Засмотревшись на праздничный двор, Юн Шэнь подошел ближе к ограждавшим сад перилам и, положив на них руки, ощутил тычок. Он опустил взгляд и приметил, что рядом сидела, недовольно хлопая крыльями, маленькая ласточка.

Чернильный дух.

Юн Шэнь сразу понял, чье это могло быть послание, и это не слишком радовало.

По месту, куда клюнул дух, кривым пятном расползались чернила. Ласточка вновь хлопнула крыльями и беззвучно раскрыла клюв, требуя к себе больше внимания.

— Сяо Янь? — на пробу обратился к духу Юн Шэнь.

Если верить Цао Сяошэ, то духами в форме ласточек пользовался Си Ин. Что ему могло вдруг понадобиться?

Дух склонил голову и снова тряхнул хвостом. Юн Шэнь еще раз отметил слегка настораживающую осмысленность в маленьких черных бусинках глаз ласточки. Похоже, ей не терпелось передать сообщение.

Юн Шэнь вздохнул и, пошарив по карманам, нашел тонкий платок. Не бумага, но пойдет. Расстелив его на перилах, он постучал пальцем, привлекая внимание духа. В этот раз тот повел себя удивительно смирно и быстро обратился кляксой на белом шелке. Постепенно пятно растеклось, приобретая форму изящной вязи скорописи, явно выведенной с легкой небрежностью.

«Приходите в южный павильон».

Слова тоже сквозили этой самой небрежностью. Ни приветствия, ни подписи — ничего больше. Если бы не почерк и чернильный дух, Юн Шэнь бы и внимания на подобную записку не обратил.

Он задумчиво поглядел на переплетение тонких линий и черт. Это послание выглядело слишком уж... фамильярным. Да, именно так. Точно ли оно предназначалось ему? С другой стороны, чернильные духи отличаются аккуратностью в доставке сообщений.

У Юн Шэня были предположения, что могло бы значить такое приглашение, но ни одно из них не обнадеживало. Что, если его личность успели раскрыть? В лицо его видела Дуцзюань, которую наверняка подвергли допросу. А украденная Хэ Циюем вещь у демоницы? Ху Иньлин в отместку за подпорченное лицо могла попытаться потопить Юн Шэня, свалив всю вину на него, ловко добавив в котел правды каплю лжи, чтобы ту стало не отличить. В этом хули-цзин были мастерицами. А что же Сюэ Чжу? Этот юный заклинатель явно не из тех, кто станет держать язык за зубами, и вряд ли утаит встречу с Янь-даою. С подобной юношеской пылкостью думают обычно только после произнесенных слов.

Как же тяжело.

Так или иначе, отправиться в южный павильон Юн Шэнь сможет лишь после того, как поговорит с лекарем Суном. Уж очень не хотелось откладывать эту беседу.

В лекарской на этот раз было светлее, часть окон открыли, и свет разрезал царивший вокруг полумрак тусклыми отблесками едва пробивающегося через облака солнца. В его рассеивающих лучах в воздухе кружились мелкие пылинки. Даже открытые окна не спасали от удушающе спертого воздуха, в котором смешались пряные, кислые и горькие запахи трав и снадобий. Казалось, сейчас они были даже интенсивнее, чем обычно. Юн Шэнь старался не вдыхать полной грудью, иначе к горлу подступала тошнота.

Он вновь сидел за низким столом, а напротив него стояла пиала с лекарством — все тем же горячим, мутным, с осадком в виде травяной трухи и частичек листьев. От пиалы едва заметно вздымался пар.

Юн Шэнь не знал, чем именно его поят. Несколько дней назад он пропустил прием лекарств примерно в то время, когда их приносила ему Хэ Цисинь. Он выливал отвар назад в чайник при первой же возможности, а сам делал вид, что принял его. В тот раз он почувствовал себя плохо. Его мучили нестерпимая головная боль и нарастающий гул внутри черепной коробки. Верхний даньтянь разрывало, точно ворох мыслей и голосов доносился из-за плотных стен. Он не мог различить эти звуки, все они ощущались лишь как надоедающий и сводящий с ума шум, вместе с которым приходило легкое, почти незаметное чувство, что где-то на периферии его сознания тихо трескалась корка тонкого льда. Юн Шэнь еле продержался до вечернего приема лекарств, и стоило ему, как и полагается, выпить отвар — все неудобства пропали без следа, уступая место ясному ощущению реальности.

Кроме того, что варево поддерживало здоровье, был и неприятный эффект. Каким-то образом лекарь Сун имел на него влияние, и Юн Шэнь догадывался, что дело было как раз в лекарстве. Он не мог спросить напрямую и узнать от Цао Сяошэ тоже — этот болтун наверняка тут же доложит о его любопытстве. Хотя все же было и другое предположение, что снадобье совершенно обычное, а вот лекарь Сун — нет. Возможно, он тоже совершенствующийся, обладающий особыми техниками незримого контроля, а фокус с удушением был просто уловкой, и пребывавший тогда не в самом вменяемом состоянии Юн Шэнь попросту не заметил того, как старик изображает печать нужных чар. Еще одна мысль была менее радостной и касалась того, что Юн Шэня опоили отваром с ядом гу[52]. Но откуда этому яду взяться здесь, на севере? Лишь южные кочевники обладали таинством подобных зловещих техник. Все это настораживало.

Лекарь Сун сегодня был хмур и задумчив, это не вязалось с его обычно невозмутимым внешним видом. Он стоял у рабочего стола, погруженный в чтение фолианта. В целом на его рабочем столе и вокруг был беспорядок — еще кое-что неожиданное. Обычно в кабинете лекаря не присутствовало ничего лишнего, и сколько Юн Шэнь тут бывал, всегда отмечал, как он тщательно следил, чтобы все лежало в порядке. Теперь же у стола стояли стопки книг, некоторые из них явно были древними, из их шитого переплета выдавались растрепанные нити. Сверху стопок лежали свернутые, а иногда и наполовину раскрытые бамбуковые свитки; плитки в них были потертыми и местами обломанными. Разрозненные листы бумаги, как видно, выпавшие из развалившихся книг, заполняли стол. Поверх них стояли миски, каменные толкушки, мешочки, полные трав, там же лежали и несколько пучков сушеных растений, так похожих на те, что висели под потолком.

Старик и головы не повернул, когда Юн Шэнь вошел в кабинет. Его встретил и проводил к столу Цао Сяошэ, ждавший у дверей. Он же и налил мерзкий отвар, предложив выпить, но уже сам Юн Шэнь отмахнулся от него. В итоге Цао Сяошэ оставил глупые попытки угодить ему и занял место у стены, рядом с дверьми кабинета, сложив руки на груди и умолкнув.

После того как Юн Шэнь вкратце поведал обо всем произошедшем, не особо вдаваясь в подробности, повисло молчание. Продлилось оно дольше, чем он рассчитывал. Это не могло не раздражать. Напряжение, разлившееся в воздухе, было настолько густым, что, казалось, его можно коснуться. Юн Шэнь вперился взглядом в затылок лекаря Суна и крепко сжал руки в кулаки, держа их на коленях. Лекарь же не спешил уделять ему внимание, продолжая с тихим, едва заметным, но в окружающей тишине резавшим слух шуршанием перелистывать пожелтевшие от времени тонкие страницы толстого фолианта.

— Так и собираетесь молчать? — не выдержал Юн Шэнь. — Вам тоже есть что сказать.

— О, — замер лекарь Сун, переворачивая страницу. Он так и не потрудился обернуться. Старческие пальцы с шорохом проехались по сухому листу. — И что же ты хочешь услышать?

— Правду.

— Выражайся конкретнее, — бросил лекарь Сун и все же перевернул страницу, вновь погрузившись в чтение.

Юн Шэнь сжал зубы.

— Ваши предположения касательно главы Юэлань и того, что именно он стоит за всем, ошибочны: он ни при чем, как и другие заклинатели школы. Виновница — Чэнь Ляомин, она сама в этом созналась. Непохоже, что они с Си Ином в сговоре. В Павильоне ароматов он пытался схватить ее.

Старик наконец повернулся и привалился к столу позади себя. Его испещренное морщинами лицо сияло лукавством, тонкие сухие губы растягивались в широкую улыбку — он едва не смеялся.