— Но это неправильно! — возмущенно воскликнул Сюэ Чжу, однако быстро опомнился и понизил голос. — Я думал... думал, что раз дева Дуцзюань тогда выступила против демониц, то ей не грозит ничего серьезного. Она же не хотела никому причинить вреда, а пыталась помешать злодеяниям! Я хотел объяснить тогда все им, прежде чем ее увели, но мастер сказал не вмешиваться, а... А теперь ее могут казнить, и... что мне еще делать? Мне не к кому обратиться.

— Поразительно, — вздохнул Юн Шэнь, потирая переносицу. — Справедливо или нет — решаешь не ты. Почему тебя вообще волнует казнь этой служанки?

По большому счету, барышня Дуцзюань действительно была не виновата во всем происходящем и не заслуживала смерти. Все, что она делала, было лишь ради того, чтобы выжить. Она была юна и глупа, но даже так ее смелости хватило, чтобы пойти против демониц, а ведь она знала, чем все это может обернуться. Ей не оставили другого выбора, и она решила восстать.

«...Постигший судьбу не имеет печалей, а вступивший в борьбу с ней приносит жертву».

Ей было нечего терять и приносить в жертву, разве что собственную жизнь. Теперь за неповиновение Дуцзюань расплатится ею же. А не решившись на смелость выкрасть нефриты и обмануть лисиц, осталась бы она жива?

Сюэ Чжу быстро растерял былой запал. От каждого слова Юн Шэня, произнесенного твердо и строго, он все больше робел.

— Волнует, потому что это несправедливо, и та дева, Цзюйхуа, обратившаяся цзянши, ведь она ради нее это все... — уже больше себе под нос говорил Сюэ Чжу, нескладно подбирая объяснение.

Юн Шэнь призадумался и отвел взгляд. Размышлял он не о том, целесообразно ли будет спасать несчастную служанку от казни или почему Сюэ Чжу вдруг пришла такая мысль. Он рассуждал о полезности мальчишки в своем деле. Ему бы не помешал костыль для опоры, такой, который он сам бы смог держать в руках, потому как на Цао Сяошэ рассчитывать не приходилось.

Видит Небо, Юн Шэнь не хотел ввязываться в очередную авантюру. Он и понятия не имел, как смог бы помочь служанке избежать наказания или вовсе покинуть Цзицзинъюй.

Сюэ Чжу излишне углубился в пояснение своих мотивов, а Юн Шэнь успешно пропустил мимо ушей большую часть того, что тот бормотал. Он еще говорил, когда его прервали.

— У меня есть условие.

Сюэ Чжу мигом подобрался и обратился в слух, внимательно и цепко глядя на Юн Шэня. Надо же. Как видно, ему и правда очень нужна помощь.

— Будешь во всем меня слушать. Что бы я ни сказал сделать — исполнишь без лишних вопросов, понял?

— Н-но... — замялся Сюэ Чжу и вновь опустил взгляд на Цюаньи.

Неужели он советовался со своим мечом?

— Я не собираюсь творить зла, если тебя это смутило.

Юн Шэнь всего лишь хотел разобраться в этом демоническом безобразии и вернуться в Обитель Бессмертных. Только и всего. В нынешнем положении сам он не сможет это сделать. Страшно осознавать зависимость от духовных сил, но, когда долгие годы живешь, полагаясь лишь на них, такая неожиданная их утрата сравнима с потерей рук или ног.

— Я знаю, Цюаньи говорит, что вы бы не стали никому причинять вред, но... — Сюэ Чжу запнулся и вздохнул, будто страшась сказать следующие слова. — Против воли мастера я не пойду. Ай!

Он отдернул ладонь от рукояти меча и взмахнул ею в воздухе, как если бы обжегся. На мгновение Юн Шэню показалось, что он увидел проскочившую от клинка искру света ци. Похоже, у духа Цюаньи было иное мнение на этот счет. Как интересно. Однако более любопытной была фраза, что дух этого меча говорит, что сделал бы Юн Шэнь, а чего не стал бы... Это настораживало все больше.

Не то чтобы Юн Шэнь рассчитывал подбить Сюэ Чжу на шпионаж — тот был более чем предан своему мастеру и вряд ли пошел бы против него. Это читалось в том, как каждый раз Сюэ Чжу воодушевлялся, стоило упомянуть Си Ина, и в том, как он старательно принимал прилежный вид рядом с ним.

И как только Си Ин умудрился заполучить настолько верного ученика? Это могло усложнить дело.

— Не пойдешь против воли своего мастера, значит? А что ты делаешь прямо сейчас? — Юн Шэнь хмыкнул. — Он ведь сказал тебе не вмешиваться в это дело, не так ли? Но ты не открыл ему, кто я на самом деле, утаил такую важную информацию и пришел просить меня о помощи.

Сюэ Чжу не сразу нашелся с ответом, он сжал кулаки и потупил взор.

— Это другое! Я знаю, что веду себя непочтительно и воля мастера не подлежит обсуждению, что это неповиновение... Но каждый раз — каждый! — он говорит мне не лезть... — мальчишка обиженно засопел, — потому что считает, что я слишком юн и слаб, хотя это не так! Меня учили поступать правильно и следовать велению сердца, и я чувствую, что дева Дуцзюань не должна быть казнена. Как же я могу остаться в стороне? Демоницы погубили столько невинных жизней, и даже после смерти, чужими руками, они продолжают творить зло.

Вот оно что. Мальчишка хочет геройствовать. С тем, что он еще юн, Юн Шэнь был согласен: вряд ли у него сформировано золотое ядро, быть может, он еще на стадии возведения основы или даже накопления ци — но слаб ли? Совершенно точно нет, разве что глуп и излишне порывист.

— Твой мастер прав, — пожимая плечами, ответил Юн Шэнь, но, едва Сюэ Чжу успел возразить, продолжил: — Но не во всем. Я не считаю тебя слабым. Пусть тебе и недостает навыков, даже так, без твоих сил минувшей ночью погибших могло быть больше. Однако прежде чем радоваться благому стечению обстоятельств, не забывай, кому обязан жизнью, это во-первых.

Юн Шэнь не считал себя мелочным, но все же... Когда в ответ на спасение жизни Сюэ Чжу не то что не поблагодарил, а просто кинул в него талисманом, как в какого-то жалкого призрака, это немного задело его самолюбие.

— В твоих же интересах будет принять мое единственное условие, тебе ведь нужна помощь — это во-вторых. Если все сложится так, что мои интересы неудачно пересекутся с интересами твоего мастера, то тогда тебе стоит поступить, как тебя и учили, то есть правильно. А правильность, знаешь ли, не всегда совпадает с авторитетом.

— Вы намекаете, что...

— Понимай мои слова как пожелаешь, — оборвал Юн Шэнь. Он не собирался углубляться в пояснения: Сюэ Чжу должен дойти своим умом до смысла сказанного. — Сейчас я жду от тебя ответа. Поторопись, стража уже заинтересовалась нашим затянувшимся разговором.

Это было действительно так. На замерших посреди внутреннего двора крепости заклинателя и молодого господина действительно обратили внимание стражники у врат, их цепкие подозрительные взгляды жгли Юн Шэню затылок.

Сюэ Чжу еще колебался, но после фразы о страже посерьезнел и хмуро бросил взгляд за чужое плечо. Чуть помедлив, собираясь с мыслями, он ответил:

— Я согласен.

Быстро принять такое решение далось ему с трудом, он даже не взглянул на Юн Шэня и, пряча глаза и выражение лица, отвернулся. Было заметно, в какое нерешительное смятение привел его весь этот разговор — он то хватался, то отпускал рукоять меча, точно не находя рукам места. Сюэ Чжу обогнул Юн Шэня, выйдя вперед, и двинулся ко входу в крепость.

— Идемте, — несколько сухо сказал он. — Нам лучше и правда поскорее войти в Цзицзинъюй, пока эти псы... в смысле, стража не надумали нас сопроводить. Они на редкость противные и зарвавшиеся.

Юн Шэнь медленно двинулся следом. Он внимательно наблюдал, как плечи мальчишки неуверенно ссутулились всего на несколько мгновений, чтобы потом снова выпрямиться в выученной осанке. Неужели его так сильно задели слова о правильных решениях? Быть может, Сюэ Чжу уже и сомневался в глубине души, Юн Шэнь не знал наверняка. Но в одном он был уверен: чем раньше Сюэ Чжу поймет, что не стоит слепо полагаться на чужой авторитет, тем лучше для него же.

Даже мудрейшие из наставников могут ошибаться.

Отчего-то эта мысль особенно горько отозвалась в душе.

У входа в крепость их первыми встретила не стража, а огромная статуя бианя[56], однорогого существа с мордой и телом тигра, хвостом и ушами дракона. Его пасть была угрожающе приоткрыта, являя миру острые и длинные клыки. Широко распахнутые глаза оглядывали окружение с непреклонной строгостью. Пусть этот магический зверь и был высечен из камня, работа выглядела настолько искусно, что казалось, будто вот-вот он взмахнет драконьим хвостом, спрыгнет с пьедестала, ударив могучими тигриными лапами оземь, и издаст грозный рык, подобный раскатам грома, призывающий всех к справедливому суду и покаянию.