— Терпите, — отозвался Цао Сяошэ, наблюдая реакцию на лекарство, а после продолжил: — Рядом с Павильоном я видел Сюэ Чжу с некоей маленькой барышней — это та самая?

— Да, — сипло выдохнул Юн Шэнь, стараясь дышать ровно, но все его плечо точно заливало огнем, и это было невыносимо. — Где она сейчас? У нее... у нее был ларец с духовными нефритами и... Ай!

Цао Сяошэ принялся забинтовывать рану и надавил особенно сильно. У Юн Шэня на мгновение потемнело в глазах, а больная рука дернулась.

— Она под стражей в крепости Цзицзинъюй, как и Ху Иньлин. На разных условиях, конечно. Сюэ Чжу заступался за барышню до последнего, — усмехнулся Цао Сяошэ. — Хотя хули-цзин было бы лучше сразу заточить под горой — уж больно сильная демоница, но они все хотят ее допросить... Насколько мне известно, пока безуспешно.

Так, значит, Ху Иньлин удалось схватить. Юн Шэнь не слишком порадовался такой новости. В иллюзии лисица говорила, что Хэ Циюй — вор, а он понятия не имел, что же тот мог украсть у демоницы, которая выразилась настолько кровожадно.

«Я бы хотела самолично вырвать его прогнившее сердце, отплатить за кражу. Ах, как это было бы замечательно! Этот урод слишком легко отделался».

К тому же Юн Шэнь имел неосторожность раскрыть свою личность, использовав Небесную печать, пусть это и произошло неумышленно. Он сам до сих пор не понимал, как так вышло, но если хули-цзин будут допрашивать, то может ли она рассказать об этом?.. Тревожным мыслям не было конца.

Обрывок Небесной печати видели также и Сюэ Чжу с Дуцзюань. Юн Шэнь, сам того не планируя, подставился еще больше. Оставалось лишь уповать на то, что они не поймут, что же это такое было: в конце концов, незавершенную печать сложно узнать.

— А Чэнь Ляомин? И... что вообще произошло после того, как начался пожар?

— Госпоже Чэнь удалось сбежать, и сейчас ее ищут. Это прискорбно, потому как поймать ведьму, владеющую тенями, — непростая задача. — Цао Сяошэ закончил перевязывать плечо и затянул крепкий узел на повязке. — Все, готово.

Юн Шэнь поправил нательную рубаху, вновь натянув ее на плечо, и повернулся к Цао Сяошэ, который в это время принялся убирать все свои принадлежности.

— Что касается гостей Павильона, многих удалось вывести до распространения огня, но... немало и тех, кто еще в тяжелом состоянии из-за отравленного вина. А вот сам Павильон ароматов сгорел дотла вместе с теми, кому повезло меньше. Даже сейчас приблизиться к пепелищу нельзя — божественный огонь все чадит. Удалось сдержать его, но не потушить... Откуда же он мог взяться? — хитро улыбнулся Цао Сяошэ.

Отрадно было слышать, что обошлось меньшим числом жертв, чем могло бы. Похоже, тогда Си Ин не зря тянул время.

— Если бы ты был со мной откровенен, этого могло не случиться, — процедил Юн Шэнь, потирая больную руку.

— Точно так же, как если бы вы послушали меня и следовали плану, — отбил Цао Сяошэ, все так же улыбаясь. — У вас наверняка есть еще вопросы, так вот, лучше их обсудить вместе с господином Суном.

О, совершенно точно у Юн Шэня были вопросы к старику. Он нахмурился, погружаясь в неприятные мысли, и поднялся с кровати. От резкой смены положения закружилась голова. Цао Сяошэ, кажется, продолжил болтать, но Юн Шэнь уже не вслушивался в его слова и принялся искать то, во что мог бы одеться. Все же ходить даже по собственному, вернее, Хэ Циюя поместью в нательном белье было не слишком приемлемо.

— Помочь вам? — раздалось совсем близко, когда Юн Шэнь завязывал второй слой одеяния.

— Нет, — отрезал Юн Шэнь. — Лучше пойди прочь.

На самом деле одеваться с одной рабочей рукой оказалось действительно неудобно, но просить Цао Сяошэ о помощи Юн Шэнь был не намерен. Хитрый, подлый змей его неимоверно раздражал, и с каждой новой фразой Юн Шэнь закипал все больше. Нельзя позволить себе вновь позорно сорваться. Он должен быть выше эмоций и порывов. Лучше какое-то время побыть одному.

Юн Шэнь и не взглянул в его сторону, продолжая медленно затягивать завязки.

— Что ж, тогда буду ждать вас в лекарской... — вздохнул Цао Сяошэ. — И еще, постарайтесь не наткнуться на ваших горячо любимых родственников. Особенно на первую сестрицу.

— Почему же? — Юн Шэнь остановился и нахмурился.

Хэ Цимин передавала ему некую записку... Про которую он в свое время успешно забыл, и найти ее сейчас казалось чем-то невозможным. Все же стоило тогда сразу ее прочесть. Впрочем, Хэ Циюй был равнодушен к семье и с теплом не относился ни к кому, поэтому наверняка не будет странным, если Юн Шэнь пренебрежет посланием.

— Поглядите на это.

Юн Шэню все-таки пришлось обернуться, и он увидел в руках Цао Сяошэ белую мантию, украшенную серебристой вышивкой орхидей. Мантия Юэлань, которую ему одолжила Хэ Цимин.

— Красиво, не правда ли? Вам эти цвета и правда шли, — Цао Сяошэ встряхнул мантию в руках и вывернул ее наизнанку, показывая подкладку. — Но вот незадача.

Подкладка была испещрена тонкой вязью едва заметных символов, складывающихся в заклинание. Заклинание?! Юн Шэнь пригляделся и действительно в переплетении серебристых линий узнал печати Истинной сущности... Это было прескверно. Хэ Цимин не так проста.

— Похоже, первая госпожа Хэ имеет некоторые мысли насчет вас, — Цао Сяошэ свернул плащ в тюк. — Будьте осторожны.

Юн Шэнь помрачнел и кивнул. Что ж, ситуация не планировала упрощаться.

Юн Шэнь не собирался торопиться к лекарю Суну, были и другие вещи, более важные. Например, поиски предмета, который мог украсть у демоницы Хэ Циюй. Наверняка это что-то важное... Может, какой-то артефакт? Но где он мог его спрятать? Или же молодой господин Хэ его перепродал, а то и вовсе заложил в игорном доме, который так любил посещать? Су Эра действительно не хватало как никогда, нужно было вернуть мальчишку назад в услужение, ведь тот знал достаточно много о своем хозяине и везде таскался за ним хвостом. Наверняка он знал и о Павильоне ароматов, и о подробностях того, чем там занимался Хэ Циюй.

Юн Шэнь решил обшарить все углы и подозрительные доски на предмет тайника, но все было безуспешно, пока он не подошел к кровати и не услышал, как половица тихо скрипнула под его ногой. Как странно.

Он надавил еще. Скрип повторился, а доска чуть прогнулась. Юн Шэнь опустился перед подозрительным местом и принялся искать, как можно поддеть доску. В конце концов, посадив себе пару заноз, он сумел открыть найденный тайник. В небольшом углублении он нашел пожелтевшую и истлевшую от времени тетрадь — переплет был стар, и с нее так и вываливались листы, — а также небольшую шкатулку. Разложив находки перед собой, Юн Шэнь оглядел их.

Запыленная тетрадь была полна неких записей, явно выведенных рукой Хэ Циюя. Придется потратить время, прежде чем он сможет хоть что-то там разобрать, а шкатулка... она была маленькой, с ладонь, из черного лакированного дерева. Изысканная вещица с серебряными узорчатыми пластинами. Запертая. Это... то самое? Юн Шэнь не знал наверняка. Возможно, это просто личная вещь Хэ Циюя, но тогда зачем же ее прятать? Ничего от этой шкатулки он не чувствовал, да и не смог бы: наверное, теперь его тело было опустошено и не содержало в себе ни капли духовных сил, как, впрочем, и всегда.

Попытки открыть шкатулку не увенчались успехом. Она была заперта, но замка Юн Шэнь не видел. Он решил оставить ее в тайнике, пока не разберется, что же это за вещица, а вот к тетради с записями Хэ Циюя планировал еще вернуться. Возможно, она смогла бы пролить свет на происходящее.

Поднявшись с пола и отряхнув подол своего черного одеяния — отчего-то Юн Шэню не захотелось надевать белое, пусть прежде он постоянно и носил этот цвет, — он двинулся к выходу из покоев. За дверьми никого не оказалось, но двор преобразился. Слуги, работавшие с самого утра, постарались на славу, украшая все поместье к празднику весны. Все пестрило красным. Яркие фонари висели вдоль галереи, переплетение алых лент, свисавшее с козырьков, мирно покачивалось на морозном ветру. Это было и вправду красиво.