Усиленно верчу головой из стороны в сторону, чтобы хоть как-то прекратить ЭТО!

Ужасно!

Мерзко!

Унизительно!

Голова кружится от переизбытка эмоций, основные из которых — злость и ненависть с примесью недоумения.

Хлесткая пощечина саднит ладонь.

— Не смейте! Меня! Трога-а-а-а-а… — закрученное за спину запястье простреливает.

Бандит заламывает сильнее, толкает вниз, заставляя совсем повиснуть на многострадальной руке. Ладонью натягивает волосы.

— Никогда. Не поднимай. На меня. Руки, — рычит чуть слышно, на каждом слове делая ощутимый рывок.

— Пусти! — жмурюсь от боли.

— Если не доходит — нужно сказать «хорошо, я поняла».

— П-поняла, — повторяю в отчаянии, и Зверь швыряет на пол.

— Вставай! — раздается приказ.

Молчу.

— Ты не слышишь?!

— Я тебе не собачонка в цирке, — цежу сквозь зубы, глядя исподлобья.

— Не советую испытывать мое терпение.

Огромная ладонь моментально сжимает горло. До одури стиснув, этот урод приподнимает меня по стене, словно пушинку.

Пульс колотится в ушах и одновременно теряется, растворяясь в глубине его чертовой кожи.

Царапаю безжалостную руку, пытаясь глотнуть кислород, доступ к которому окончательно перекрывается. Комната заполняется поволокой тьмы…

Удар — лавина воздуха врывается в легкие.

— Мне повторить еще раз? — шепчет в самое ухо, пока я корчусь, ослабляя невидимую удавку.

Перспектива новой пытки поднимает на ноги мое сотрясающееся в кашле тело.

Выровняв дыхание, замечаю мажущий жадной страстью взгляд. Приобретя другой оттенок, он продолжает оставаться таким же. Убийственно жестоким.

Рассудком завладевает желание сбежать отсюда, как минимум — помыться. Хлоркой стереть грязную похоть, с которой он оценивающе пробегается глазами по всему телу.

— Снимай.

— Что?!

— Что? — усмехается, явно трактуя по-своему. — Для начала — вот это, — цепляет пальцами футболку, заставляя отшануться. — Потом… короче, все по порядку.

— Не дождешься! — шиплю, машинально делая шаг назад.

— Жить хочешь? — спрашивает угрюмо.

— При чем…

— Если постараешься — я предоставлю тебе такую возможность, — ухмыляется… зверски.

Думаешь, я тут лужей пред тобой растекусь?! Хрен тебе без масла!

— По два раза повторять не буду, — достает пистолет, направляя на меня.

Пугает — предохранитель не… а, уже щелкнул.

— Стреляй!

Лучше сдохнуть, чем пройти через то, на что он намекает! Уже не намекает — говорит открыто.

— Мама… — на миг мелькает в голове. — Она не переживет, если…

— Она не переживет, если он сотворит то, что собирается!

— Уверена?

— Да, — киваю твердо. — Только сначала ответь на один вопрос.

— Валяй, — позволяет снисходительно.

— Неужели у тебя никогда не дрожит рука, когда ты поднимаешь ее на тех, кто заведомо слабее? — выпаливаю на одном дыхании, унимая некстати появившуюся дрожь.

В один шаг Зверь сокращает расстояние между нами. Холодный металл упирается в висок.

— А как ты думаешь?

— Даже на обычный вопрос не можешь ответить, не спросив «совета»?

Молчит.

— Тебя через пару мгновений не станет. Даже не зажмуришься?

— Я умею смотреть смерти в лицо, — вздергиваю голову, глядя прямо в Ад чужой души. — Что ж ты не стреляешь?

— Торопишься на «тот свет»?

— Вопросом на вопрос не отвечают!

Неужели, правда, сейчас все закончится? Меня больше не будет. Я исчезну. Перестану существовать. Никогда не обниму маму, никогда не посмотрю на закат, никогда не пройду босиком по траве…

Никогда… Какое страшное и… бесконечное слово.

— Закрой глаза.

— Зачем?

— Закрой!

— Я хочу видеть убийцу. Запомнить его взгляд.

Что, слабо? Так знай же: не все будут трепетать, лишь бы ты не спустил курок!

Не дождавшись, сам накрывает ладонью веки. Дрогнул?

Что ж, своего я добилась — уйду с гордо поднятой головой. Сейчас. Вот сейчас…

— Мы тебя небольно зарежем. Только чик — и ты уже на небесах…

Ведь я больше не смогу любить, мечтать, видеть, чувствовать, понимать… Ничего не будет! Ничего…

— Я выиграла, Зверь… — не знаю, зачем произношу это вслух.

— Выиграла? — отнимает руку, впивается пальцами в скулы.

И снова швыряет вниз.

Беспомощная попытка отползти проваливается с треском — потные ладони скользят, я несколько раз шмякаюсь затылком о пол, не успевая отодвинуться даже на пару метров.

Урод вмиг оказывается рядом.

— Конечно, легко поднимать руку на тех, кто не может дать отпор! — кричу, из последних сил сдерживая рыдания. — Хотя, о чем я! Сила есть — ума не на… — что-то врезается в шею.

Хватаюсь обеими руками, чтобы отодвинуть, отодрать от себя. Зверь убирает мои запястья и прижимает коленями к полу.

Горло снова стягивает, преграждая воздуху путь. Хватка чуть ослабляется и опять душит с новой, еще большей силой. Жалкие старания освободиться напоминают предсмертную агонию. Силы исчезают, уступая место черноте…

Кислород наполняет так же резко, разрывая поглотившую сознание пустоту. Вдохи, как и выдохи, получаются рваные.

— Это тебе урок, — говорит обманчиво тихо, слегка поглаживая шею.

Слезы сами начинают выкатываться из глаз. Нет, нет, нет, только не сейчас!

Давление на ладони исчезает. В ушах все еще шумит, перед глазами черно.

Цвет понемногу раскрашивает комнату, прогоняя темноту. Картинка становится четче. Тянусь машинально к горлу и тут же отдергиваю руку — от малейшего прикосновения нестерпимо жжет.

— Не зря тебя зовут Зверем, — рукавом куртки размазываю влагу по щекам.

Усмехается.

— И почему?

— Такой же жестокий и… беспринципный.

— А ты не разочаровываешь, — дергает уголком губы. — Кстати, сбежать не пытайся. Выберешься — попадешь к моим людям. А они с тобой церемониться не станут… — мягко проводит пальцами по щеке, вынуждая замереть.

Он близко. Настолько, что в огромных, как гигантская пропасть, зрачках я вижу свое перепуганное лицо. Мертвенно-бледное. Контраст так ярок, что мои глаза кажутся пустыми безжизненными глазницами.

— Будешь моей… Малыш.

Малыш?! Кто-нибудь, скажите, что это просто сон! Пожалуйста!

— Узнаю, что пыталась улизнуть, — похотливо оскаливается, — на-ка-жу.

Дверь с гулким металлическим грохотом закрывается, и я вжимаюсь в ближайший угол, утыкаясь в колени. Слезы стекают одна за другой, пятнами разливаясь по юбке.

— Мамочка… — шепчу еле слышно, — я боюсь. Мне страшно, мама! Мама…

Просыпаюсь в гордом одиночестве. Дверь хлопает. В одиночестве… ну-ну.

Перед глазами маячат начищенные до блеска ботинки. Упираюсь взглядом в пол, намеренно не поднимая голову — не хочу видеть их владельца, мерно шагающего ко мне.

— Попей, — протягивает бутылку.

Бросаю вверх злобный взгляд и отворачиваюсь, чтобы не видеть соблазнительно переливающийся на свету сок. Сколько я не пила? Сутки? Больше?

— ХОЧУ!!!

— Заткнись!

— Яблочный, — мечтательно-жалобно скулит внутри.

— Замолчи!

Хмыкает.

— Не будешь? — присаживается на корточки, бесцеремонно взбалтывая. Откручивает крышку и пьет, пьет… не сводя с меня глаз. Кадык ходит вверх-вниз… вверх-вниз…

— М? — аналогично «может, все-таки будешь?» сует горлышко под нос. В ответ я презрительно стреляю глазами в сторону плещущегося оазиса.

Усмехается. Ставит бутылку рядом.

Как только бандит скрывается за дверью, гордость мгновенно улетучивается — кидаюсь к бутылке и в несколько глотков осушаю ее содержимое, забывая про брезгливость.

Действительно, сок. Яблочный.

Так, теперь можно относительно спокойно подумать, как отсюда свалить. Сбежать не пытайся? А что, может быть еще хуже?!

— Может!

Да, действительно… Может…

Сомневаюсь, что он отдаст меня «своим людям». Я его добыча, Зверь это ясно дал понять. Поэтому шанс есть. Мизерный, но есть.