Вин не шевелилась. Лоб мальчишки покрывал пот, сам он едва держался на ногах, а в глазах плескался абсолютный ужас. Мальчик не был рожденным туманом. Но держался. Смешной и жалкий, он стоял над телом поверженного Сетта.

– Отойди, сын, – усталым голосом проговорил Сетт. – Ты ничего не можешь сделать.

Гнеордин задрожал, потом заплакал.

«Слезы», – подумала Вин, ощущая, как ее окутывает странное, нереальное чувство.

Она подняла руку и с удивлением обнаружила мокрые следы на собственных щеках.

– У тебя нет рожденного туманом, – прошептала Вин.

Сетт с трудом приподнялся и посмотрел ей в глаза.

– С нами не дрались алломанты. Ты использовал всех во время нападения в холле Ассамблеи?

– Тех алломантов, что у меня были, я послал несколько месяцев назад, – вздохнул Сетт. – Они были моей единственной надеждой расправиться с вами. Но даже они не из моей семьи. Весь мой род испорчен кровью скаа, Альрианна – единственный алломант, который родился у нас за несколько веков.

– Так ты пришел в Лютадель…

– Потому что Страфф рано или поздно пришел бы за мной, – пояснил Сетт. – Мой единственный шанс, детка, был убить вас побыстрее. Поэтому я и отправил их против вас. Когда у меня не вышло, я понял, что надо постараться взять этот проклятый город и атиум, чтобы я мог купить себе нескольких алломантов. Не сработало.

– Ты бы мог предложить нам союз.

Фыркнув, король с трудом приподнялся и сел.

– В настоящей политике так не бывает. Ты берешь или берут тебя. Кроме того, я всегда любил рискнуть. – Сетт посмотрел снизу вверх и встретил ее взгляд. – Делай, что должна, – повторил он.

Вин вздрогнула. Она не чувствовала слез. Она уже вообще почти ничего не чувствовала.

«Почему? Почему я теперь уже ничего не понимаю?»

Комната затряслась. Вин повернулась, глядя на заднюю стену. Дерево колыхалось и содрогалось, словно дышало. Гвозди с щелканьем исчезали, протыкая панели насквозь, а потом взорвалась вся стена. Горящие доски, щепки и гвозди закружились в воздухе, зависнув вокруг человека в черном. Зейн стоял в соседней комнате, опустив руки, и смерть лежала у его ног.

С кончиков его пальцев быстро и уверенно капало красным. Он посмотрел сквозь горящие остатки стены и улыбнулся. Потом шагнул в комнату Сетта.

– Нет! – закричала Вин, рванувшись вперед.

Зейн замер. Отступил, легко уклонившись от Вин, и приблизился к Сетту и мальчику.

– Оставь их! – крикнула Вин, толкнув себя через всю комнату.

Схватила рожденного туманом за руку. Черная ткань блестела от крови, которая могла быть только его собственной.

Зейн отстранился. Повернулся и посмотрел с любопытством. Вин потянулась, но он с неестественной легкостью отпрянул, превосходя ее, как мастер меча в состязании с юным учеником.

«Атиум, – подумала Вин. – Он, должно быть, жег его все это время. Но ему же не нужен атиум для битвы с теми людьми… у них и так не было ни единого шанса против нас».

– Пожалуйста, – сказала она. – Пощади их.

Зейн повернулся к Сетту, который сидел и ждал. Гнеордин пытался оттащить отца в сторону.

Рожденный туманом вновь посмотрел на Вин.

– Пожалуйста, – повторила она.

Зейн нахмурился.

– Значит, он все еще управляет тобой. – В его голосе прозвучало явное разочарование. – Я думал, может быть, в бою ты почувствуешь свою истинную силу и освободишься от хватки Эленда. Кажется, я ошибся.

И, повернувшись спиной к Сетту, Зейн удалился сквозь дыру, которую проделал в стене. Под ногами хрустели деревянные щепки, когда Вин медленно отступала следом, оставляя после себя разгромленную крепость, разбитую армию и униженного лорда.

То, что Бриз увидел прохладным спокойным утром, привело его в уныние: армия Сетта отступала.

Гасильщик невольно вздрогнул, выдохнул облачко пара и повернулся к Колченогу. Мало кто был способен что-то разглядеть под ухмылкой на лице коренастого генерала. Но Бриз видел больше остальных: видел напряженный прищур глаз и то, как Колченог постукивал пальцем по обледенелой каменной стене. Колченога не назовешь нервным человеком. Значит, все это неспроста.

– Вот и все, да? – тихо спросил Бриз.

Колченог кивнул.

На самом деле гасильщик не понимал ничего. За городскими стенами по-прежнему находились еще две армии – противостояние не закончилось. Однако Колченогу он доверял. Точнее, считал, что достаточно хорошо разбирается в людях, чтобы доверять собственному мнению о Колченоге.

Генерал знал нечто, чего не знал Бриз.

– Будь любезен, объясни, – попросил он.

– Все закончится, когда Страфф поймет, – небрежно бросил Колченог.

– Поймет что?

– Что колоссы сделают за него всю работу, если он им только позволит.

Бриз замер.

«Страффу на самом деле плевать на людей в городе – он просто хочет взять его из-за атиума. И ради символической победы».

– Значит, если Страфф уйдет… – начал Бриз.

– Колоссы атакуют, – договорил Колченог. – Перебьют все живое и превратят город в руины. Когда они закончат, придет Страфф и заберет свой атиум.

– Это если они уйдут, друг мой.

– Какая разница? – пожал плечами Колченог. – Все равно он в выигрыше. Страффу придется расправиться с одним ослабевшим врагом, а не с двумя сильными.

Бриз почувствовал озноб и плотнее завернулся в плащ.

– Твои слова так… недвусмысленны.

– Мы покойники с тех пор, как тут появилось первое войско, Бриз. Хорош канителить, дело сделано.

«Почему, во имя Вседержителя, я на этого человека трачу время? – подумал гасильщик. – Он же только и говорит о том, что все мы обречены».

Однако Бриз разбирался в людях. На этот раз Колченог не преувеличивал.

– Будь я проклят, – пробормотал гасильщик.

Кивнув, генерал прислонился к стене, продолжая наблюдать за исчезающей армией.

– Триста человек, – сообщил Хэм. – По крайней мере, так говорят наши разведчики.

– Не так плохо, как я боялся, – заметил Эленд.

Они расположились у него в кабинете: Хэм, Эленд и Призрак, который просто сидел у стола.

– Эл, – продолжал громила, – Сетт привел с собой в Лютадель только тысячу человек. Это значит, что во время нападения Вин Сетт потерял треть своих солдат – меньше чем за десять минут! Даже на поле боя армии сдаются, если несут потери в тридцать или сорок процентов за целый день.

– Ох, – выдохнул Эленд.

Покачав головой, Хэм присел и налил себе выпить.

– Я не понимаю, Эл. Почему она на него набросилась?

– Она рехнулась, – отозвался Призрак.

Эленд открыл рот, чтобы возразить, но понял, что не может подобрать слов.

– Не уверен, что знаю, почему Вин это сделала, – наконец признался он. – Она и в самом деле говорила, что не верит, будто тех убийц в Ассамблее прислал мой отец.

Хэм пожал плечами. Он выглядел… измученным. Это была не его вотчина – армии, судьбы королевств. Он предпочитал заботиться о чем-то более приземленном и конкретном.

«Конечно, – подумал Эленд. – Я бы хотел сейчас сидеть в кресле и читать. Но мы делаем то, что должны».

– Есть новости о ней? – спросил он вслух.

Призрак покачал головой:

– Дядюшка Ворчун послал разведчиков в город, но пока ничего не слыхать.

– Если Вин не хочет, чтобы ее нашли… – Хэм не договорил: всем и так все было ясно.

Эленд начал ходить из угла в угол. Он не мог сидеть спокойно, не мог избавиться от мысли, что выглядит сейчас как Джастес, блуждает кругами, ерошит волосы.

«Будь тверже, – приказал он себе. – Ты можешь выглядеть встревоженным, но не должен никогда казаться растерянным».