Роман, в последнее время ставший значительно более дисциплинированным и слушающий разговор с крайним вниманием, даже не предпринимая попыток вмешаться в него, наконец, все-таки не выдержал.

— Ну, уж тут ты передергиваешь, дядя! — он негодующе хлопнул ладонью по столу и тотчас же отвел ее в сторону, — Чес — не робот какой-нибудь, ему тоже нужно время восстановиться, тем более после белладонны! Вряд ли он нападет на нас в ближайшие…

Закончить ему не дал чей-то знакомый, довольно усталый голос, послышавшийся от дверей холла.

— У нас опять собрание? Могли бы позвать и нас с папой, мы как раз… — говорящий прервался и, устремив взгляд на обернувшегося Альберта, ошарашенно развел руки в стороны. Стало заметно, что в одной из них он сжимает белое перо.

— Великий мастер, морского ежа тебе за шиворот! — парень ошарашенно покрутил головой, — А мне вы сообщить не могли, что пациент уже ожил? Или это недостойно моего внимания?

— Прости, Бешенный, — Людовик, виновато улыбнувшись, чуть пожал плечами, — Все произошло так внезапно, что никто не успел полноценно сориентироваться. Знаешь, в таких ситуациях всегда теряешься — кому сообщить, кого позвать… — он печально вздохнул и демонстративно пригорюнился, словно рассуждая о похоронах.

Альберт чуть приподнял уголок губ, показывая, что шутку понял и, предпочитая не задерживать внимания на ней, перевел взгляд на перо в руке вошедшего Чарли.

— Как я понимаю, капитан пожаловал с известиями? — он красноречиво кивнул на перо, и экс-пират тяжело вздохнул, кивая в ответ.

— Да, валялось в холле на полу. Черт знает, кому эта рыжая крыса адресовала его на сей раз, креветку дохлую ему в ноздри, но звучит весьма угрожающе! — он шагнул к столу и, справедливо полагая, что передавать угрожающие послания надлежит тому, кто возглавляет их команду, протянул перо мастеру.

Великий маг, мягко приняв его, скользнул взглядом по написанному и, хмурясь, сжал губы, неспешно кладя перо на стол. Говорить ему ничего не хотелось.

Винсент, справедливо полагая, что коли уж потомок ознакомился с посланием, то прочим знать его содержание тоже не помешает, дотянулся до него и, схватив, поднял на уровень глаз.

— «Четыре дня», — с выражением прочитал он и, хмыкнув, бросил перышко на стол, — А он самонадеян, как я погляжу. Надо бы спросить у Марко, через какой срок белладонна выводится из организма оборотня…

— Не стоит, — Ричард, мрачный, как дождливое небо, тяжело вздохнул и, подперев щеку кулаком, обвел всех невеселым взглядом, — Белладонна выводится за три-четыре дня. Он дал себе маленькую фору — хочет не только прийти в себя, но и полноценно оправиться, подготовиться к следующей битве…

— Значит, и нам не стоит медлить, — Альберт нахмурился и, потерев подбородок, попытался, было, вновь уверенно принять командование, — Чарли и Эрику следует усилить тренировки. Я и Роман проследим…

— Нет! — Татьяна, совершенно негодующая, возмущенная до безобразия, вскочила на ноги, гневно упирая одну руку в бок, — Ты не будешь ни за чем следить, папа! Ты отправишься в каморку и будешь делать, готовить, варить или я не знаю, что, себе бессмертие!

— Татьяна… — великий маг, по-видимому, такого напора от дочери не ждавший, растерянно заморгал, — У нас нет времени, я должен…

— Нет! — теперь уже в бой вступил и Андре, тоже вскакивающий со стула и возмущенно сверлящий родителя взглядом, — Все, что ты должен — вернуть былую силу, папа, вновь обеспечить себе неуязвимость! С остальным мы разберемся сами.

— Но… — мастер завертел головой, переводя изумленный взгляд с одного из своих детей на другую. Последняя нахмурилась.

— Никаких «но»! Я не хочу потерять отца, папа, запомни это раз и навсегда! Сегодня… вернее, вчера, я уже думала, что потеряла тебя. Не заставляй ни меня, ни Андре переживать это снова, — на последних словах голос девушки зазвучал глуше, и Альберт тяжело вздохнул. Такому напору сопротивляться было невероятно затруднительно и почти невозможно; какие еще привести аргументы, мужчина не знал.

— Я ведь должен помочь… — попытался еще возразить он, однако, на сей раз оказался прерван младшим из своих племянников.

— Они сами справятся, дядя, — безапелляционно заявил Людовик и, воодушевленно взмахнув рукой, широко улыбнулся, — А я когда-то помогал тебе готовить бессмертие, помогу и на сей раз. И, кстати, у тебя еще останется в запасе целый день для восстановления сил — цени милость Чеслава!

— Ежа ему в брюки, — сумрачно вставил Чарли.

Альберт, высказыванием капитана изрядно позабавленный, хмыкнул и, скрывая улыбку, слегка покачал головой.

— Суровый у вас нрав, капитан. Что ж… — он обвел взглядом всех, столь категорично настроенных в его отношении людей и неспешно кивнул, — Хорошо. Если все вы, дети мои, желаете, чтобы я проявил заботу о себе вместо того, чтобы помогать вам — так тому и быть. Но у меня есть одно условие… — маг медленно повернулся, устремляя взгляд на дочь и зятя, — Вы оба примете предложение Луи и выпьете зелье, которое продлит ваши жизни на века. Я не хочу пережить вас, мои дети.

Эрик, которого мастер, не задумываясь, записал в свои отпрыски, тонко улыбнулся и, переглянувшись с супругой, медленно склонил подбородок. Против такого расклада граф, после некоторых раздумий и ввиду сложившейся ситуации, больше не возражал.

Маленький Анри выскользнул из замка совершенно незаметно для взрослых, занятых своими делами и проблемами. Он не боялся внезапного нападения страшного рыжего оборотня — он слышал, что тот обессилен сейчас, он не боялся и новой встречи с пауком — он слышал, что тот больше не опасен. И, в связи со всем этим, он совершенно не понимал, почему ему до сих пор запрещают покидать замок и гулять по хорошо знакомому лесу.

Он родился здесь, он бродил между деревьев, окружающих Нормонд, не раз и не два, то один, то в сопровождении кого-то из взрослых и абсолютно не боялся заплутать в них. Он скучал по запаху прелой травы, по шороху сухих листьев под ногами, скучал по лесным ароматам и звукам, он тосковал по живой природе и не мог больше оставаться среди каменных стен.

Он понимал, что поступает плохо. Сознавал это очень хорошо, но все равно не был способен устоять.

Сегодня, когда он оказался один в холле, когда сквозь щель между входных дверей до него долетело мягкое и нежное дыхание осеннего ветерка, он не смог удержаться.

И вот, теперь он был здесь. В лесу, таком любимом и знакомом лесу, брел по опавшей листве, по сухим иголкам, любовался игрой осенних красок, слушал щебет птиц и шорох невидимых зверей… Он наслаждался жизнью, отдыхал сердцем и душою, и совершенно не жалел о том, что столь бессовестно нарушил наказ матери не покидать Нормонд.

Встретить кого-то в этих местах паренек не ожидал, даже не думал, что здесь кто-то может вдруг оказаться, поэтому, завидев среди деревьев чью-то фигуру, поспешил спрятаться в кустах.

Фигура медленно приблизилась, превращаясь в женщину — очень печальную, заплаканную и усталую женщину, чье лицо поражало какой-то привычной безнадежностью, и остановилась, глядя сквозь ветви на замок.

С губ ее сорвался слабый вздох, обернувшийся рыдающим стоном, и мальчик не выдержал.

Ребенком он был добрым, чутким к чужим страданиям и позволить незнакомке плакать у него на глазах не мог.

— Почему вы плачете? — его звонкий голос нарушил печальное уединение женщины, заставляя ее вздрогнуть и перевести взгляд на юного собеседника. Грусть в ее глазах сменилась недоверчивым изумлением, тенью какой-то невероятной догадки, и она растерянно заморгала.

— Кто ты, мальчик?

— Анри, — паренек, не видя смысла скрывать свое имя, пожал плечами, — Я живу в том замке, на который вы смотрите. Но почему вы плачете? Вы ударились, вам больно?

Женщина слабо улыбнулась и, опустив голову, тяжело вздохнула.

— Да… мне больно, мальчик мой, очень больно… как, должно быть, и тебе, — она подняла взгляд и заметив на лице маленького собеседника недоумение, чуть слышно прибавила, — Твой дедушка… я слышала, что он… он…