Как только он исчез, я сделал два выстрела в коленные чашечки Камо — не для того, чтобы убить, а просто чтобы покалечить его, пока я буду работать. Я проигнорировал его крики боли, когда запирал дверь.

— Сегодня ты совершил ошибку, — сказал я, опускаясь на колени рядом с ним. В моей голове промелькнули образы синяков и испуганного лица Авы, и выражение моего лица стало жестким. — Ты трогал то, что принадлежит мне… — Я достал из сапога зловеще выглядящий нож. Камо в ужасе вскинул глаза. — Ты причинил боль тому, что было моим… — Запах мочи наполнил воздух, когда он обмочился. Для такого крепкого на вид парня, он легко испугался. Мои губы скривились в отвращении. — А теперь пришло время платить. Не волнуйся. — Я задрал его рубашку и вонзил кончик лезвия ему в живот. — Я сделаю это медленно и сладко.

Если Ава и Бриджит уже вызвали полицию, в чем я был уверен, у меня оставались драгоценные минуты до их приезда. Но с помощью нескольких подручных средств и творческого подхода? Можно сделать так, что минута покажется вечностью.

Не успело пройти и десять секунд, как снова раздались крики Камо.

Ава

Следующий час прошел как в тумане. Прибыли полицейские и парамедики, засыпая меня вопросами, медицинскими осмотрами и множеством мрачных лиц. Я терпела все это, мои ответы были ровными как на автопилоте.

Когда они закончили, мне хотелось заползти в свою кровать и никогда оттуда не вылезать — если только я смогу заставить себя двигаться.

— Ава? — Бриджит неуверенно положила руку на мою руку. — Полиция сказала, что мы можем идти. Риз отвезет нас обратно.

Массивный телохранитель навис так близко, что оказался практически над нами, его обычная стоическая маска сменилась чистой яростью.

Я не винила его. Мы сами ввязались в этот бардак.

Мы с Бриджит давно хотели увидеть выступление одной из наших любимых групп в Вашингтоне вчера вечером. Крутые инди-группы не так часто посещают город, и когда они приезжали, мы этим пользовались. Вот только… Риз категорически запретил Бриджит идти туда, потому что это небезопасно, и вместо того, чтобы спорить с ним — что, как мы все уже знали — было бесполезно. Бриджит улизнула посреди ночи. Все шло по плану, пока одетый в камуфляж псих не выдернул нас с улицы после концерта и не затащил в кузов своего фургона. Все произошло так быстро, что мы не успели закричать. Мы отбивались изо всех сил, и моя любительская подготовка по самообороне позволила мне нанести несколько ударов, но в конце концов он вырубил нас. Когда мы очнулись, оказалось, что мы в чертовой Филадельфии.

Дрожь пробежала по моему позвоночнику. Наш похититель, должно быть, наблюдал за нами Бог знает сколько времени, прежде чем сделать свой ход, и это пугало меня больше, чем само похищение.

— Ты готова? — Несмотря на ее спокойный тон, я уловил небольшую дрожь в плечах Бриджит, и я подозревала, что именно по этой причине Риз еще не порвал нас. На самом деле, он не сказал нам ни слова, только объяснил, что нашел нас через чип, который он поместил в телефон Бриджит и активировал, когда обнаружил, что ее нет в комнате тем утром. О том, как сильно мы облажались, говорит тот факт, что Бриджит ни слова не сказала о том, что он тайно следил за ней.

Мой взгляд остановился на Алексе, который выглядел удивительно спокойным для человека, который застрелил своего дядю, убил нашего похитителя и чуть не умер сам.

Он разговаривал с офицером полиции, на его лице не было и намека на волнение.

Ты была не более чем средством достижения цели.

— Почти, — сказала я. Мой голос звучал странно для моих ушей. Низкий и пустой, почти безжизненный. — Мне нужно поговорить с ним.

Бриджит и Риз обменялись взглядами, их взаимная забота обо мне затмила их враждебность.

— Ава, я не уверена, что это хорошая идея…

Я проигнорировала ее. Я встала, обошла Бриджит и подошла к Алексу, держа одеяло, которое дал мне врач скорой помощи, плотно обернутым вокруг моих плеч.

Одна нога впереди другой.

Весь этот день казался абсурдным. Мне все время казалось, что это новый вид кошмара и что я проснусь в любой момент, но этого не происходило. Даже когда я рассказала полиции о случившемся, мне казалось, что я рассказываю о фильме, а не о своей жизни.

Рассказ получился обрывочным и полу правдивым. Я сказала офицерам, что дядя Алекса нанял кого-то, чтобы похитить нас, потому что Алекс сместил его с поста генерального директора, но я не упомянула об их извращенной семейной истории. Это была не моя история. Я могла честно сказать, что не знаю, что произошло после того, как мы с Бриджит вышли — как дядя Алекса оказался с шестью пулями внутри или как похититель, по словам офицера с тошнотворным видом, оказался более изрезанным, чем светильник Джека. Технически я не знала, но не нужно было быть гением, чтобы понять, что произошло.

Я не знала, что Алекс рассказал полиции, но, учитывая, что они еще не арестовали его за убийство двух человек, я предположила, что он придумал убедительную историю о самообороне.

В конце концов, он был непревзойденным лжецом. Верно? Или он соврал, о том что лгал?

Был только один способ выяснить это.

Алекс заметил меня первым. Он что-то сказал офицеру, тот кивнул и ушел.

Я остановилась в двух шагах от него, мои руки душили одеяло.

Он снова выглядел как старый Алекс — невозмутимый и беспечный, с глазами, похожими на осколки льда цвета нефрита. Я не увидела и намека на того Алекса, которого узнала за последние несколько месяцев. Тот, кто остался и отменил свидание, чтобы посмотреть со мной кино, тот, кто не подавился одним из самых отвратительных печений, когда-либо сделанных, и солгал, что оно "в порядке", потому что не хотел ранить мои чувства, тот, кто научил меня плавать и показал мне мир, который, как я думала, существует только в фантазиях. Мир, в котором я любила и была любима в ответ. Он не сказал этого, но я думала… я действительно думала, что он любит меня, но просто был слишком напуган, чтобы сказать это.

Теперь я сомневалась, существовал ли Алекс, которого я "знала". Возможно, все это было уловкой, ролью психопата, жаждущего отомстить и воспользоваться моим ничего не подозревающим сердцем.

Или… он лгал, и сказал все это перед дядей, чтобы спасти меня, потому что не хотел, чтобы дядя знал, что ему не все равно. Его история казалась слишком замысловатой, чтобы быть выдумкой, но Алекс был гением. Он мог сделать что угодно.

Я цеплялся окровавленными пальцами за рваные остатки своей надежды.

— Я думал ты уже ушла. — Он засунул руки в карманы, изображая холодную беззаботность.

— Я хотела сначала поговорить с тобой.

— Почему?

На моем лице поднялся жар. Уходи, пока не опозорился еще больше! кричала моя гордость, но ужасный огонек надежды настаивал на том, чтобы я остался до конца.

— Я хотела знать.

Он скучающе поднял бровь.

— Ты и я. — Я почти боялась спросить, но я должна была знать. — Было ли что-нибудь из этого реальным?

Алекс замолчал, и я затаила дыхание, надеясь, молясь…

— Я пытался предупредить тебя, милая, — сказал он, его лицо было бесстрастным. — просил тебя не романтизировать меня, не ожесточать это мягкое сердце. Это была моя единственная любезность за ту доброту, которую ты проявляла ко мне все эти годы. Но ты все равно влюбилась в меня. — Его челюсть сжалась. — Считай это уроком на будущее. Красивые слова и красивые лица не равны красивым душам.

Моя надежда превратилась в пепел.

Мое мягкое сердце? Нет. У меня вообще не было сердца, больше нет. Он вырвал его из моей груди, разрезал на ленточки лезвиями своих слов и без раздумий отшвырнул клочья в сторону.

Я должна что-то сказать. Что-нибудь. Но я не могла придумать ничего.

Я желал хоть йоту прежнего гнева и обиды, но ничего не приходило. Я была оцепеневшей.