— Надеюсь, хоть причалить-то есть куда? — Винсент поморщился и, глянув наверх, на потолок каюты, задумчиво прибавил, — Капитан сказал, что завтра к полудню мы уже будем на месте. Надеюсь, нас не встретят канонадой прямо в голову.
— Ну, ты, я и Влад только порадуемся этому, — пожал плечами Роман, — Закопаем Татьяну и Луи и отправимся на поиски сокровищ… Слушайте, а давайте ограбим мастера?
— А я думала, пираты только на Винса плохо повлияли, — сумрачно отозвалась девушка и, присев на кровать, хлопнула себя по коленям, — Значит, решено. Завтра мы причаливаем, и всеми правдами и неправдами разыскиваем Тьери. А потом…
— Берем его штурмом, связываем и заставляем помочь нам обокрасть дядю! — весело подхватил виконт, — Отличный план, так и поступим!
…
Вечерело.
Татьяна сидела на большой бочке, куда ее усадил Чеслав, заметив, что гостья капитана никак не может забраться и безрадостно созерцала матросов. Они смеялись, они радовались, они стучали кружками по палубе и кричали о своей победе над «британскими свиньями». Сидеть в каюте сейчас было бы бессмысленно — уснуть эти крики ей бы все равно не позволили, а участвовать в попойке не хотелось. Людовик и Роман, стоя у борта, весело смеялись, обмениваясь какими-то комментариями, не обращая внимания ни на пиратов, ни на свою спутницу. Владислав, которому рана уже позволяла покидать каюту, сидел на бухте каната с кружкой рома в руке, и потихоньку попивал его, скромно улыбаясь в ответ на соленые шутки матросов. Ему, человеку нежной души, художнику, они претили, но вместе с тем и нравились. Иногда художнику для вдохновения нужна фактура, и Владислав, глядя на бесчинствующих пиратов, уже прикидывал сюжет для очередной картины.
Винсент, принятый в среде морских волков за своего, веселился и пил вместе с ними, ничуть не уступая даже самым просоленным морякам.
Чарли, тоже сидящий на бочке, равнодушно созерцал своих чертей, не отказываясь выпить с ними, но был в большей степени задумчив, нежели весел. Бравый капитан не лгал, говоря, что не пьянеет — алкоголь он пил, как воду, абсолютно игнорируя его, и сосредоточенно думал о чем-то своем. Татьяне, глядящей на него, показалось, что Чарльз размышляет об их разговоре, прикидывая, правду она все-таки говорила ему или же нет.
— Капитан ведет нас в бой
— внезапно грянул припев разухабистой морской песни, и девушка от неожиданности едва не свалилась с бочки. Да, судя по всему, морские разбойники уже дошли до той стадии опьянения, когда хочется горланить песни. Именно горланить, а не петь, потому что занимались они именно этим.
Впрочем, как вскоре выяснилось, Татьяна немного промахнулась. Припев закончился и приятный мужской баритон затянул куплет:
Татьяна, совсем не ожидавшая, что среди пиратов есть настоящие певцы, да и того, что петь они способны столь приятные слуху песни, удивленно окинула взглядом палубу. Куплет уже заканчивался, найти неизвестного певца могло оказаться затруднительным, но тут взгляд девушки упал на Винсента, и она едва не упала с бочки повторно.
Хранитель памяти пел! Пел очень приятным голосом, выводил куплет матросской песни, не задумываясь над словами, он знал ее, знал эту песню! Да, судя по всему, Винс на этом корабле и вправду стал настоящим пиратом.
Корабль качнуло, вместе с ним качнулась и бочка. Девушка, отчаянно цепляясь за нее, попыталась удержаться, но почувствовала, что падает.
Она уже готова была смириться с очередной, за время пребывания на кораблях, встречей с палубой, когда сильные мужские руки вдруг поймали ее и уверенно, мягко поставили на ноги.
— Спаси… — начала, было, Татьяна, но увидев, кто́ ее спас, на секунду задохнулась. Закончить благодарность она не успела — старший помощник, широко улыбаясь, уже кивнул, принимая ее.
— Не стоит благодарить, мисс, но будьте осторожнее. Хорошо, что я был рядом, чтобы подхватить вас — во время качки на бочках сидеть не рекомендуется.
— Я запомню, — Чеслав никак не отпускал ее, и девушка занервничала, пытаясь высвободиться, — Спасибо… сэр. Я… А капитан Чарли не упадет так же, как я? — взгляд ее упал на упомянутого молодого человека, и вопрос сорвался с языка как-то сам собой.
Рыжий, улыбаясь, мягко обнял ее за плечи, немного привлекая к себе. Он не был пьян, но алкоголем от него, как и от всей команды, несло сильно, поэтому Татьяна занервничала еще больше — чего ждать от подвыпившего оборотня, предположить было трудно.
— Капитан привык к качке, мисс. Его не собьет с места даже шторм, что уж легкая зыбь… Идите спать. Матросы подвыпили, их разум затуманен, я бы не хотел, чтобы с вами вдруг что-то произошло. Я провожу вас до каюты капитана.
— Н… не стоит, я найду дорогу, — девушка предприняла неловкую попытку вывернуться из объятий своего излишне заботливого собеседника, — Вы… вы веселитесь, Чес, не надо беспокоиться обо мне… Надеюсь, капитан с пьяных глаз не заявится выгонять меня из своей каюты, — она на миг поникла, — Это было бы неприятно.
— Капитан не пьянеет, — рыжий широко ухмыльнулся, и в голосе его послышались нотки гордости, — Он никогда не теряет здравого рассудка, наш капитан. Разве что когда злится, но за то и был прозван Бешенным… Идемте, мисс, я провожу вас, — и, не слушая дальнейших возражений, он уверенно повлек Татьяну в нужном направлении…
…Над фрегатом сгустилась ночь. Ричард, действительно заключенный в камеру в трюме, стоял, прислонившись виском к одному из прутьев решетки, и мрачно размышлял о своей доле. Выбраться из клетки, бежать, ему, оборотню, было не так уж и затруднительно, но он не делал этого в робкой и наивной надежде разузнать побольше о планах противника, не желая раскрывать перед пиратами своей истинной сути, да и вообще полагая побег уделом низменных людей. Ему, лорду, таковое не пристало, поэтому он грустно и тоскливо ожидал прибытия в Англию, искренне надеясь, что взявшие его в плен молокососы не позабудут его на пиратском судне.
Быть в плену у тех, за кем охотился всю жизнь, кого не переносил на дух, кого ненавидел всей душой, оборотню было омерзительно и, будь его воля, он бы, пожалуй, перебил бы всех этих головорезов и развесил бы их на реях этого проклятого корабля. Но Бешенный слишком уверенно ссылался на мастера. Рисковать было нельзя — если он действительно под защитой такого человека, то следовало для начала получить разрешение на бойню, а уж потом ее устраивать.
На душе было тоскливо. Пока они были на бриге, ему хотя бы была предоставлена возможность бродить по судну, куда ему заблагорассудится, а здесь он был вынужден коротать время на узком пятачке, огороженном решеткой. Там он мог пообщаться с этими мальчишками, ухитрившимися взять его в плен, мог перекинуться парой слов с капитаном или с этим странным человеком, образовавшимся на палубе неизвестно откуда, мог, в конце концов, поговорить с девушкой, которая будила в его душе какие-то странные, не до конца понятные самому мужчине, чувства! Там он был свободен, пусть только в границах судна, но все-таки свободен и мог делать практически, что угодно.
