Раздражение, обуревавшее его, стало трудно контролировать. От резкого оклика барышня Хэ выпрямилась как по струнке, в ее темных глазах Юн Шэнь заметил промелькнувший страх.

— Они думают, что это ты виноват в трагедии на шествии! — наконец сказала она. — Думают, что ты демон или сообщник! Глупости, правда? Этого ведь не может быть.

Юн Шэнь замер.

Ох.

Вот оно что.

— Да, не может, — протянул он, погружаясь в свои мысли.

Что могло натолкнуть заклинателей Юэлань на подобные подозрения? Хэ Циюй действительно не демон, в этом сомнений нет. В его теле не нашлось бы и капли духовных сил, оно было слабым и больным. Однако с душой, заключенной в нем, все было не так просто. Неужели заклинатели почувствовали... что-то? С другой стороны, Юн Шэнь не был духом, захватившим чужое тело. Он в принципе не понимал, как его угораздило оказаться внутри.

— Вот! Это не более чем клевета, — закивала Хэ Цисинь, словно убеждая себя.

Лекарь Сун кашлянул, подходя ближе. Юн Шэнь перевел взгляд на него. Он и забыл, что тот все еще здесь.

— Госпожа Хэ, этот слуга полагает, что подозрения заклинателей небезосновательны. Ваш брат — единственный, кому удалось выжить среди сотни людей, попавших под воздействие демонической ци. Поистине чудесное спасение...

— Следите за языком, лекарь Сун, и выполняйте свою работу! — грубо отрезала Хэ Цисинь, сжав кулаки.

Юн Шэнь в ответ на это хмыкнул. Многое прояснялось. Он и сам не понимал, как ему удалось пережить воздействие демонической энергии... Это все из-за его бессмертной души? Отныне стоило вести себя осторожнее. Теперь, под подозрением, различия в его поведении с Хэ Циюем могли трактоваться превратно.

— Тогда попрошу госпожу Хэ не мешать этому слуге выполнять его работу, — сощурившись, парировал лекарь Сун.

Хэ Цисинь нахмурилась, но эта ответная грубость смогла осадить ее недовольство, поэтому она не стала возражать. Одернув длинные рукава платья, она двинулась к выходу из комнаты, на прощание сказав Юн Шэню, что скоро вернется. Стоило ей уйти, как в комнате повисла неуютная тишина.

Лекарь Сун развернулся к рабочему столу и принялся наводить там порядок. Юн Шэнь не знал, куда себя деть и что ему делать с тем, что он успел узнать.

— Можешь расслабиться, — вдруг начал лекарь Сун, все так же стоя спиной. — Я знаю, что ты не демон, и не считаю, что ты замешан во всем произошедшем.

Юн Шэнь замер. Прежде этот старик всегда обращался к нему, вернее к Хэ Циюю, уважительно! Что же теперь? Может, это проверка? Ему нужно увереннее изображать Хэ Циюя.

— В каком тоне ты...

— О, вот только не нужно этого сейчас, и не делай такое лицо, — хмыкнул лекарь Сун, повернувшись и скрестив руки на груди. — Я знаю, что ты не Хэ Циюй.

Юн Шэнь впился пальцами в край кушетки. Тысяча мыслей пронеслась в голове Юн Шэня, но выдавить из себя он смог лишь единственную фразу:

— Кто вы такой?

— Это я должен тебя спросить об этом. Не так ли?

Лекарь Сун продолжал пристально смотреть на Юн Шэня.

— Этот старик долгие годы находится в услужении у семьи Хэ. Еще свежи воспоминания, как ныне великий генерал Хэ Чуньци, будучи совсем мальчишкой, прибегал ко мне в слезах из-за сбитых в игре коленей, — лекарь тянул каждое слово, будто нараспев, уходя в мысли о былом.

Его взор принялся блуждать по комнате, словно он нашел занятным разглядывать пучки трав, подвешенные под потолком. В свете трепещущего пламени крошечных свечей следы прожитых лет на лице лекаря Суна стали отчетливее. Они придавали ему вид каменного изваяния — будто он мудрец, чей облик запечатлели для потомков.

— Я поддерживал жизнь в четвертом молодом господине Хэ с момента его рождения. Так неужели ты думал, что я не замечу некоторые изменения? — Лекарь Сун пренебрег вежливым обращением и сделал акцент на последнем слове.

Он вновь устремил на Юн Шэня острый и внимательный взгляд, словно и правда видел его насквозь.

Юн Шэнь не знал, что ответить, поэтому предпочел молчание. Действительно, кому, как не семейному лекарю, известно больше всего о господине? Тем более если господин болен.

Другие члены семьи Хэ уже обратили внимание, как изменился «Хэ Циюй» со дня злополучного происшествия в игорном доме, но никто до сих пор не заявлял об этом вот так, в лицо. Даже если Юн Шэнь начнет играть роль избалованного и грубого молодого господина, вряд ли это спасет положение. Главное подозрение тут вызывало не столько поведение, сколько одна — пусть и маленькая, но значительная — деталь.

Его глаза.

Юн Шэнь не имел привычки разглядывать себя в отражении и любоваться своей внешностью. В бытность бессмертным это было бессмысленно: он не снимал маску, поэтому такому пристрастию неоткуда было взяться и после пробуждения в чужом теле. Сейчас он припоминал, что тогда, впервые увидев свое, вернее, отражение Хэ Циюя, приметил оставшиеся от бессмертного облика глаза. Серые, почти прозрачные, как смурной, заполненный облаками небосвод. Эти глаза принадлежали ему, Юн Шэню. Он мог лишь догадываться, какие глаза были у Хэ Циюя, но, если судить по остальным членам семьи Хэ, скорее всего, темные, ведь в целом их внешность была типичной для жителей северного государства Жун: черные волосы и глаза, светлая кожа, лишь едва тронутая солнцем.

Глаза есть отражение души человека. Многих демонов, захватывающих чужие тела или принимающих чужие облики, можно раскрыть именно по ним. Те, кому недостает мастерства иллюзии, попросту не могут скрыть демонические звериные глаза, потому и попадаются. С более искусной нечистью дела обстоят сложнее, но все равно существует множество способов вывести демона на чистую воду — начиная от зачарованных зеркал и талисманов и заканчивая легендарными мечами, способными раскрыть истинную сущность.

У Юн Шэня не было духовных сил, чтобы творить заклинания. Он не мог наложить чары на свой облик и скрыть отражение души, занявшей тело четвертого господина Хэ. Помнится, этот лекарь говорил деве Хэ, что глаза Хэ Циюя изменились из-за травмы. Это, конечно, было сущей глупостью, и еще тогда Юн Шэнь уловил сомнение в голосе Хэ Цисинь. Она и сама не особо в это верила, но все же приняла за правду слова великого врачевателя их семьи как единственное объяснение.

Осознание, что эта ложь лекаря Суна была, скорее всего, целенаправленной, заставило Юн Шэня вздрогнуть.

Кем был этот старик на самом деле?

Сейчас, под внимательным взглядом лекаря Суна, Юн Шэнь чувствовал себя беспомощно, а сердце в его груди билось болезненно быстро. Он не знал, что ему делать, не знал, что говорить и как оправдываться... И стоит ли вообще так поступать.

В этой комнате они были одни. Оставалось только уповать на скорое возвращение барышни Хэ. Юн Шэня раздражало, насколько трусливой была эта надежда, ведь факт того, что его раскрыли, оставался таковым, и отвертеться уже не получится.

Лекарь Сун хитро ухмыльнулся, видя смятение Юн Шэня, и продолжил:

— В тот вечер в игорном доме Хэ Циюй должен был умереть, и он умер, не так ли? Однако сейчас он передо мной. Очень любопытно.

Юн Шэнь продолжал молчать. Слова лекаря о должной смерти Хэ Циюя его смутили, но он не успел развить мысль, ведь дальше услышал нечто совсем неожиданное:

— Я предоставлю тебе выбор.

Старик извлек из скрытого кармана рукава длинную иглу, больше похожую на стилет без рукояти. Она была толще тех, что использовались для акупунктуры, и гораздо длиннее. Ее острие блеснуло в тусклом свете. Юн Шэнь был уверен, что игла зачарована.

— Ты не демон, не мстительный дух и не обычный человек, — продолжил говорить лекарь Сун. — Хотя значения это не имеет. Важно другое — тело, в котором ты оказался, смертно, и ему осталось недолго. Без моих лекарств этот срок крайне мал. Твой выбор крайне прост: в первом случае ты помогаешь мне, а я тебе.