— Как ты смеешь! Немедленно отпусти меня!

Едва ли его послушали. Юн Шэнь схватился за удерживавшую его руку и продолжал упираться в чужое плечо. Любое его сопротивление было тщетным. На лице Цао Сяошэ сохранялось непроницаемое выражение, но он хотя бы не улыбался, как всегда. Хотя так было даже хуже, теперь и вовсе не понять, что у него на уме.

Цао Сяошэ запихнул злосчастную пилюлю прямо Юн Шэню в рот и флегматично наблюдал за тем, как тот скривился. Пилюля была ужасной на вкус. Она быстро таяла на языке, распространяясь жгучей горечью. Юн Шэнь зажмурился так сильно, что глаза увлажнились, и мотнул головой, но отпускать его и не думали.

— Ваша несговорчивость переходит всякие разумные пределы, господин Хэ, или мне лучше обращаться к вам... как там Сюэ Чжу говорил... Янь-даою? — протянул Цао Сяошэ. Голос его полностью переменился, это больше не был елейный и обходительный тон, нарочито пресмыкающийся, как раньше, теперь он стал спокойным и четким. — Вот что. Послушайте меня. Я понимаю, вы мне не доверяете, но давайте без глупостей, ладно? Ваше положение двойственно, вы, как бы это сказать, находитесь на перепутье. Одной ногой среди живых, а другой среди мертвых.

Юн Шэнь прекратил вырываться, услышав знакомую фразу.

Цао Сяошэ заметил это и ослабил хватку, плавно переместив руку с подбородка на уже здоровое плечо, теперь уже просто поддерживая Юн Шэня и не давая ему потерять равновесие.

— Я не могу рассказать вам всего. Пока что. Только то, что умереть в полной мере я вам не позволю. Это не входит в мои интересы, — заверял Цао Сяошэ, смотря прямо в глаза Юн Шэню. — Поверьте.

— И каковы же твои интересы? — глухо спросил Юн Шэнь.

Цао Сяошэ поджал губы и отвел взгляд, он медленно ослабил хватку на чужом плече и опустил руку. Юн Шэнь собрал все свое терпение и не стал наседать лишний раз, хотя у него было немало других вопросов.

— Не могу сказать, — наконец ответил Цао Сяошэ даже как-то несчастно.

Ну чего еще ожидать от такого плута? Юн Шэнь, всего на мгновение решивший, что тот будет наконец честен с ним, почувствовал себя дураком.

— Значит, и я не могу поверить, — раздраженно выдохнул Юн Шэнь.

А оставаться дураком и позволять водить себя за нос он не желал.

В этот раз ему удалось спокойно обойти Цао Сяошэ и покинуть темницу. Тот более не преграждал ему путь.

Выйдя в коридор на свет, Юн Шэнь чуть прищурился. После темноты в камере яркое пламя факелов только слепило. Он огляделся и заметил прислоненного к стене Сюэ Чжу. Мальчишка полусидел, безвольно раскинув руки и ноги, а его голова клонилась вбок. Грудная клетка медленно вздымалась. Дышит. Значит, живой. Юн Шэнь подошел ближе и опустился рядом на колени. Вмиг его окутал странный сладковатый аромат, и он, не сдержавшись, чихнул. Тряхнув головой, пытаясь избавиться от этого наваждения, Юн Шэнь взял Сюэ Чжу за запястье и принялся считать пульс.

— Что ты с ним сделал? — спросил он, оборачиваясь. Пульс мальчишки был ровным, разве что медленным, ничего необычного.

Цао Сяошэ медленно вышел из камеры следом, держа в руках плащ, который Юн Шэнь бросил в темнице на полу.

— Ничего, что могло бы ему сильно навредить, — он пожал плечами, равняясь с Юн Шэнем, и небрежно накинул на его плечи плащ. — Его духовные силы на время заблокированы, а сам он спит. Слышали когда-нибудь о дереве цяньмэн[60]? Порошок из его коры прописывают, когда человек не может подавить сердечных демонов. В небольших количествах он успокаивает и позволяет заснуть, но сон этот как после хорошей попойки: пусть и крепкий, наутро в мыслях туман, точно опоили. Ивовые девы очень любят такое свойство и часто добавляют этот порошок себе в пудру: помимо прочего, он прекрасно белит лицо...

Цао Сяошэ сообразил, что заговорился, когда Юн Шэнь поднял на него полный недовольства взгляд. Он неловко кашлянул.

— Это вы знаете, что мы с вами сообща, — принялся пояснять Цао Сяошэ, а Юн Шэнь всеми силами подавил в себе желание возразить, — а Сяо Сюэ — нет. Боюсь, мой маленький шиди все бы неправильно понял.

— Например, что ты шпион в его школе и задумал недоброе? — с легким злорадством ухмыльнулся Юн Шэнь.

— Все не так.

— А как? — Ухмылка сошла с его лица, точно ее и не было.

Ему так и не ответили. Хотя на что он рассчитывал?.. Юн Шэнь отвернулся и принялся отстегивать Цюаньи от пояса Сюэ Чжу. Этот меч, так или иначе, его знает, пусть в теле без ци он едва ли сможет его обнажить, не то что сражаться. Но с оружием в руках ему было спокойнее.

— Надо полагать, с остальными, кто здесь был, то же самое? — вздохнул Юн Шэнь, поднимаясь с колен уже с мечом в руках.

Цао Сяошэ кивнул.

— Они все проснутся не раньше чем через шичэнь. Незадолго до того, как придет смена.

— То-то ты все продумал, — пробормотал Юн Шэнь, вертя Цюаньи в руках.

Меч отзывался легким теплом. Юн Шэнь поправил плащ, съезжавший с плеч, и, бросив последний взгляд на спящего Сюэ Чжу, решительно двинулся вперед. Теперь он не так остро ощущал концентрацию демонической энергии, и поэтому сориентироваться было не так-то просто.

— Где держат Ху Иньлин?

Ху Иньлин содержалась в этом же подземелье, но в несколько отдаленной темнице. По пути до нее Юн Шэнь обнаружил, что, возможно, так сильно напугало Сюэ Чжу: его бессознательных соучеников с временно заблокированными духовными каналами силы. Об этом любезно рассказал Цао Сяошэ, который и стал причиной их состояния. Молодых заклинателей, которым не слишком повезло оказаться в патруле на этот шичэнь, бережно усадили у стены. Дальше обнаружились охранники Цзицзинъюй. Со слов Цао Сяошэ, c ними дело обстояло проще. Смертным людям не нужно блокировать потоки ци за их неимением.

Юн Шэню оставалось лишь подивиться прыткости и ловкости Цао Сяошэ. Обезвредить такое количество не самых слабых противников, причем так, чтобы не нанести значительного вреда... Все же он никакой не лекарь и едва ли бродячий заклинатель.

— И как тебе только в голову такое пришло?.. — тихо, скорее риторически, протянул Юн Шэнь, разглядывая одного из спящих стражей Цзицзинъюй, который не мог не привлечь внимания. В отличие от остальных, на нем были лишь нижние одеяния. Так вот что помогло Цао Сяошэ замаскироваться.

Тот криво усмехнулся и буднично, словно говоря о сущей мелочи, произнес:

— Мое дело требует находчивости.

— Нахал, — в тон ему коротко ответил Юн Шэнь.

Он заметил, как Цао Сяошэ после их перепалки в камере отстранился: больше не было показного желания угодить, такого раздражающего и вызывающего омерзение, но вместе с тем привычного и ожидаемого. Он больше не трепал языком попусту, как делал обычно, уходя в пространные рассказы о разном или рассыпаясь в бессмысленной лести. Теперь он словно затаился в ожидании лучшего момента. Юн Шэню это совсем не нравилось. Он чувствовал себя маленькой и незначительной добычей, которая наблюдает, как к ней шаг за шагом крадется тигр. Наблюдает, но едва ли может что-то предпринять. Неосознанно Юн Шэнь сжал Цюаньи сильнее. Пальцы чуть обожгло энергией меча.

Он не любил слабость и бессилие, в особенности когда они его собственные. Не любил неожиданности, не любил, когда предугадать нельзя и когда каждый новый шаг становится шагом в неизвестность. Удивительно, как раньше, будучи бессмертным мастером, живущим в Обители среди парящих облаков, он чувствовал твердость почвы под ногами и точно знал, куда ступит дальше, а оказавшись в теле смертного, впервые ощутил неуверенность и пустоту. Настоящая твердая земля на поверку оказалась невесомее небесного эфира.