На следующее утро провели раду на галеасе. Он самый большой и вроде бы общий. На повестке был всего одни вопрос — возвращаться домой или ограбить какой-нибудь приморский городок? Во втором случае пришлось бы распрощаться с тартаной, поэтому я был за возвращение. Мнения казаков, как донских, так и запорожских, разделились почти поровну, с небольшим перевесом в сторону дальнейшего продолжения кампании.

— Главное — не захватить добычу, а дотащить домой, — начал я свое выступление. — Взяли мы много. Теперь у нас судов больше, чем экипажей. Если захватим еще немного, обрадуемся не сильно, а вот если потерям всё, будет очень обидно. Жадность губит казаков! — закончил я переработанной поговоркой советских зеков.

Слоганы управляют толпой, как щелчок бича. Людям кажется, что истина должна звучать красиво. Как следствие, звучащее красиво — истина для них. Сама истина об этом не догадывается. Особенно падки на слоганы дети, женщины и малообразованные мужчины. Для них слоганы — квинтэссенция мудрости. Наверное, считают, что если закинуть такую пилюлю в разжиженные мозги, то она, растворившись, загустит их умом. Большую часть казаков слоган поразил. Уверен, что в остальных он тоже попал, но жадность послужила щитом.

— И то правда! С полными руками воровать не ходят! — выдал Василий Стрелковский второй слоган на ту же тему, после чего казаки погомонили еще минут пять и приняли почти единогласное решение возвращаться в Адомаху.

Добрались благополучно. Тартану тащили на буксире. Она была в балласте и с маленьким экипажем на случай, если оборвется буксирный трос, и для откачки воды из трюма. На ходу тартана текла интенсивнее.

В крепости уже были купцы, запорожские, которых я называл украинскими, и польские и русские. Последних всего двое. Как мне сказали донские казаки, в Смутное время ряды купцов в Московии сильно подсократились. Их грабили все, кто был сильнее, а добычу продавали польским купцам, которые, говорят, поощряли уничтожение конкурентов. Все польские и, за исключением одного, украинские купцы были ашкенази. К моему удивлению, казаки не кинулись рубить их на куски. Наверное, потому, что арендатор драл с крестьян три шкуры, и тем деваться было некуда, а с купцом ты на равных: не нравится цена — не продавай или не покупай. Посовещавшись, казаки продали купцам самые объемные и тяжелые товары. Торга не было, потому что купцы явно сговорились. Скупив по дешевке оптом, затем поделили, согласно вкладу каждого. Галеры продали за гроши местным жителям на дрова. За паруса и канаты получили больше, чем за сами суда. В окрестностях Адомахи еще есть деревья по балкам, но в основном это не самая лучшая древесина на дрова. То ли дело просоленные дубовые и сосновые доски и балки. Гореть будут долго, тепла дадут много. Оставшиеся трофеи, поделив поровну, перегрузили на чайки и струги.

Тартану, как и в прошлый раз, вытащили на берег, под стены крепости. Я осмотрел ее корпус снаружи. Выводы были печальнее, чем при осмотре изнутри. Требовался средний ремонт с заменой нескольких шпангоутов и досок обшивки. Плюс законопатить и засмолить почти всю подводную часть. Если бы были толковые корабелы, они бы справились дней за пять. В Адомахе специалистов такого класса не найти. Я снял размеры, чтобы изготовить нужное в Кандыбовке и привезти сюда. Все равно в эту сторону чайки идут практически в балласте.

Отгуляв прощальный пир, затянувшийся до поздней ночи, поутру донские и запорожские казаки распрощались и уплыли в разные стороны. Первым плыть по Дону будет легче, если удачно проскочат Азов. Обычно засевшие в этой крепости турки, как и гарнизон Аслан-города, с большими отрядами не связывается. Пальнут из пары фальконетов для приличия, но так, чтобы даже ненароком не попасть. Нам же пришлось перетягивать тяжело нагруженные чайки через несколько гребней и порогов, с помощью бродников переволакивать на другую реку, преодолевать там мели. В монастыре была обязательная ночевка, где оставили часть специй, благовоний и оружия.

В месте слияния реки Самар с Днепром нас ждала вторая партия купцов. На этот раз были только украинские и польские. Им пришлось подождать, пока мы разделим добычу. Часть казаков отправлялась отсюда вверх по течению Днепра на зимние квартиры, хотя до холодов было еще далеко. Добычу взяли богатую. Человеку с головой хватит на несколько зим. Впрочем, среди казаков дружба с головой не считалась достоинством. Так же, как и умение считать. Я заметил, что все разделы добычи проходили без стычек, скандалов. Да, были недовольные, но без них никак и нигде. И это при жадности, иногда достигающей голландских масштабов. Не умеющие считать казаки не всегда понимали, что получили меньше, чем должны были. Да и жадность их все-таки отличалась от голландской и других западноевропейцев. Тех в первую очередь интересовало количество, а украинцев больше привлекает возможность похвастаться, вызвать зависть у соседей и — самое сладкое! — у недругов.

— Да мой сосед, гнида, сдохнет с горя, когда увидит, сколько я добра привез! — злорадно озвучил общее настроение один из казаков.

Небось, перец будет ложкой из мешка кушать на виду у соседа.

Лето было сухое, уровень Днепра сильно упал. Мы взяли по лоцману на каждую чайку и отправились преодолевать пороги. Кодакский был длиной около километра и с перепадом высоты около двух метров. Оба берега Днепра, отстоящие друг от друга примерно на километр, в этом месте — гранитные скалы высотой метров пятнадцать-двадцать. Экипажи сократили до минимума, высадив лишних на правый берег. Там удобнее было подняться наверх, а ниже порога спуститься к воде. Я не стал рисковать, понаблюдал за преодолением порога с берега. В одном месте в пороге была впадина неглубокая. Там и перетаскивали по очереди чайки. Дело было тяжелое и опасное. Недаром, казаком считался только тот, кто прошел пороги по малой воде. Все джуры сами вызвались тащить чайки через пороги. Я в казаки не стремился. Неспешно шагая по краю обрывистого правого берега, наблюдал, как мокрые с головы до ног люди доказывают, что сильнее могучей реки, гул которой заглушал их голоса. Ниже порога находилась Синельникова забора — подводная гряда, которую преодолели без проблем, большая часть экипажа не покидала чайку.

Километров через восемь, напротив впадения в Днепр реки Суры, находился остров Сурский, поросший дубами и дикими грушами. К его нижней части примыкали две почти параллельные каменные гряды на расстоянии метров пятьдесят друг от друга и с перепадом высоты менее полуметра, которые были вторым порогом, Сурским. Лишних опять высадили на правый берег, а подобрали только после третьего порога, Лаханского, расположенного примерно на километр ниже. Этот был опаснее предыдущих. Посередине реки находились три маленьких гранитных острова, соединенные с берегами несколькими грядами камней и скал. Перепад высот был около полутора метров. Здесь мы и потеряли одну чайку, большую часть ее товаров и двух казаков, которых она, резко развернувшись бортом к течению, сбила с ног, подмяла под себя и протащила несколько метро, пока не перевернулась. Когда бедолаг подобрали, оба были уже мертвы. Весь груз оказался в воде. Что-то утонуло, что-то застряло на камнях, что-то продолжило самосплавляться. Чайку проволокло днищем кверху еще метров семьдесят, до выступающего из воды гребня, напоминающего петушиный, только длиной десятка полтора метров, ударило об него, а потом прижало к нему. Казаки с трудом перевернули чайку и оттащили от гребня, на фарватер. На чистой воде пустая чайка быстро осела по самые фашины, изрядно потрепанные. В бортах было несколько дыр и разломов. Ниже порога находилась забора Стельчая, которую некоторые считают порогом. Перед ней разбитую чайку вытянули на берег. Рядом положили два трупа и ту часть груза, которую подобрали.

— Батюшка Днепр взял свою плату, дальше должно быть легче, — перекрестившись, произнес лоцман, который вел погибшую чайку.

Ему от этого места идти домой пешком и одному. Плату не получит. Говорят, с ним по окончанию проводки поделятся другие лоцмана, потому что он заплатил дань Днепру за весь караван.