— Тебе нельзя его касаться, — блондин нахмурился и, только сейчас сообразив, что по-прежнему касается рукояти меча, сжал ее сильнее, — Это опасно! Опасно для тебя, Виктор, я…

— Для меня? — мужчина, перебив своего потомка, запрокинул голову и жизнерадостно расхохотался, — Это самая глупая ложь, какую мне только доводилось слышать! Клянусь, от своего потомка я ожидал большей фантазии, Эрик, — меч не может быть опасен для меня! Я не позволю тебе задеть меня им, я возьму его сам…

— Глупец! — Эрик, не в силах и дольше слушать бред, несомый предком, нахмурился, делая шаг вперед и вставая так, чтобы заслонять меч собой, — Я не представлял, никогда не думал, что Виктор де Нормонд, мой великий предок, может оказаться до такой степени безрассуден и глуп! Чеслав солгал тебе, он лжет каждый раз, когда говорит с тобой, а ты, не зная, что тебя может ждать, бросаешься ради него в пламя, готов пожертвовать всем! Виктор… — он заставил себя успокоиться и попытался объяснить помрачневшему собеседнику, что ему грозит, — Если ты коснешься меча, первым делом он заберет твою силу. Какую-то… из сил. Ты можешь стать бессмертным человеком или смертным ворасом, а можешь потерять все и умереть здесь же! Неужели ты…

Еще один удар не дал ему закончить. Виктор де Нормонд не любил медлить, не желал воспринимать слова потомка, не хотел верить им и, убежденный в истинности лжи, так часто преподносимой ему учителем, предпочитал просто отшвырнуть Эрика в сторону, не удостаивая его слова ответом.

Удар он нанес в солнечное сплетение, удар очень сильный и уверенный, и молодой граф, согнувшись от неожиданности пополам, выпустил рукоять меча, отступая на полшага.

Впрочем, противнику его было довольно и этого.

Широко улыбаясь, он подался вперед и, действуя очень уверенно и очень резко, сжал пальцы на рукояти опасного оружия. Эрик, пытающийся выровнять дыхание, вскинул голову, почти со страхом наблюдая за его действиями.

Глаза Вика чуть блеснули. Ощущая собственную победу, чувствуя триумф, он неспешно потянул меч вверх, доставая его из земли и, вскинув в воздух, с восторгом оглядел идеально ровное, блестящее лезвие.

Лезвие сверкнуло. Свет пробежался по нему, играя на гранях и, наконец, замер на долю мгновения обжигающе острой вспышкой на самом острие.

Виктор замер, приоткрывая рот и созерцая оружие уже скорее недоверчиво, чем восхищенно, уже больше испуганно, чем восторженно.

С ним что-то происходило. Что-то творилось в его душе, в его существе, и он не мог понять, что, но подспудно ощущал, что ничего хорошего ждать от этого не приходится.

Вспышка, сверкнувшая на острие меча на какую-то долю секунды, казалось, отразилась в нем, проникла сквозь глаза в душу и теперь жгла там, мешая думать и дышать.

Пальцы разжались. Меч с тихим звоном упал вниз, к ногам выпрямившегося Эрика, и Виктор медленно опустился на колени, прижимая руки к груди.

Он не понимал, что происходит. Вся его сущность, вся жизнь, казалось, выворачивалась наизнанку, он менялся и ощущал это, но не понимал, почему и не знал, во что превращается теперь.

Он вскинул голову, глядя на стоящего рядом молодого графа, пока не поднимающего меч, едва ли не со слезами и слабо качнул головой.

— Что со мной?.. — губы его дрожали; где искать поддержку основатель рода де Нормонд не знал. Эрик на несколько мгновений стиснул зубы, заставляя себя подавить вспышку жалости. Последней его предок, судя по всему, не принимал и демонстрировать ее ему казалось просто глупым.

— Ты меняешься, — негромко произнес молодой человек, — В лучшую ли, худшую сторону — я не знаю. Я даже не знаю, чего ты лишился и бессмертен ли ты еще, Виктор… Попробуй обратиться.

Вик опустил голову, глядя на свои руки. Он не произносил ни слова, просто сидел, тупо созерцая собственные пальцы, ничего, казалось бы, не делал, но плечи его дрожали.

— Не могу… — голос графа прозвучал глухо. Он не верил, не хотел верить в то, что случилось и, вместе с тем, сознавал это, начиная с ужасом признавать и истинность слов потомка.

— Ты… — он не знал, что сказать. Ему было больно, ему было страшно и ощущения на сей раз были совсем не такими, как в миг, когда Людовик вонзил в его шею ампулу с каким-то зельем, лишившим его временно сил. Нет, на этот раз все было иначе, на этот раз он потерял свою силу полностью и… и он в первый раз за минувшую тысячу лет ощущал себя совершенно беспомощным.

Эрик тяжело вздохнул и, нагнувшись, решительно поднял меч. Ему он, судя по всему, опасен и в самом деле не был — держал Нейдр молодой граф как обычную железку, совершенно не опасаясь его жуткой силы, и вполне готов был вынести его из пещеры, дабы продемонстрировать друзьям.

Но оставлять Виктора здесь он не хотел.

— Вик… — молодой человек осторожно коснулся ладонью плеча предка и, дождавшись, когда тот поднимет голову, быстро, ободряюще улыбнулся, — Пойдем отсюда. Не бойся, мы не причиним тебе вреда — мы никогда и не хотели этого! Ты ведь не можешь остаться здесь навеки, пещера не утолит твоего горя…

— Я слаб… — де Нормонд с трудом покачал головой и, сделав неловкую попытку подняться на ноги, вновь упал на колени, — Я… никогда еще не чувствовал себя таким слабым. Эрик… — он опустил взгляд и обреченно, почти отчаянно выдохнул, — Помоги…

Молодой граф уверенно кивнул. Помочь родственнику, предку, помочь основателю своего рода Эрик полагал практически делом чести, поэтому просьбу Виктора оставить без внимания не мог.

Он склонился, упирая меч острием в землю и, весьма ловко действуя одной рукой, подхватил старого графа, кое-как помогая ему подняться, буквально вытягивая его вверх. Вик встал, шатаясь, едва держась на ногах.

— Спасибо… — прошелестел он, и хотел, было, отстраниться, выпустить руку потомка, за которую держался, но шатнулся и лишь вцепился в нее крепче.

— Меч сильно ослабил тебя, — блондин сжал губы: произошедшее ему не нравилось, увидеть предка настолько слабым он не ожидал.

Вик не прореагировал.

Эрик вздохнул и, предпочитая более ничего не добавлять, осторожно повлек его к краю маленького островка, к впадине, через которую предстояло как-то перебраться. Повторить сейчас свой прыжок Виктор был явно не в состоянии.

Перебраться удалось с трудом — молодому графу пришлось едва ли не на своей спине тащить старого, удерживая одновременно и меч, поэтому, когда они, наконец, оказались на другой стороне впадины, сам блондин уже ощущал себя уставшим не меньше, чем его предок.

Нейдр пришлось использовать в качестве шеста или трости, на которую Эрик уверенно опирался, продолжая одной рукой обнимать спутника за талию, удерживая его.

В голове не было ни одной мысли. Он не задумывался о том, как прореагирует на их появление Роман, что скажет Винсент, не хотел воображать реакцию итальянцев, и просто шел, не сводя взгляда с выхода.

Ему надо было выбраться наружу, им надо было выбраться — и это было единственным, о чем он мог сейчас думать.

Неподалеку от выхода их вдруг оглушил раскат грома снаружи, и Эрик на секунду замер от неожиданности, но затем вновь продолжил путь.

Виктор не прореагировал вовсе — внимание старого графа было сосредоточено исключительно на собственных ощущениях, на своей слабости, поэтому природные явления его не волновали.

Блондин глубоко вздохнул и, вцепившись посильнее в рукоять меча, потянул спутника к выходу, осторожно отодвигая Нейдром ветви, его заграждающие.

Снаружи их встретил ливень.

Роман, Винсент, Марко и Паоло, сбившись в кучу под немного нависающей над землей частью скалы, отчаянно пытались укрыться от него и, очень явно претерпевая фиаско, тоскливо озирались, прикидывая, как бы спастись от безжалостных струй.

Заметив выбравшегося наружу Эрика с мечом в одной руке, и предком в другой, они ощутимо оживились.

Роман, мигом забывая про дождь, воодушевленно шагнул вперед и, хлопнув в ладоши, широко улыбнулся.

— Никогда не сомневался в тебе, брат мой! Это же надо — отправился за железякой, а привел еще и паучка! А чего он такой дохлый?