– Скажи, а ведь твой народ не обладает алломантической силой, да? – поворачиваясь к Ор-Сьеру, спросила Вин.

Тот не ответил.

– Ор-Сьер? – окликнула Вин.

– Я не должен отвечать на этот вопрос, госпожа.

«Да, – со вздохом подумала Вин. – Договор. Как же я поймаю этого другого кандру, если Ор-Сьер не отвечает на мои вопросы?»

Вглядываясь в бесконечный туман, она разочарованно откинулась назад, используя туманный плащ вместо подушки.

– Ваш план сработает, госпожа. – Ор-Сьер лег, опустив голову на передние лапы, и уставился на город. – Если вы чувствуете от кого-то алломантию, значит он не кандра, – немного помедлив, прибавил он.

В словах Ор-Сьера чувствовалось нерешительное сопротивление, и он не смотрел в глаза. Было похоже, что кандра говорил скрепя сердце, выдавая сведения, которые хотел бы оставить при себе.

«Какая таинственность», – подумала Вин.

– Спасибо, – прибавила она вслух.

Ор-Сьер изобразил что-то похожее на пожатие плечами.

– Я знаю, что ты не хочешь иметь со мной дела, – заметила Вин. – Мы оба с большей охотой держались бы подальше друг от друга. Но нам придется как-то справляться с этой ситуацией.

– Почему вы меня так ненавидите? – спросил Ор-Сьер.

– Я не ненавижу тебя.

В глазах кандры появились мудрость и понимание, которых Вин не ожидала увидеть. Никогда раньше ничего подобного она в нем не замечала.

– Я… Я просто не могу смириться с тем, что ты сожрал тело Кельсера, – глядя в сторону, призналась Вин.

– Дело не в этом. Вы слишком умны, чтобы из-за такого переживать.

«Зачем, зачем он это сказал? Мы же только начали ладить друг с другом… – Вин так хотела забыть. – Ладно. Ты очень хочешь это знать? Отлично».

– Все из-за того, что ты знал, – прошептала она.

– Прошу прощения, госпожа?

– Ты знал. – Вин по-прежнему смотрела в туман. – Ты был единственным, кому было известно, что Кельсер собирается умереть. Он сказал тебе, что позволит себя убить и что ты должен будешь забрать его кости.

– А-а… – протянул Ор-Сьер негромко.

– Почему ты ничего не сказал? Ты же знал, как мы относились к Кельсеру. Ты хотя бы подумал о том, чтобы рассказать нам? В твою голову не приходило, что этого идиота можно было остановить, отыскать другой путь?

– Вы жестоки, госпожа.

– Ну, ты сам хотел это знать! Хуже всего было сразу после его смерти. Когда ты пришел и стал по его приказу моим слугой. Ты даже ничего не рассказал о том, что сделал.

– Договор, госпожа, – напомнил Ор-Сьер. – Вам неприятно это слышать, но я был связан. Кельсер не хотел, чтобы вы знали о его планах, поэтому я и не мог ничего рассказать. Ненавидьте меня, если так надо, но мне не о чем сожалеть.

– Я не ненавижу тебя.

«Я с этим справилась».

– Но неужели ты не мог нарушить Договор ради его блага? Ты служил Кельсеру два года. Тебе не было больно, когда ты узнал, что он умрет?

– Почему я должен переживать, когда умирает тот или иной хозяин? – удивился Ор-Сьер. – Всегда находится другой, чтобы занять его место.

– Кельсер был не таким, как остальные хозяева, – с уверенностью сказала Вин.

– В самом деле?

– В самом.

– Прошу прощения, госпожа. Я поверю, раз вы приказываете.

Вин открыла рот, чтобы ответить, потом закрыла. Если Ор-Сьер решительно собирался вести себя как дурак, она не могла ему запретить. Он мог и дальше относиться к хозяевам с неприязнью, прямо как…

Как она относилась к нему. За то, что кандра сдержал слово и не нарушил свой Договор.

«С тех самых пор, как мы познакомились, кандра не видел от меня ничего хорошего, – подумала Вин. – Сначала, когда он был Рену, я возражала против его высокомерных замашек, но они были не его собственными, а частью роли, которую он играл. Потом я избегала его уже как Ор-Сьера. Даже ненавидела за то, что позволил Кельсеру умереть. Теперь я запихнула его в тело животного.

И за все два года, что я его знаю, я спросила его о прошлом один раз, когда мне понадобилась информация о его сородичах, чтобы отыскать самозванца».

Из всех членов команды Кельсера только Ор-Сьер был белой вороной. Его не приглашали на собрания. Он не получил должности в правительстве. Он помогал, как и все остальные, играл важную роль – был «духом Кельсера», который «встал из могилы», чтобы спровоцировать финальный бунт скаа. Но тогда как все остальные обладали титулами, имели друзей, единственной наградой, которую Ор-Сьер получил после свержения Последней империи, стал новый хозяин.

Хозяин, который его ненавидел.

«Неудивительно, что он так себя ведет», – глядя в туман, подумала Вин.

Последние слова Кельсера всплыли в ее памяти: «Тебе многое придется узнать о дружбе, Вин…»

Кел и остальные приняли ее, относились с уважением и дружелюбием, даже когда она этого не заслуживала.

– Ор-Сьер, – негромко начала Вин, – а какой была твоя жизнь до того, как Кельсер тебя завербовал?

– Не вижу связи с поисками самозванца, госпожа.

– Ее и нет. Просто я подумала, что мне стоит узнать тебя получше.

– Извините, госпожа, но я не хочу, чтобы вы узнавали меня.

Вин вздохнула: «Вот и поговорили».

Но… что ж, Кельсер и остальные не отвернулись, когда она вела себя с ними грубо. Что-то знакомое было в словах Ор-Сьера. Что-то в них она узнавала.

– Безликость, – тихо проговорила Вин.

– Госпожа?

– Безликость. Игра в прятки посреди толпы. Ты ведешь себя тихо, скромно. Держишься в стороне, по крайней мере в мыслях. Это образ жизни. Защита.

Ор-Сьер не ответил.

– Ты служишь хозяевам, – продолжала Вин. – Суровым людям, которые боятся твоих способностей. Единственный способ уберечь себя от их ненависти – сделать так, чтобы они не обращали на тебя внимания. И ты притворяешься маленьким и слабым. Никакой угрозы от тебя нет. Но иногда ты говоришь не те слова или позволяешь своему бунтарскому духу проявить себя.

Она повернулась – кандра смотрел прямо на нее.

– Да, – наконец согласился он и снова повернулся к городу.

– Они ненавидят тебя. Ненавидят из-за твоей силы, из-за того, что тебя невозможно заставить нарушить слово. Или из-за того, что подозревают, насколько сложно тебя контролировать.

– Они начинают бояться, – продолжил ее мысль Ор-Сьер. – Страх превращается в одержимость; даже используя тебя, они приходят в ужас при мысли, что ты можешь занять их место. Несмотря на Договор, несмотря на то, что ни один кандра никогда не нарушит священную клятву, они тебя боятся. А люди всегда ненавидят то, чего боятся.

– И тогда, – подхватила Вин, – они находят повод, чтобы отыграться. Иногда их провоцируют даже твои усилия сохранить безобидный вид. Им ненавистны твои навыки, их бесит сам факт того, что бить тебя не за что, поэтому и бьют.

Ор-Сьер снова повернулся.

– Откуда вы все это знаете? – требовательно спросил он.

Вин пожала плечами:

– Так обращаются не только с кандрой, Ор-Сьер. Точно так же главари обращались с маленькой девочкой – редкой птицей в воровском подполье, где одни мужчины. Ребенком, обладавшим странным умением заставлять сбываться несбыточное, влиять на людей, слышать то, чего нельзя услышать, двигаться тише и быстрее, чем кто-либо другой. Она была инструментом и одновременно угрозой.

– Я… не понимал, госпожа…

«Как же он мог не знать о моем прошлом? Разве для него новость, что я была беспризорницей с улицы?»

Или… не знал? Вин впервые поняла, кем она была в глазах Ор-Сьера два года назад, когда они впервые встретились. Он прибыл после того, как ее завербовали, и, вероятно, предположил, что она была в команде Кельсера давным-давно. Как и остальные.

– Кельсер взял меня к себе за несколько дней до того, как я встретила тебя, – пояснила Вин. – Ну, вообще-то, он не просто меня взял, он меня спас. Я провела детство в услужении у той или иной воровской шайки, всегда работала на людей с самой ужасной и опасной репутацией, потому что только они брали к себе пару бродяг вроде нас с братом. Умные главари понимали, что меня можно использовать. Я не уверена, понимали ли они, что я алломант, хотя некоторые, возможно, поняли; другие же считали, что мне просто везет. Так или иначе, я была им нужна. И из-за этого они меня ненавидели.