— Почему они не могут просто помириться! — мальчик стукнул кулаком по кровати и, хмурясь, перевел взгляд на своего взрослого друга, — Почему ты не можешь помириться с ними?

Анхель тяжело вздохнул и, легко проведя ладонью по его волосам, поднялся на ноги, прохаживаясь по комнате. Он остановился возле окна и, сунув руки в карманы, стал смотреть на улицу, кожей ощущая взгляд своего молодого друга, и не представляя, как объяснить ему, ребенку, сложность взрослых чувств.

— Я… когда-то дал клятву, — негромко молвил он, наконец, — Поклялся самому себе, что моя ненависть не утихнет, пока последний из проклятого рода не упокоится в земле. Но теперь… — мужчина сжал губы и, покачав головой, слабо усмехнулся, — Теперь я сам не знаю, что делать, Анри. Я не знаю, что будет, не знаю, как вести себя… Я привык ненавидеть их, твоих родных, привык ненавидеть род ла Бошер, как и род Мактиере. Но появился ты — и тебя я не могу ненавидеть! С каждым мигом я привязываюсь к тебе все больше и больше, малыш, но моя ненависть ко взрослым твоим родственникам, увы, не утихает. А Чес мстит за меня, — на губах вораса появилась грустная улыбка, — «Просто» помириться мы, увы, не можем, это не обычная ссора, эта злоба уже застарела и укоренилась в нас. Если бы наши предки не раздували вражду из-за ерунды! Если бы когда-то давно они просто пожали друг другу руки… — он покачал головой, — Но этого не произошло, и благодаря этой вражде я сейчас стою здесь, перед тобой. Знаешь, Анри… — мужчина неожиданно обернулся, взглядывая на мальчика очень серьезно, — Никогда не начинай ненавидеть кого бы то ни было. Как бы сильно не обидел тебя человек, что бы он ни сделал или сказал — найди в себе силы простить! Ненависть губит души и сердца, а я бы не хотел, чтобы свою чистую и светлую натуру ты загубил так же, как я.

Анри, внимательно выслушавший своего взрослого и, безусловно, более мудрого друга, подтянул колено к груди, обнимая его и недоверчиво покачал головой.

— Но разве ты загубил? Мне кажется, ты довольно светлый, Ан, — у тебя даже волосы белые! Да и сам ты бледный…

Анхель, ощущая, как по губам сама собою расплывается улыбка, но силясь скрыть ее, покачал головой и, вновь присев на кровать рядом со своим маленьким другом, глубоко вздохнул.

— Знаешь, Анри… — вновь начал он, однако, на сей раз продолжил более весело, — У меня за всю мою долгую жизнь как-то никогда не было детей, я даже не общался с ними никогда! В разговоре с тобой есть что-то такое… мне кажется, что я становлюсь лучше, говоря с тобою. Может быть, это как-то скажется в будущем… — он задумчиво куснул себя за губу, — А может быть, в будущем все изменится настолько, что сейчас невозможно даже и предположить. Но сейчас это неважно, — мужчина тряхнул головой и широко улыбнулся, — Сейчас ты волнуешься, и я волнуюсь тоже. Поэтому, полагаю, лучше будет постараться успокоиться и поговорить о чем-нибудь более отвлеченном.

…Роман зашел в гостиную невозможно лохматый, с синяком на правой скуле и длинной ссадиной на левой, со сбитыми костяшками пальцев, в порванной одежде, и абсолютно удовлетворенный, по-видимому, всем и сразу.

— Ну, все, он готов! — виконт воодушевленно бросил на большой стол гостиной собственный, немного зазубренный меч, и упер одну руку в бок, — Если капитан сумел сбить меня с ног — это великий успех! Теперь за него я спокоен — от рыжика он места мокрого не оставит!

— Не смешно, — буркнул сидящий с мрачноватым видом Ричард, — Чарли все еще смертен, а вот про Чеса такого, увы, не скажешь. Так что, насчет мокрого места…

Людовик, заметив несколько обескураженное лицо брата, пренебрежительно махнул рукой.

— Не обращай внимания, дядя сегодня не в духе. Как с утра побеседовали, так он все сидит мрачнее тучи, страдает о чем-то… Я уж думаю, не переметнулся ли он на рыжую сторону, не стал ли сочувствовать песику?

Ричард, подобных заявлений от любимого племянника почему-то не ждавший, приоткрыл рот, силясь подобрать достойные слова для хорошего ответа, однако, не учел того, что второй племянник позволять дяде говорить отнюдь не намерен.

— Но, если он переметнулся, надо, наверное, отдать его на растерзание Чесу? — виконт задумчиво постучал себя по губам указательным пальцем и, пригладив взлохмаченные волосы, элегически вздохнул, — Хотя, конечно, песику придется все долго и нудно разъяснять, а он же глупенький, с первого раза не поймет…

— Да ладно, разве же он откажется от персональной собачки на поводке? — Луи ехидно улыбнулся, устремляя взгляд на совершенно потрясенного претензиями в свой адрес Ричарда, — Что ты об этом думаешь, дядя?

Виктор де Нормонд, сидящий недалеко от старого друга, и по-прежнему чувствующий себя виноватым перед ним, осторожно протянул руку, легко касаясь его плеча.

— Не слушай их, Рене, — мягко вымолвил он, — Эта язвительность в крови у некоторых членов моей семьи, увы, нам придется смириться с этим. Их шутки…

— Я лучше, чем кто бы то ни было знаю об их шутках, Вик, — очень спокойно, очень ровно, но без теплых ноток отозвался оборотень и, глубоко вздохнув, качнул головой, — Я просто не ждал, что они вдруг обратятся против меня. В чем дело, ребята? — он окинул совершенно довольных племянников долгим взглядом, — Вы упражняетесь на мне, чтобы после извести Альберта?

Роман негодующе фыркнул и, всплеснув руками, перевел возмущенный взгляд на брата, безмолвно обмениваясь с ним мыслями. Вероятно, именно по этой причине ответить на слова Ричарда предпочел вместо брата Луи.

— Чеса, — безмятежно бросил он, — Мы не глупы, дядя, зачем нам мучить Альберта? Он козырь в большом рукаве Нормонда, мы не можем позволить себе изводить его. Но на тебе потренироваться иногда приятно… — юноша ностальгически вздохнул и, потерев кулак, плотоядно прибавил, — По старой памяти.

— Еще предложи сломать мне нос, — огрызнулся Лэрд и, потерев указанную часть своего лица, некогда перебитую коленом племянника, демонстративно обиделся и умолк.

Послышались негромкие шаги. Присутствующие в гостиной люди все, как один, словно по команде, обратили взгляды к дверям, ведущим в холл, ожидая увидеть великого мастера, бывшего, как сказал Людовик, их козырем в рукаве.

Дверь распахнулась; вошел немного потрепанный, но вполне довольный тренировкой Чарли с мечом в руке.

— А, противник, — обнаружив в гостиной Романа, экс-пират издевательски поклонился, — Рад новой встрече. Поделись, каковы ощущения побежденного учителя?

Виконт, абсолютно не обидевшийся, широко улыбнулся, приглашающе указывая парню на один из стульев, стоящих возле стола. Ответить он, правда, решил по существу вопроса.

— Я горд своим учеником, Бешенный, чертовски горд! Ты молодец, парень, — последние слова прозвучали на удивление серьезно, — Особенно, если учесть, что несколько дней назад ты впервые взял меч в руку — ты молодец. Это правда.

— Спасибо, сухопутный, — Чарльз церемонно кивнул и, упав на ближайший стул, закинул ноги на стол, упирая меч острием в пол, — Мое оружие, конечно, шпага, я привык к ее легкости и ловкости. Меч мне всегда казался не более, чем украшением стен, и вот вдруг оказался в моей руке… — он вздохнул, немного запрокидывая голову, — Мастер сказал, что на моего бывшего старшего помощника, якорь ему в глотку, мы выступаем завтра. Надеюсь, бриз будет попутным, не хотелось бы, чтобы нас сбило с курса…

Людовик красноречиво закатил глаза и пару раз демонстративно щелкнул пальцами.

— Бешенный, опомнись! Мы не в море сейчас, и против Чеса не на корабле поплывем, а пойдем ножками по сухой земле! Если, конечно, ты имеешь в виду реку…

— Надоело! — Чарли внезапно оттолкнул от себя Нейдр, бросая его на пол и, скрестив руки на груди, грозно сдвинул брови, — Осточертели эти сухопутные приключения, эти идиотские сражения непонятно, за что! Как разделаюсь с рыжим ублюдком — пойду во флот. Точка.

Братья де Нормонд, вместе с примкнувшим к ним Ричардом, удивленно переглянулись — о призвании Чарльза все были осведомлены прекрасно, и в том, что никакого отношения к флоту оно не имеет, были убеждены не хуже.