— С чего ты взял, что мне о тебе рассказывали?

И снова в глазах подозрение.

— Предполагаю.

Аня

— С чего ты взял, что мне о тебе рассказывали?

— Предполагаю.

Снова начинает моросить. Капли падают на волосы, стекают за шиворот, только мне как-то все равно. Закрываю глаза, подставляя лицо дождю. Природа плачет, природе можно. А мне нет. Не здесь. И не сейчас.

Земля уплывает из-под ног, в следующий миг чувствую легкую встряску. Распахиваю глаза и…

— Какого фига?!

— Ой, давай дома, а? — морщится. — Будь добра, потерпи одну минуту. Сейчас слишком громко в ухо.

А мне… А что мне? Остается только возмущенно пыхтеть, как самовару.

— Все, можешь отчитывать.

— Я сама могу ходить!

— Мгм-м-м, — тянет, осматривая мою ногу. — Ты говори, говори, я тебя внимательно слушаю.

— Издеваешься?!

— Почему же? Когда выговоришься — всегда полегче становится, — отвечает спокойно. — Ну, чего замолчала?

— Перехотелось, — бурчу в ответ.

Артем осторожно берет мою руку, закатывая рукав. По запястью браслетом расплылся… синяк. Не, не так. СИНЯЧИЩЕ.

Пытаюсь вывернуться, но Артем не позволяет.

— Я делаю тебе больно?

— Нет, но… мне неприятно!

— Мне тоже, — говорит задумчиво, продолжая осматривать. — Не расскажешь, что случилось?

Я молчу, пораженно разглядывая темно-фиолетовые разводы на коже.

— О дверной косяк ударилась, — придумываю на ходу.

— А если честно? Думаешь, я не могу отличить следы пальцев от удара о дверной косяк? — тоже мне, следователь! — Ладно, поставлю вопрос по-другому. Кто это сделал?

Гхм…

— Понятно.

И что ему, интересно знать, «понятно»?!

— Значит, будут наказаны оба.

— Это не они!

Да, я ненавижу и Стаса, и отчима! В особенности второго! Но какие у Артема методы наказания — можно только догадываться! Я не хочу, чтобы пострадали невиновные, даже испытывая к ним неприязнь. Несмотря на то что они бы от такого способа мести точно не отказались… ну да это уже другая тема.

— Это… это… парень на улице! — внезапно всплывает в памяти. — Он меня за руку схватил. Можешь у своих амбалов спросить, — заканчиваю победным тоном.

Это ведь было? Было. А там… уже неважно.

Артем кивает и снова подхватывает на руки. А я чего? Сижу спокойно. Смысл брыкаться? Убежать не убегу, только в итоге с этой ногой буду по лестнице сама подниматься.

— Погрейся, замерзла ведь, — ставит на кафель в ванной. — Можешь закрыться, если тебе так будет спокойнее, — бросает, уходя.

Он прав, освежиться мне действительно не помешает. Лимит по времени и воде никто не устанавливал, так что пусть пеняет на себя, когда увидит многозначные числа по счетам.

Достаю телефон, одевая на него водонепроницаемый чехол, и включаю музыку. Плееру тоже от воды ничего не станет, но мыть волосы в наушниках как-то не очень.

— Секунду назад было нежно и тихо…

Оо. Первый трек Арбениной[4]. Ладно, какая мне разница, в любом случае успею весь плейлист раза три переслушать.

Откидываю голову назад, погружаясь в атмосферу песни.

— Летали, шептали, любили, затихли… И так без конца…

Слезы скатываются, оставляя соленые следы на щеках. Вот сейчас можно.

— Я падаю с неба сгоревшей кометой, я лбом прижимаюсь к стеклу до рассвета…

На этих словах меня просто выносит. Поток эмоций уже не подвластен контролю.

Я тоже… падаю… Внутри все сгорело. Дотла. Неистовый пожар опустошил душу, не оставив на месте когда-то прекрасных деревьев ничего, кроме обуглившихся головешек. Тщательно спрятанные боль и проблемы гремят ядерным взрывом. И еще одним. И еще…

Спустя пару часов кое-как успокаиваюсь, хотя тело все еще потряхивает.

Заворачиваюсь в халат, кем-то предусмотрительно повешенный в специальный шкафчик, и выхожу.

Наскоро переодеваюсь в чистые вещи, каждую секунду ожидая, что дверь откроется и появится Артем во всей своей красе, чего, к счастью, не происходит.

Прихрамывая, добираюсь до кровати и залезаю под одеяло, укрываясь с головой.

Артем приходит, когда я уже немного задремала.

— Ань… — хочет что-то сказать, но осекается. — Ты спишь? — шепотом.

— Чего тебе?

— Поговорить хотел.

— Нам есть, о чем? — хмыкаю, усаживаясь.

В его взгляде нет высокомерия, издевки, презрения. Только жалость и… сочувствие?

— Почему ты меня боишься?

Заметив мое замешательство, продолжает:

— Я всего лишь хочу узнать причину и, по возможности, исправить ее.

— Ты то ли не знаешь простых вещей, то ли прикидываешься, то ли просто издеваешься надо мной.

— Предположим, что первое.

— А, по-моему, третье!

— Я не понимаю, — чуть подается вперед, сцепляя кулаки в замок, — почему ты мне не веришь? — следует риторический вопрос.

— Тебя когда-нибудь продавали?

— Что? — поднимает голову.

— Поясняю. Ты удивляешься, почему я не принадлежу тебе, ни разу не задумавшись о том, что считаешь меня вещью, которая ничего не чувствует. Я для тебя никто. Не человек. Так, игрушка, — горько усмехаюсь, смахивая непрошеные слезы. — Живая, правда. Хотя, о чем это я… ты же меня купил.

— Кто тебе наговорил такую чушь?

— Какую? Что не все в этом мире покупается и не все продается? Ты даже прописных истин не поминаешь и пос…

— Я не про это.

— А про что же?!

— Ты сказала, что я тебя купил.

— А то не так!

Резкий порыв ветра заставляет плотнее закутаться в одеяло. Не пойму, откуда дует? Окно закрыто, дверь тоже…

— К тому же, учитывая то, как меня к тебе привели, сомневаюсь, что ты мне настолько жаждешь добра, как рассказываешь!

— Мои люди переборщили, согласен, я с ними поговорю. Парни выполняют то, что я им скажу, так что тут исключительно моя вина — забыл их предупредить.

— Обалдеть, ты умеешь признавать свою вину!

— Анечка…

— Не называй меня так! — шиплю рассерженной кошкой.

Меня уже называли «Анечкой» и ничем хорошим это не закончилось.

— Ладно, а как?

— Лучше никак! Но раз тебе так хочется, то просто Аня.

— Хорошо, простоаня.

Придурок!

— Ну ладно, ладно, — улыбается, — Аня, так Аня.

— Да ну тебя.

Пространство расплывается, как будто меня швырнули в каком другое измерение. Вверх ногами.

— Что с тобой? — помогает сесть нормально, ибо потерявшись в прострации, я уткнулась в его плечо

— Голова немного закружилась, все нормально.

Резко отстраняюсь, и предметы перед глазами снова начинают выплясывать. Сдавливаю пальцами виски, чтобы унять пульсирующую боль.

Лба касается ледяная рука Артема — тоже замерз. Значит, мне не показалось, в комнате действительно сквозит.

— Да ты вся горишь!

Сине-желтые круги застилают все вокруг, и я проваливаюсь в темноту.

«Волна». Странно. Выхожу из комнаты. Вокруг темно. Тянусь к выключателю, но кто-то перехватывает мои пальцы, резко разворачивает, и я оказываюсь вдавленной в парапет.

— Ты станешь моей. Я всегда держу слово, — говорит темнота, скрывающая ЕГО.

— Нет!

Отпрыгиваю в сторону. Зацепившись за что-то ногой, плюхаюсь в лужу.

Сзади шаги. Спереди шаги. Отовсюду шаги, отражающиеся металлическим эхом во всех закоулках сознания.

— Пойдем.

Кто-то резко дергает за руку, вытягивая в заброшку. Ко мне медленно подходит отчим. Отступаю назад, но, уперевшись лопатками в стену, понимаю, что оказалась в ловушке.

Он все приближается… Крепко зажмуриваюсь, вжимаясь в холодный бетон, а когда открываю глаза, прямо перед моим носом — пистолет, который вот-вот выстрелит. В меня…

— Отпусти ее. Ты ведь не убежишь, сестренка?

— Сестренка, сестренка, сестренка… — вторит эхо.

— Отпусти ее. По-хорошему.

Толчок в плечо. В спину. Еще один. И еще.

— Уходи!

— Ты моя!

— Нет!