда смысл его надевать? Если что с перстнем, что без него ничего не изменится, значит…

— Но этот мир отличается от нормального, — молодой маг, на правах знающего и разбирающегося человека, решительно перебил пленника, — По словам Татьяны, перстень был у тебя на пальце, когда она видела тебя в последний раз в том мире. Перстень, принадлежавший такому сильному магу, как Рейнир, априори не может быть простой безделушкой, хотя бы потому, что некоторое время он впитывал силу своего бывшего хозяина. Велика вероятность, что он мог впитать и твои воспоминания о нормальном мире и, соответственно, надев его, ты их вернешь.

— Не тебе учить меня, как возвращать воспоминания, — Винсент окинул собеседника долгим, красноречиво насмешливым взглядом и, кашлянув, перевел взгляд на девушку, — Я могу поверить тебе, но не ему. У него слишком злые глаза.

Парень, оскорбленный в лучших чувствах, негодующе ахнул и, сделав шаг назад, в возмущении указал на себя пальцем.

— Это у меня-то злые глаза?? Здесь просто нет зеркала, чтобы ты мог сравнить мой добрый, лучистый взор со своим мрачным взглядом! Надевай кольцо, хватит ломать комедию!

— Даже после всего, что я услышал, я не могу надеть его, пока не обдумаю все это! — мужчина упрямо опустил голову, становясь похожим на барана. Юноша закатил глаза.

— Ради святых дельфинов, Винс! Ты ломаешься, как девица на выданье, честное слово! Поверь, ни я, ни Татьяна даже в планах не держим звать тебя замуж, колечко тебя ни к чему не обяжет, — голос его стал слащавым, — Это просто знак внимания от преданных друзей потерявшему память приятелю, брак мы регистрировать не будем. Поэтому надень его, а если не понравится, как выглядит — снимешь.