Алекс не сдавался, пока не получал то, что хотел. Это было не в его характере. Но если я уступлю ему так, как хотело мое сердце, но мой разум кричал мне, что этого делать нельзя, как я смогу жить с самой собой? Отношения без доверия строятся на песке, а после целой жизни в дрейфе мне нужна была твердая почва.

— Возвращайся домой в Вашингтон, Алекс, — сказала я, измотана психически, физически и эмоционально. — У тебя есть бизнес, который нужно вести. — Даже когда я произнесла эти слова, мой желудок сжался при мысли о том, что нас снова разделит океан.

Я была в полном беспорядке. Я понятия не имела, чего хочу, мои мысли мчались слишком быстро, чтобы я могла зацепиться за какую-то из них, и…

— Я ушел с поста генерального директора месяц назад.

Это вывело меня из задумчивости.

— Что? — Он был самым амбициозным человеком из всех, кого я знала, и он был генеральным директором меньше года.

Почему я не слышала об этом? Опять же, я не следила за финансовыми новостями и избегала любых новостей о самом Алексе.

Алекс пожал плечами.

— Я не мог оставаться на посту генерального директора, проводя все свое время в Лондоне с тобой, поэтому я ушел в отставку, — сказал он совершенно искренне, как будто не бросал работу всей своей жизни по прихоти. Вот только Алекс ничего не делал по прихоти. Он продумывал каждый шаг, и его последний шаг не имел никакого смысла. Только если…

Я подавила кратковременную вспышку надежды, прежде чем она успела перерасти в нечто большее.

— А как же деньги и расходы? — Я поняла, насколько глупым был этот вопрос, как только задала его.

Уголки губ Алекса приподнялись

— У меня достаточно акций, инвестиций и сбережений, чтобы хватило до конца жизни. Я работал, потому что хотел этого. Но теперь я хочу заняться чем-то другим.

Я сглотнул, мой пульс заколотился.

— Что это?

— Вернуть тебя. Неважно сколько времени это займет.

Ава

Стипендия завершилась грандиозной выставкой, на которой присутствовали движущие силы лондонского мира искусства. Выставка проходила в Шордитче, и у каждого стипендиата была своя секция в галерее.

Это было волнующе, нервно и совершенно бесподобно.

Я смотрела на свой маленький кусочек рая и на людей, проходящих через него, одетых по высшему разряду и рассматривающих каждую вещь, как я надеялась, восхищенными глазами.

За последний год я значительно выросла как фотограф, и хотя мне еще многому предстояло научиться, я чертовски гордилась своими работами. Я специализировалась на съемках путешественников, как Диана Лэнг, но приносила в них свою личную изюминку. Как бы я ни восхищалась ею, я не хотела быть ею; я хотела быть самой собой, со своим видением и творческими идеями.

Большинство своих снимков я сделала в Лондоне, но Европа хороша тем, что из нее легко путешествовать в другие страны. По выходным я ездила на поезде Eurostar в Париж или совершала однодневные поездки в Котсуолд. Я даже бронировала короткие рейсы в соседние страны, такие как Ирландия и Нидерланды, и не волновалась в самолете.

Моей любимой работой был портрет двух стариков, играющих в шахматы в одном из парков Парижа. Один откинул голову назад в смехе с сигаретой в руке, а другой рассматривал доску, нахмурив брови. Эмоции обоих выплеснулись через фотографию, и я никогда не была так горда.

— Как ты себя чувствуешь? — Диана подошла ко мне. Ее светлые волосы ниспадали на плечи, а очки в черной оправе подходили к черному пиджаку и брюкам. Она была лучшим наставником, о котором я могла просить во время обучения, а теперь и другом, примером для подражания.

Я дружу с Дианой Лэнг.

Фантастика

— Я чувствую… все, — призналась я. — предупреждаю, меня может стошнить.

Она откинула голову назад и рассмеялась, совсем не так как мужчина на фотографии. Это была одна из моих любимых черт Дианы. Будь то радость, печаль или гнев, она выражала свои эмоции полностью и ничего не скрывая. Она показывала себя как уверенного человека, который отказывался сдерживать себя, чтобы другим было удобно, и сияла еще ярче благодаря этому.

— Это нормально, — сказала она, ее глаза блестели. — Меня действительно стошнило во время моей первой выставки. Меня вырвало на официанта и гостя, который оказался одним из главных парижских коллекционеров искусства. Я была в ужасе, но он отнесся к этому с пониманием. В итоге он купил две мои работы в тот вечер.

Я прикусила нижнюю губу. Это было другое дело. Сегодня вечером на продажу были выставлены фотографии всех ребят. Моя группа превратила это в соревнование, кто больше продаст и тем самым похвастается, что он "лучший", но я была бы счастлива продать хоть одну.

Знание того, что кому-то, кому угодно, понравилась моя работа настолько, что он заплатил за нее, вызвало рой радостных мурашек.

— Надеюсь, у меня будет хорошая ночь, — сказала я, потому что еще ничего не продала.

Блеск в глазах Дианы усилился.

— Уже. И даже лучше.

Я наклонила голову в замешательстве.

— Кто-то купил все твои работы. Все до единой.

Я чуть не подавилась шампанским.

— Ч-что? — Выставка началась час назад. Как такое возможно?

— Похоже, у тебя есть поклонник. — Она подмигнула. — Не смотри так удивленно. Твои работы хороши. Действительно хороши.

Мне было все равно, насколько хороша моя работа; я была неизвестным именем. Новичком. Новички не распродают всю свою коллекцию так быстро, если только…

Мое сердце заколотилось — предупреждение или волнение, я не была уверена.

Я судорожно оглядела галерею, ища густые каштановые волосы и холодные зеленые глаза.

Ничего.

Но он был здесь. Он был моим анонимным покупателем. Я чувствовала это нутром.

У нас с Алексом возникли новые… ну, я не была уверена, можно ли назвать это дружбой, но это был шаг вперед по сравнению с тем, что у нас было, когда он приехал в Лондон год назад. Он по-прежнему ждал меня каждое утро перед моей квартирой и провожал домой после семинаров каждый день. Иногда мы разговаривали, иногда нет. Он помогал мне отрабатывать приемы самообороны, собирал мой новый обеденный стол после того, как старый сломался, и служил фактическим помощником на некоторых моих фотосессиях. Прошло много времени, прежде чем мы достигли этой точки, но мы ее достигли.

Он пытался. Больше, чем пытался. И хотя я вновь обрела к нему доверие, что-то удерживало меня от того, чтобы полностью простить его. Я видела как было ему больно каждый раз, когда я отталкивала его, но раны от его предательства и Майкла, хотя они и заживали, были глубокими, и я все еще училась доверять себе, не говоря уже о других людях.

Джош, который в прошлом месяце закончил медицинский факультет, приезжал несколько раз, и я заставила Алекса держаться подальше от его глаз, пока он был в городе. Джош все еще был в ярости на Алекса, и мне не нужно было, чтобы они подрались посреди Лондона. Джулс, Бриджит и Стелла тоже приезжали. Я не сказала им об Алексе, но у меня было предчувствие, что Бриджит знает, что что-то случилось, — она продолжала смотреть на меня со знающим блеском в глазах.

Микрофонная обратная связь пронеслась по воздуху, и толпа затихла. Директор стипендии вышла на сцену и поблагодарила всех за участие, она надеется, что они хорошо провели время, бла-бла-бла. Я пропустила ее слова мимо ушей, слишком увлеченная своими поисками, чтобы обращать на нее внимание.

Где он?

Алекс был не из тех, кто прячется в тени, если не хочет, чтобы его видели, и я не могла придумать ни одной причины, по которой он хотел бы затаиться сегодня вечером.

— …специальное выступление. Пожалуйста, поаплодируем Алексу Волкову!

Это сводило с ума. Было что-то… подождите, что?

Я вскинула голову, и мой желудок сорвался в свободное падение.

Вот он. Черный смокинг, не читаемое выражение лица, его волосы блестят золотисто-коричневым светом. В зале было почти двести человек, но его глаза сразу же нашли мои.