И правильно, что они ими занимались.

Видел Кир беженцев с запада — рука сама к автомату тянулась — на дорогих машинах, холеных, с пресыщенностью в глазах и уверенностью в том, что их должны встретить, обогреть, накормить и обслуживать по первому разряду. Ну уж, нет. С одними такими они схлестнулись на прошлой неделе, жаль не вошли в Звенигород раньше: твари успели застрелить несколько местных. Рысь тогда еще пошутил по поводу того, что они в последнее время не столько уничтожают фангов, сколько освобождают страну от наглой мразоты, но скоро, мол, это изменится. Как в воду глядел — наткнулись на поселение фангов в недостроенном метро. Кто вообще знал о секретной ветке в Подмосковье? Уж кто угодно, только не Кир.

Впрочем, у Рыси случались неожиданные предвидения. С этой войной со всеми ними начала твориться чертовщина. Кир вот сейчас, будучи, скорее всего, контуженым, отчетливо слышал переругивания Чукчи и Бобра и уже несколько раз повторенную присказку Руста про «Борис, ты неправ». А вот звуков выстрелов — нет, и тревожного сбитого дыхания тоже, хотя пот немилосердно заливал лицо. Третьего дня Пуща чуть не наступил на мину, но Руст его одернул. Причем, по его словам, совершенно не понимая зачем. Просто в какой-то момент понял: иначе нельзя.

Рысь подозревал, что все дело в фангской крови, то есть в сангри, которую они пили время от времени. Но так ли оно было или просто мир поменялся, неизменно таща их за собой? Попробуй, разбери. От сангри точно отказываться не собирались. Если не злоупотреблять, она была просто незаменима, позволяя не чувствовать усталости сутками, а вот если злоупотребить… смерть наступала быстро.

Повезло им с Рустом в этом плане, вернее, с его дядей, Вениамином Исааковичем Фурсаевым: биологом, генетиком и кем-то еще из светил науки. Его переправляли в Архангельск, и всю дорогу Вениамин Исаакович не отрывался от своих склянок, формул, расчетов и ноутбука, требовал образцы, долго смотрел на них в микроскоп и изрекал то что-то слишком умное для понимания, то совершенно ненаучную чушь о философском камне и эликсире бессмертия.

Он таки сделал свое открытие: рассчитал правильную дозу, которую следовало принимать человеку, чтобы фангская кровь оказалась благом. Более того, доказал правильность теории экспериментальным путем. Когда Пуще порвали горло, а местный коновал уже сказал «нежилец», Вениамин Исаакович сделал укол сангри. Рысь заметил, ученого оттащили от раненного товарища, чудом не прибив, но свое дело он сделал, а Пуща не просто не умер, а встал на ноги уже через день.

После того случая бормотания ученого уже не казались невразумительной абракадаброй. Тайно к нему ходили все, пока Вениамину Исааковичу не надоело объяснять одно и то же каждому бойцу по-отдельности, и он не создал курсы по ликвидации безграмотности для всего их отряда. Послушали про возможные мутации, сообщили, что «вон, Олесь, кусаться же не начал, а на войне все средства хороши» и поголовно записались в добровольцы по испытанию «панацеи от всех бед». И до Архангельска добрались, и обратно дошли, и в фангов не превратились.

Была ли то чистой воды авантюра?

Все их геройства являлись таковыми.

Мог ли эксперимент закончиться плохо?

Да еще как!

— Салага, в порядке? — Кира встряхнули. Он клацнул челюстями и поднял вверх большой палец.

Рысь его выпустил и ободряюще ткнул кулаком в плечо, из-за чего виски немилосердно сдавило. Кир отвернулся. Воздух перед глазами поплыл, сгустился, затем снова разрядился.

«Фанг!» — он мог поклясться в том, что не кричал, но на его вопль отреагировали все.

Неясно, когда Рысь успел вытащить пистолет, но Кир еще тянул мачете из ножен, а тот уже принялся стрелять. Заговорил автомат Бобра. Чукча метнул в кусты один за другим три кинжала.

Легкий ветерок коснулся шеи сзади, но прежде, чем стальная хватка стиснула горло, а в шею впились клыки, Кир, не теряя времени на то, чтобы оглянуться, полоснул фанга по бедру.

От шипения заложило уши — попал. Кир рассек воздух снова, уже безрезультатно. Слишком яркая искрящаяся на солнце сангри залила траву. Метрах в трех захрустела лещина, словно через нее ломился лось. Вот только разглядеть его не вышло: слишком быстро.

— Куда?! — Рысь ухватил Кира за плечо. — Уходим!

… Василь Дмитрич подкинул дров в костер и передал кружку Ярке, та благодарно кивнула, отпила и поставила ее на пенек.

— На перевязку! Следующий, — скомандовала она. — Кому еще прилетело?

— Веткой, — рассмеялся Слав, демонстрируя глубокий порез на плече.

— Бася, что с инфрой? — спросил Василь Дмитриевич по рации.

Каждые пятнадцать минут он задавал следящей за периметром девушке один и тот же вопрос.

— Ок-норм.

Периметр — так себе защита. Не считать же на полном серьезе, будто серебряная цепь, натянутая вокруг палаток (спасенный в Звенигороде хозяин ювелирки готов был отдать весь оставшийся у него ассортимент, так и так обесценившийся, но они выбрали серебряные цепочки и связали в одну длиннющую) способна остановить противника. Хотя… вампиры же — лишним не будет.

Не особенно доверяя мифам и легендам, они устанавливали вокруг лагеря инфракрасные датчики и сажали дозорного. Бандиты ведь тоже шатались по лесам, и встречаться с ними иначе, чем во всеоружии, не хотелось никому. Сколько же случалось курьезов, с этими датчиками! Каждому из них радовались, как долгожданному подарку. Однажды посреди дня их разбудило вторжение козы. А Кит однажды завалил огромного кабана, прущего сквозь кусты, подобно десятку кровопийц.

— Вы не молчите, «х» ерои от всем понятного слова, — потребовал Василь Дмитрич. Командир с ними в этот раз не пошел: дураков нет таскать пусть и уже поправляющегося, но простуженного человека на ликвидации. Василь Дмитрич был им всем слишком дорог и самонадеянным идиотом не являлся лет уже эдак сорок. И, само собой, от разбора полетов его отсутствие никого не спасло.

— Сработали три заряда из четырех, — доложил Пуща.

— Я слышала четыре взрыва, — возразила Яра.

— Все верно, это Кит, — хмуро проговорил Рысь. — Он остался нас прикрывать, ну и…

— Это мой план и моя ответственность, — повинился Бобр. — Просто… кто ж мог подумать?..

— Самодельные взрывные устройства. Кое-как починенные машинки на радиоуправлении. Кто мог подумать, да? — передразнил Чукча. — Огромная удача, что три сработали, как надо!

— Кстати, а вы уверены? — нахмурился Василь Дмитриевич.

Кир кивнул. Откуда он знал? А вот знал и все. Это был один из тех самых пресловутых «пробоев сознания», как поэтично называл Руст. Время от времени они случались у всех и со временем им научились верить.

— Тот фанг шел мстить. Мы у него кого-то убили. Взрывом.

— Прайд.

— Чего? — переспросил Пуща. — Причем здесь львы?

— Фанги сбиваются в прайды, мы практически уничтожили один из них.

— Так… — протянул Василь Дмитрич. — Отставить мистику, а то мало ли до чего договоримся. Значит так, Боря. Идти ли на ликвидацию и как именно действовать мы обсуждали совместно. То, что поддержали именно твою идею, не означает, будто именно ты виноват. Ясно? Всем?

— Это был неверный выбор, — пробормотал Рысь, впрочем, не возражая насчет главного.

— А правильного выбора в реальности не существует, — сказал Василь Дмитрич. — Есть только сделанный выбор и его последствия. И ничего больше.

Его прервал свист — условный сигнал о нарушении периметра.

— Гоу-гоу-гоу!

— Кирилл…

Кир вздрогнул от звучания знакомого, но почти уже забытого голоса, моргнул, огляделся. Вокруг него застыло очередное воспоминание: словно кто-то остановил воспроизведение на нужном ему месте. Вот сорвался с места Рысь и застыл в прыжке; полуприсев, потянулся за автоматом Бобр, Василий Дмитрич, не моргая, всматривался в замерший огонь.

— Жуть какая…

— Обернись, пожалуйста, именно через левое плечо.

— Кит?..