— Ну конечно же... нет, — хитро ухмыльнулся Цао. — Сегодня особенный день — много заклинателей отправится в Павильон, похоже, они действительно планируют захватить там кого-то, или же это в соображениях безопасности. В конце концов, многие ученики Юэлань на пару с городской стражей патрулируют центральные улицы — так велел его величество. Но заклинателей не бесконечное множество, всего с десяток. Они оставят лечебницу, где находятся тела, под минимальным присмотром. Чем не отличная возможность добраться до них?

— Когда вы все так рассказываете, звучит складно, но как насчет осуществимости вашего плана? — скептично спросил Юн Шэнь, скрестив руки на груди.

— Все пройдет как надо, если мы будем последовательны.

Юн Шэнь промолчал и отвернулся к окну, приподняв бамбуковую завесу.

Улицы Бэйчжу пусть и поражали своей пестротой и причудливостью днем, но это не шло ни в какое сравнение с вечерним пейзажем. По мере приближения к центру могло показаться, что время суток переменилось и наступил ясный день, настолько яркими были огни, освещавшие все вокруг. Город окрасился в алый, начиная с развешанных всюду бумажных фонарей и заканчивая лентами с выведенными на них золотыми иероглифами пожеланий удачи. Однако красота эта была одинокой, Юн Шэнь заметил лишь несколько прохожих, которые без особого интереса ходили меж редких открытых лавок, явно занятые своими мыслями, а не развлекающие себя вечерней прогулкой. Торгаши вечернего рынка весьма лениво и без особого энтузиазма присматривали за товарами, не особо обращая внимание на потенциальных покупателей. Приглушенные звуки музыки неслись откуда-то издалека, из-за плотно затворенных дверей, слышались тихие разговоры, редкий цокот копыт. Вся атмосфера города была медленной и тягучей, вовсе не такой оживленной, как Юн Шэнь запомнил в свое последнее посещение.

— Город так ярок, но так пуст... — пробормотал он, вторя своим мыслям.

— После случившегося люди напуганы. Боятся покидать жилища и предаваться праздным прогулкам и развлечениям... А ведь скоро Чуньцзе! Но, поверьте, в Павильоне ароматов нас ждет столпотворение.

— Откуда такая уверенность?

— Госпожа Чэнь умеет создать ажиотаж, она умелый делец. За то время, что Павильон ароматов существует, он успел стать тем местом, где любят проводить время многие высокопоставленные лица. Приятная музыка, поражающие своей красотой женщины и мужчины — чем не чудесное место для отдыха? К тому же с некоторыми дополнительными услугами.

— Дополнительные услуги? — нахмурился Юн Шэнь. — Это так теперь называется?

— Там действительно можно найти развлечение для плоти, но я не об этом. — Цао Сяошэ хитро ухмыльнулся. — О Павильоне ароматов ходит много слухов, часть из них о том, что Чэнь Ляомин завоевала расположение верхов благодаря своим особым талантам. В народе сложены легенды о ее чудесном даре. Одна из них гласит, что якобы когда-то Чэнь Ляомин была наложницей у одного богатого господина, и прекрасна она была настолько, что заставляла саму луну смутиться. Но самыми выдающимися были ее глаза, ясные, голубые, подобные рассветному небу. Тот богатый господин был ревнив, желал, чтобы неземная красота была обращена лишь к нему, и в очередном порыве гнева изрезал лицо Чэнь Ляомин и лишил ее прекрасных глаз. С тех пор ей был дарован талант видеть то, что скрыто, и управлять тем, что неведомо.

Юн Шэнь призадумался. Звучит как очередная сказка, как те, что так любят слагать смертные, но все же...

— Очень удобно, согласитесь, прийти отдохнуть душой и телом, а заодно и наслать проклятие на своего недруга, мешающего продвинуться по службе, — протянул Цао Сяошэ. — Трудно сказать, что из мириад слухов правда, а что вымысел. Поговаривают, Чэнь Ляомин, помимо всего прочего, еще и сохраняет вечную молодость. Другие слухи противоречат легенде и утверждают, что она прелестница, каких поискать. Если лицо изрезано и глаз нет, то какая прелестница-то? В общем, возможно, все это сочинили специально, чтобы завлечь народ. Давно ее никто не видел, а те, кому повезло с ней встретиться, не особо разглашали подробности.

Он пожал плечами.

— Ах, еще вот что: Чэнь Ляомин не любит именовать Павильон ароматов борделем, она предпочитает называть его домом песен и танцев.

— Изящно, — сухо отозвался Юн Шэнь. Его утомила тряска экипажа, от которой начинала ныть спина. Хотелось, чтобы они уже поскорее добрались до назначенного места.

— Еще как! Скоро вы сами убедитесь в этом!

— Так каков план? — Нужно было наконец прояснить самый волнующий момент.

— Все предельно просто...

К тому времени, как Цао Сяошэ закончил излагать детали своей задумки, экипаж остановился. Дом песен и танцев был огромен. Выбравшись из повозки, Юн Шэнь не удержался от того, чтобы задрать голову, оглядывая представшее великолепие. Павильон ароматов выделялся в стройном ряду городских построек излишней помпезностью, в какой-то степени даже вульгарностью.

— Господин Хэ, сюда, — окликнул Цао Сяошэ, заметив, как замер Юн Шэнь.

Тот не отвлекся от созерцания здания и скривил губы. Обращение к нему как к Хэ Циюю в очередной раз отчего-то неприятно обожгло нутро.

— Вы продолжаете меня так называть, и тем не менее вам должно быть известно, что я не Хэ Циюй, — брякнул Юн Шэнь.

Осознание сказанного пришло не сразу, а когда оно все же настало, он во все глаза уставился на Цао Сяошэ, который лишь легко улыбался, как всегда. Идеальная маска. Было трудно прочитать, что же он испытывает на самом деле.

— Конечно. Я бы мог называть вас... О, придумал! Иньчэнь![38] — воскликнул он и улыбнулся шире, но Юн Шэнь его восторга не разделил. — Вы всегда так угрюмы.

— Знаете, лучше пускай остается как было.

— Как скажете, господин Иньчэнь, — не удержался от подколки Цао Сяошэ.

Привратники отворили тяжелые двери перед двумя гостями. Стоило зайти, как их окатило густым теплым воздухом, насыщенным ароматом благовоний. Приторная сладость смешивалась со жгучей пряностью, древесная терпкость — с легкостью цветов. От запаха кружилась голова, а мысли приходили в легкий беспорядок. Юн Шэню это пришлось не слишком по вкусу, невольно он обернулся к выходу, нестерпимо хотелось вновь оказаться на морозе, пусть и неприятном, но от которого в голове становилось яснее. Однако привратники снаружи уже захлопнули высокие двери.

Юн Шэнь осмотрелся. Казалось, что весь люд, схлынувший с улиц, сейчас здесь. Многочисленные столы большого зала были забиты под завязку. Смех, музыка, звучащая невпопад, сливающиеся друг с другом голоса — все это смешалось в единый гул жизни, царившей здесь. Зал был богато украшен: резные колонны, поднимающиеся к потолку и удерживавшие открытый второй ярус, были увешаны разноцветными лентами и живыми цветами, от ярких огней слепило глаза.

Цао Сяошэ тем временем прошел дальше и уже вовсю разговаривал с работницей Павильона. Барышня была молода, черные как смоль волосы она собрала в пучки-рожки и украсила заколками и живыми цветами — азалиями. Лицо было щедро напудрено, брови густо подведены углем, а губы ярко раскрашены красным. Такой яркий макияж с трудом давал понять, сколько же ей на самом деле лет, зато с ним ее черты лица бросались в глаза даже издалека. На плечах девы лежала тонкая газовая накидка, а платье было скромнее и приличнее, чем у других работниц, что сновали то тут, то там, порой задерживая томный взгляд на новых посетителях.

Юн Шэнь двинулся в сторону Цао Сяошэ, попутно вертя головой. Он оглядывал открывшееся взору буйство пестрящих красок и цветов. Трудно отвести взгляд от подобного. Юн Шэнь и не заметил, как столкнулся с кем-то плечами.

Обернувшись, он увидел еще одну барышню. Лицо ее закрывала легкая бордовая вуаль, но даже так в ней было заметно что-то экзотичное. Мимолетного взгляда хватало, чтобы понять это. Особенно внимание привлекали рыжие, как горящее пламя, волосы, собранные в высокую прическу, напоминавшую лисьи уши и увенчанную красными лентами. На ее лице не было макияжа, наверное, с такой чистой и дикой красотой в нем не было нужды. От каждого шага раздавался тихий перезвон серебряных украшений — ими оказались увешаны ее запястья, щиколотки и пояс. Даже через гомон толпы их звон странно и маняще оседал в ушах, заставлял прислушаться и обратить внимание. Юн Шэнь на мгновение встретился с загадочной девой взглядом, и стоило этому произойти, как капля крови фэнхуана на его запястье раскалилась, точно на руку плеснули крутого кипятка. Тревожные сомнения закрались в голову. Юн Шэнь заметил блеснувшие золотом звериные глаза девы в ярких подвесных огнях. Он моргнул, и иллюзия пропала, а барышня преспокойно прошла мимо. Запястье все еще жгло.