— А если бы со мной вместо Сюэ Чжу остался бы Си Ин? Что бы ты тогда предпринял? — вдруг спросил Юн Шэнь.

Вряд ли Цао Сяошэ хватило бы сил справиться с бессмертным мастером или перехитрить его. Юн Шэнь сильно в этом сомневался. Но слишком уж все складно выходило у Цао Сяошэ — это не могло не вызывать подозрений. Что, если это все хитрый план? Переложить всю вину на главу школы или кого-нибудь из других заклинателей, когда сам Цао Сяошэ, вернее, они с лекарем Суном и есть корень всех зол? Юн Шэнь припоминал, каким пренебрежительным становился тон старика, стоило зайти речи о заклинателях.

— Нет никакого «бы», господин Хэ, — пожал плечами Цао Сяошэ, — все происходит так, как должно произойти.

Такой ответ неприятно уколол Юн Шэня. Он совсем не привнес ясности!

«Должно — не должно...»

— Как это понимать? — нахмурился Юн Шэнь и взглянул в лицо Цао Сяошэ, но и там ответа не нашлось. Даже намека. Он лишь легко улыбался выученным выражением, плотно сомкнув губы.

— Вспомните, что сказал вам сегодня утром господин Сун.

— Прекрати говорить загадками и выражайся ясно! — зло процедил Юн Шэнь. — Говоришь, все складывается как должно? А кто сказал, что так должно? Этот господин Сун — старый интриган, не лучше лисы? Почем ему вообще это знать?

Цао Сяошэ шумно вздохнул. Усталость в его вздохе была такая, словно он на своих плечах выносил все тяготы бренной жизни. Едва ли глаза не закатывал! Юн Шэня вмиг обуяло возмущение:

— Вы заставляете меня участвовать в своих планах, которые преследуют туманные цели, но не утруждаетесь поделиться даже малой долей того, что вам известно. Хочешь знать, что я думаю и как это выглядит со стороны? — Юн Шэнь чеканил каждое слово и выставил Цюаньи в ножнах вперед так, что конец уперся Цао Сяошэ в грудь. — В том, что вы скрываете, есть нечто важное. Важное настолько, что оно может перевернуть все с ног на голову. Больно складно и легко выходит, что во всем виноваты заклинатели, будто это на руку кому-то. Например, вам.

В довершение своей речи Юн Шэнь ткнул Цао Сяошэ ножнами, как он думал, довольно сильно. В этот тычок он постарался вложить все свое негодование. Но даже так Цао Сяошэ не шелохнулся, хотя выражение его лица заметно помрачнело.

Юн Шэнь ожидал, что тот уйдет в отрицание, попытается заговорить ему зубы и сведет тему к чему-то другому, но получилось совершенно иначе. Впервые за все время их не слишком желанного знакомства Цао Сяошэ был... зол?

— Вам говорили, что вы на редкость упрямый человек? Невыносимо упрямый!

Недовольство и раздражение звенели в голосе Цао Сяошэ все явственнее с каждым словом, но он держался — ни разу не повышая голос и не срываясь на крик. Хотя было заметно, что он на пределе.

— Сказал бы мне кто, что с вами будет так сложно, я бы...

Фраза оборвалась, прерванная шумным кашлем. Цао Сяошэ глубоко и хрипло вдохнул, сдерживая очередной порыв.

— Думаете, одному вам тяжело? О, бессмертный мастер, оставшийся без былых сил! Как же так! Как он несчастен! — через силу продолжал говорить Цао Сяошэ осипшим голосом. Восклицания, полные натянутого сожаления, звучали издевательски. — Думаете, пешка тут всего одна? Ошибаетесь!

Юн Шэнь не знал, что сказать. Он замер, изумленно глядя на Цао Сяошэ, а тот быстро избавил его от надобности отвечать.

— Не смотрите так. Да, мне прекрасно известно, с кем я имею дело, — каждое слово давалось ему с трудом. — И вот что, бессмертный мастер, не приходило ли вам в голову, что вы, возможно, не единственный, кому наступили на язык?

Он вновь разразился мучительным кашлем. Юн Шэнь невольно опустил меч и отступил на шаг.

Вскоре кашель затих, и на короткое, но показавшееся бесконечно долгим мгновение наступила тишина, прерываемая лишь тихими хриплыми вздохами Цао Сяошэ.

— Теперь... теперь вы поняли, почему мы на одной стороне? — наконец придя в себя, сипло спросил он. — Мне и самому не по нраву, что творится, но я не в том положении, чтобы что-то изменить. Вы тоже.

Юн Шэнь молчал. Лицо Цао Сяошэ побледнело, вены на шее и лбу вздулись. Он и правда едва не задохнулся. Прямо как Юн Шэнь, когда его действия расходились с желаниями того паршивого лекаря Суна. Выходит, Цао Сяошэ с ним вовсе не заодно? Хотя ученик должен служить учителю, быть преданным и почитать его, но... Поведение Цао Сяошэ не то чтобы было почтительным. Он, конечно, как и полагается, был вежлив, но все равно далек от уважения. И непонятно было, действительно ли старик — его учитель, или это просто роль, которую пришлось разыграть для складной легенды.

Юн Шэнь не знал, что ответить, поэтому изучающе глядел на пытающегося отдышаться Цао Сяошэ. На одной стороне? Точно нет.

— Если ты не пытался ничего исправить, то это не значит, что я тоже не стану, — едва слышно пробормотал Юн Шэнь.

— Вы пожалеете, — с нажимом и нетерпением ответил Цао Сяошэ.

— Раз ты знаешь, кто я такой на самом деле, то тебе должно быть известно, что мне чужды сожаления, — холодно и строго заговорил Юн Шэнь. Конечно, он знал о слухах, ходивших вокруг его персоны как бессмертного. Трудно этого избежать, когда даже в тихой Обители Бессмертных всюду, куда ни ступишь, тихому шелесту золотых листьев гиннан вторит едкий шепот злых языков. — Хотя... хм, нет. Оказавшись в теле Хэ Циюя, я кое-что ощутил. Например, если я огорчен тем, что у меня не хватило прыти заколоть тебя этим утром, — это сожаление? Или... О, ты не проболтался, о чем не стоит, и в итоге смог раздышаться — это тоже огорчает и заставляет желать обратного. Может ли это быть сожалением?

Взгляд Цао Сяошэ резанул по Юн Шэню острым лезвием.

— Я ваш единственный союзник, — тихо и вкрадчиво сказал он. — Хотите вы этого или нет.

— Не хочу, — уже развернувшись, бросил Юн Шэнь через плечо и продолжил путь вперед.

Он понимал, что это глупо, но не оставить последнее слово за собой не мог, как не мог совладать с одолевающим недовольством, будто зудящим под его кожей всякий раз, стоило Цао Сяошэ заговорить. Этот непонятный человек его неимоверно раздражал.

Они продолжили путь к темнице Ху Иньлин в молчании. Юн Шэнь погрузился в собственные мысли, далеко не радостные, а Цао Сяошэ оставался все еще неимоверно подозрителен и так же неимоверно тих. Хотя это сейчас было на руку. Его бессмысленная болтовня сделала бы только хуже.

Наконец они подошли к высоким дверям, походившим на входные врата в Цзицзинъюй, таким же мрачным и таким же тяжелым. На их каменном фасаде выделялись выбитые на обеих створках морды стража бианя, угрожающе скалящиеся. Глаза зверя, казалось, наблюдали за гостями подземелья, внимательно следя за каждым их шагом. Хотя Юн Шэню, можно сказать, не слишком-то и казалось. Он уже встречался с бианем, и нельзя исключать, что этот зверь, вернее, его дух не спрятался даже в подобном изображении себя. Оставалось только не попадать в полную тень. На свету он не покажется.

Поток мыслей Юн Шэня прервала шкатулка Хэ Циюя, появившаяся прямо перед его глазами. Ее протянул Цао Сяошэ.

— Это тоже не хотите? — ухмыльнулся он, припомнив фразу Юн Шэня.

Но стоило тому потянуться за шкатулкой, как Цао Сяошэ ловко отвел ее в сторону.

— Верни.

Цао Сяошэ тем временем принял прежний непроницаемый вид, такой привычный и обыденный, точно не он совсем недавно вышел из себя, а после чуть не загнулся от удушья. Он перекинул шкатулку из руки в руку и серьезно начал:

— Перед тем как мы войдем, мне нужно знать. Откуда эта занятная вещица у вас?

Юн Шэнь стиснул зубы.

— Нашел в покоях Хэ Циюя. Что в ней занятного?

— Ее содержимое занятно, но не только, — протянул Цао Сяошэ, рассматривая узорчатые пластины. — Знакома ли вам библиотека Цинтянь на горе Лушань? После вашей Обители Бессмертных это крупнейшее хранилище знаний, а иногда и артефактов. Там можно найти невероятные вещи и свитки тайных техник.

Юн Шэнь не понимал, к чему ведет Цао Сяошэ, но да, он знал о существовании библиотеки Цинтянь. Это было очень возвышенное место, и там служили не менее возвышенные люди. Ею заведовала бессмертная, которая в несговорчивости и высокомерии могла посоревноваться с Юн Шэнем, — Гэ Ици. Обретя бессмертие, она решила остаться среди смертных и отказалась совершенствоваться до вознесения в Небесное царство. Она считала несправедливым, что мудрость поколений скрыта от людей в облачной Обители Бессмертных, ведь каждый ищущий знаний должен иметь к ним доступ, и неважно, смертен он или нет. Так она и основала Цинтянь.