Аня. Сейчас

Любопытное солнышко, игриво щекоча теплыми лучиками, заглядывает в лицо уже в 4:20.

Спрыгиваю с постели. Легкое платьишко, волосы в пучок, ноги — в шлепки, солнцезащитный крем, любимая книга, плеер — кажется, все. Через пять минут я уже иду по дорожке в сторону уличного бассейна.

Складываю свои причендалы на столик около шезлонга и, убедившись, что никого нет, стягиваю платье — надо чуть загореть.

Кожа быстро впитывает пушистое облачко крема, и я откидывают на спинку, поднимая голову кверху.

Да уж, небо некрасивым не бывает. Ярко-голубое с легкими янтарно-желтыми разводами и дымчатыми облаками. Кажется, что они остаются на месте, однако стоит задержать взгляд буквально на пару секунд — сразу заметно, как ветер гонит их в неведомые дали…

Вон то облако похоже на гребень волны. А теперь на морду собачки. А вот это на… ни на кого… хотя нет, подождите. Да это же шляпка гномика!.. Как мило…

Немного прикрываю веки, вдыхая полной грудью свежий воздух с приятным запахом хвои.

Потираю зажмуренные глаза, слегка потягиваясь. Так не хочется вставать. Хорошо нежиться на солнышке, особенно когда никого нет рядом…

Только насчет последнего я, похоже, ошиблась… Рядом стоит Артем, скользя удивленным и каким-то даже испуганным взглядом по моему телу. Что он там…

— Не смотри! — взвизгиваю, прижимая колени к груди.

Вскидывает взгляд и, потупившись, отворачивается.

Продолжая сидеть в позе эмбриона, наскоро напяливаю платье.

— Все?

— Угу, — бормочу, поправляя складки внизу.

— Откуда это?

— Зверь на память оставил, — бурчу в ответ.

— Как же ты…

— Чудом. Ты почему здесь? — меняю тему, давая понять, что не хочу говорить о том…

— Тебя искал. Завтрак скоро.

— Мм.

Пока идем — разглядываю причудливые узоры на выложенной камнем дорожке, уставившись себе под ноги.

— Что читала? — обращает внимание на книгу в моих руках, пытаясь развеять обоюдное смущение.

— «Два капитана». Любимый роман лет, наверно… с двенадцати.

— Каверин, — улыбается Артем. — «Бороться и искать…

— …найти и не сдаваться», — заканчиваем вместе. — «Если быть — так быть лучшим». Я так плакала, когда умерла Саша.

— Володю тоже жалко.

— И Лури.

— Лури?

— Штурмана, который летал вместе с Саней.

— Ах, да, точно, Лури…

Но как бы я ни сопротивлялась, на что бы ни пыталась отвлечься, воспоминания лишь сильнее затягивают в омут, снова не оставляя возможности всплыть на поверхность…

Аня. Два года назад

Если б мне когда-то сказали, что я по доброй воле буду сидеть без движения несколько суток — ни за что бы не поверила. Но, как говорится, никогда не говори «никогда», ибо сейчас я именно сижу, прижавшись к стене, и боюсь шелохнуться. Боюсь не того, кто сейчас сидит ко мне спиной, что-то судорожно печатая в ноутбуке. Не того, от кого зависит моя жизнь, нет. Собственного плеча, которое простреливает при каждом неосторожном вдохе.

Бандит снова подходит ко мне, заглядывая в лицо:

— Ты бледная.

— Да что ты говоришь! — не удерживаюсь от сарказма. Рана тут же «поддакивает».

— Пойдем, — поднимает меня и, слегка придерживая, выводит из комнаты.

Куда мы? А, собственно, какая разница…

Минуя массу коридоров, выходим… на улицу? Грудь наполняется свежим воздухом. Кажется, я не сделала ни единого вдоха за несколько суток, проведенных взаперти. Осматриваюсь по сторонам, стараясь сделать это незаметно.

Так, впереди лес, охраны поблизости никого…

К Зверю кто-то подходит:

— Шеф, в квадратах 38, 45, 12 и 4 замечено движение.

— Пронюхали, собаки! — шипит сквозь зубы. — Подготовиться к эвакуации.

— Что насчет товара?

— Товар в первую очередь!

«Звереныш» не уходит.

— Ну что еще?

Недоверчиво косится на меня и начинает балакать на каком-то непонятном языке. Зверь выпускает мою руку, активно жестикулируя, и я, понимая, что это — единственный и, возможно, последний шанс, срываюсь с места.

— Стой! Подожди!

Гремят два выстрела. Ужасная боль пронзает тело, и я падаю, неосознанно прижимая ладонь к животу. По руке стекает что-то теплое. Кровь…

Ужасная боль выжигает внутренности, выворачивает наизнанку. Я не знаю, кого я прошу, к кому взываю, но… пожалуйста, пусть это все закончится!

Вдруг я понимаю, что невыносимо хочу увидеть небо. Последний раз посмотреть туда и… упасть. Незабываемое ощущение, когда смотришь в небеса и тебе кажется, что проваливаешься… вверх.

Впиваюсь ногтями во влажную почву. Тело словно разрывает, миллионами осколков пронзая каждую клеточку. Не могу… Не хватает сил… Пытаюсь оттолкнуться левой ногой. Не получается.

Какое оно? Серое? Темно-синее? Перламутровое? Цвета индиго? С оттенком фиолетового? Может, закат прямо сейчас окрашивает его во всю розово-желтую палитру, а я тут лежу, уткнувшись носом в грязную землю!

Собираю остатки сил и отталкиваюсь обеими руками, перенося вес тела на другую сторону. Переворачиваюсь на спину. Смогла… У меня получилось… Что ж, я вполне удовлетворила свое требование. Как хотела уйти с гордо поднятой головой, так и ухожу…

А небо лазурно-голубое. С белоснежно плывущими облаками. Как всегда, неповторимо красивое!

Сейчас я буду там… Интересно, на каком облаке окажусь? Наверное, вон на том, похожем на гриву коня.

Огненным поток пульсирует в животе. Сейчас… Нужно просто немного потерпеть. Совсем чуть-чуть…

Шаги. Кто-то идет. Зверь… он меня ищет. Ищет, чтобы добить. Но я не закрываю глаза. Хочу до последнего смотреть вверх, и ОН мне не помешает!

Только вместо Зверя надо мной нависают двое в форме.

— Еще одна.

— Ранена. Неси в медчасть.

— Не надо, — говорю из последних сил. — Не загораживайте… небо.

— Что она говорит?

— «Не загораживайте небо». Бредит.

Тело отрывают от земли. Вокруг все расплывается, размазывается в одно большое пятно. Наконец-то. Дотерпела… Жаль, успели бы кого-то другого спасли…

Прихожу в себя в кромешной темноте. Нет ни единого источника света. Глаза никак не могут перестроиться.

Я… умерла? Или еще нет? Щипаю руку, но пальцы проваливаются, натыкаясь (это я могу судить только по ощущениям) на бесформенную дымку. Я либо в коме, либо уже на том свете. Только какой-то он мрачный — этот «тот свет».

— Здесь кто-нибудь есть? Эй! Ау! — кричу изо всех сил.

— Наша, — шепчет кто-то рядом, отчего я вздрагиваю.

— Она наша. Наконец-то ты пришла! — начинают вторить другие голоса.

Противные. Они окружают. Отчего-то невыносимо страшно. Меня касается что-то ужасное, холодное. Потом еще и еще. И вот уже со всех сторон ко мне тянется что-то мерзкое, разрывая на части.

— Наша! Наша! — вопят вокруг.

— Отпустите! — кричу, хотя где-то в глубине понимаю — не отпустят. Отчаяние наполняет, словно кто-то вылил его из ведра.

— Живая, — слышится недовольное шипение.

— Не трогайте ее! — звучит откуда-то сверху, и меня мгновенно освобождают. — Не бойся! — голос вроде и строгий, но какой-то… мягкий. Не злой.

— Послушай…

Почему-то я понимаю, что это обращено ко мне. Сразу становится спокойно. На душе штиль. Такого Вселенского умиротворения я еще никогда не испытывала. Как хорошо…

— …видишь нить? Она соединяет тебя с телом. Как только связь оборвется, ты уже не сможешь вернуться.

Действительно, рядом вьется серебристо-голубая ниточка. Осторожно касаюсь ее: ленточка исчезает, затем появляется вновь.

— Сейчас ты не жива, но еще не умерла. Поторопись. Не успеешь — останешься здесь навсегда.

Что-то преграждает дорогу, опрокидывая вниз. Ужасная боль пронзает всю мою сущность, задерживаясь в ней, словно за что-то зацепившись. Она еще сильнее, чем когда я… умирала.