Я слабо улыбнулась.

— Мне очень жаль. Клянусь, мы можем звукоизолировать мою комнату. — Я не была уверена, сколько это будет стоить, но я справлюсь с этим. Я не хотела продолжать будить ее.

— Как насчет "нет"? Это совершенно лишнее. Ты моя лучшая подруга. — Джулс крепко обняла меня, и я позволила себе погрузиться в ее утешительные объятия. Конечно, иногда она втягивала меня в сомнительные ситуации, но с первого курса она была для меня любовью до гроба, и я не хотела бы, чтобы кто-то другой был рядом со мной. — У всех бывают кошмары.

— Не такие как у меня.

Мне снились кошмары — эти ужасные, яркие кошмары, которые, как я боялась, были вовсе не кошмарами, а настоящими воспоминаниями — столько, сколько я себя помнила. Для меня это был возраст девяти лет. Все, что было до этого, было дымкой, холстом, испещренным слабыми тенями моей жизни до "Затмения", как я называла разрыв между моим забытым детством и последующими годами.

— Прекрати. Это не твоя вина, и мне все равно. Серьезно. — Джулс отстранилась и улыбнулась. — Ты меня знаешь. Я никогда не скажу, что что-то в порядке, если на самом деле меня это не устраивает.

Я тихонько рассмеялась и поставила пустую кружку на тумбочку.

— Правда. — Я сжала ее руку. — Я в порядке. Иди спи, бегай трусцой или сделай себе карамельный мокко или что-нибудь еще.

Она сморщила нос.

— Я, бег трусцой? Я так не думаю. Мы с кардио давно расстались. К тому же, ты знаешь, что я не могу работать с кофеваркой. Вот почему я спускаю всю свою зарплату в "Утреннем жарком". — Она осмотрела меня, крошечная складка прочертила ее гладкий лоб. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? Я прямо по коридору, и я не ухожу на работу до семи.

— Окей, люблю тебя.

— Люблю тебя, детка. — Джулс обняла меня в последний раз, прежде чем уйти, и закрыла за собой дверь с тихим щелчком.

Я опустилась обратно в кровать и натянула одеяло до подбородка, пытаясь снова заснуть, хотя знала, что это бесполезное занятие. Но даже несмотря на то, что я лежала под одеялом в хорошо изолированной комнате в середине лета, холод оставался — призрак, предупреждающий меня о том, что прошлое никогда не остается в прошлом, а будущее никогда не разворачивается так, как мы хотим.

Алекс

— Не делай этого.

Я налил себе чашку кофе, прислонился к стойке и сделал неторопливый глоток, прежде чем ответить.

— Я не совсем понимаю, почему ты звонишь мне, Эндрю. Я главный операционный директор. Тебе следует поговорить с Иваном.

— Это чушь собачья, — прошипел Эндрю. — Ты дергаешь за ниточки за кулисами, и все это знают.

— Тогда все ошибаются, и это уже не в первый раз. — Я проверил свои часы Patek Philippe. Ограниченная серия, герметичные и водонепроницаемые, часы из нержавеющей стали обошлись мне в двадцать тысяч. Я купил их после того, как продал свою программу финансового моделирования за восьмизначную сумму, через месяц после своего четырнадцатого дня рождения. — Ах, уже почти время для моей ночной медитации. — Я не медитировал, и мы оба это знали. — Я желаю тебе всего наилучшего. Я уверен, что у тебя будет процветающая вторая карьера в качестве уличного музыканта. Ты ведь занимался в школе в оркестре, не так ли?

— Алекс, пожалуйста. — Голос Эндрю стал умоляющим. — У меня есть семья. Дети. Моя старшая дочь скоро начнет учиться в колледже. Что бы ты ни имел против меня, не втягивай их в это или моих сотрудников.

— Но я ничего не имею против тебя, Эндрю, — сказала я в разговоре, делая еще один глоток кофе. Большинство людей не пили эспрессо так поздно, боясь не уснуть, но у меня такой проблемы не было. Я никогда не мог заснуть. — Это бизнес. Ничего личного.

Меня удивляло, что люди до сих пор не поняли этого. Личным просьбам нет места в мире бизнеса. Это было "съешь или тебя съедят", и я, например, не стремился стать добычей.

Выживали только сильнейшие, и у меня были все намерения остаться на вершине пищевой цепочки.

— Алекс…

Я устал слышать свое имя. Это всегда был Алекс то, Алекс это. Люди, выпрашивающие время, деньги, внимание или, что хуже всего, привязанность. Это была чертова рутина. Это было действительно так.

— Спокойной ночи. — Я повесил трубку, прежде чем он успел еще раз попросить о пощаде. Нет ничего печальнее, чем видеть, или в данном случае слышать, как генеральный директор превращается в нищего.

Враждебное поглощение Gruppmann Enterprises пройдет по плану. Мне было наплевать на эту компанию, но она была полезной пешкой в грандиозной схеме. Archer Group была компанией по развитию недвижимости, но через пять, десять, двадцать лет она станет намного больше. Телекоммуникации, е-комерция, финансы, энергетика… мир был готов к тому, чтобы я его захватил. Gruppmann был мелкой рыбешкой в финансовой индустрии, но это была ступенька к моим большим амбициям. Я хотел сгладить все нюансы, прежде чем вступать в схватку с акулами.

Кроме того, Эндрю был мудаком. Я точно знал, что он втихую урегулировал несколько дел со своими прошлыми секретаршами вне суда, обвиненный в сексуальных домогательствах.

Я заблокировал номер Эндрю для надежности и сделал мысленную заметку уволить своего помощника за то, что он позволил информации о моем личном мобильном телефоне попасть в руки человека, не входящего в мой жестко контролируемый список контактов. Она уже несколько раз облажалась — бумажная работа с ошибками, встречи, назначенные не на то время, пропущенные звонки от ВИП-клиентов, и это стало последней каплей. Я держал ее так долго только в качестве одолжения ее отцу, конгрессмену, который хотел, чтобы его дочь получила "реальный опыт работы", но ее опыт заканчивался в восьми утра завтрашнего дня.

Позже я займусь ее отцом.

В воздухе воцарилась тишина, когда я поставил чашку с кофе в раковину и направился в гостиную. Я опустился на диван и закрыл глаза, позволяя выбранным мной образам воспроизводиться в моей голове. Я не медитировал, но это была моя собственная хреновая форма терапии.

29 октября 2006 года.

Мой первый день рождения в качестве сироты

Когда я так говорю, это звучит удручающе, но это не было грустно. Это просто… было.

Меня не волновали дни рождения. Это были бессмысленные даты в календаре, которые люди отмечали, потому что они заставляли их чувствовать себя особенными, хотя на самом деле они совсем не были особенными. Как дни рождения могут быть особенными, если они есть у всех?

Раньше я считал их особенными, потому что мои родители всегда придавали этому большое значение. Однажды они взяли всю семью и шесть моих самых близких друзей в Six Flags в Нью-Джерси, где мы ели хот-доги и катались на американских горках, пока нас не стошнило. В другой год они купили мне новейшую приставку PlayStation, и я стал предметом зависти всего класса. Но некоторые вещи оставались неизменными каждый год. Я оставался в кровати, притворяясь спящим, пока мои родители "пробирались" в мою спальню в дурацких бумажных шапочках-конусах и несли мой любимый завтрак — черничные блинчики, залитые сиропом, хашбрауны с хрустящим беконом на гарнир. Мой папа держал мой завтрак, пока мама возилась со мной и кричала: "С днем рождения!", а я смеялся и кричал, пока она щекотала меня. Это был единственный день в году, когда мне разрешали завтракать в постели. Когда моя сестра стала достаточно взрослой, чтобы ходить, она присоединилась к ним, перелезая через меня и путала мои волосы, пока я жаловался, что девчачьи вши заполонили всю мою комнату.

Теперь их больше нет. Больше никаких семейных поездок, никаких черничных блинчиков и бекона. Больше никаких дней рождения, которые имели бы значение.

Мой дядя постарался. Он купил мне большой шоколадный торт и привел меня в популярный в городе зал игровых автоматов.