Хозяин дома поднялся из кресла навстречу, хотя мог этого не делать – в свои почти девяносто лет. Однако же, герцог Саваж подтверждал мнение о том, что маги крепче простецов и живут дольше, и, несмотря на почтенный возраст, был бодр и весел. Живая легенда, маршал первой империи, военный министр и посланник в эпоху Реставрации Роганов, снова военный министр при второй империи, сейчас он оставался императорским советником и имел право входить к его величеству без доклада. И даже иногда, как говорили, этим правом пользовался.

Герцогиня Саваж вошла в другие двери – нужно рассказать Николя Мерсье ещё об одной старушке-божьем-одуванчике, в которой, конечно же, никак нельзя заподозрить сильнейшего из ныне живущих некроманта Франкийской империи. Разве что – обратить внимание, что она не вошла в двери обычным образом, а появилась, как говорили ей подобные, из теней. Молодые дарования в подмётки не годились этой почтенной даме. Дама преподавала профильные предметы в академии, её отчаянно боялись и очень уважали.

А на стене висела хорошо знакомая Донатьену картина. Господин Гро, придворный живописец Наполеона, изобразил эту пару, какими знал – молодыми и прекрасными. Волосы герцога Саважа были черны, как и фрак, платье герцогини – цвета красного вина, а её светлые волосы волнами лежали на спине. Вокруг них осень роняла листья и цветы на камни мостовой, утренний туман наползал с башни, магические огни роились вокруг, но паре не было никакого дела до внешнего мира.

В общем, Донатьен полагал, что эти люди поймут его, поддержат, и если он где-то что-то не учёл, то ему подскажут, как сделать лучше.

- Я нашёл их, господин герцог, - сообщил он первым делом после всех обязательных приветствий.

- Кого – их? – поинтересовался герцог, одновременно кивая, чтобы несли арро, вино и закуски.

- Пропавших де ла Моттов, - выдохнул Донатьен.

- Но постой, на пожарище мы нашли совершенно определённые останки Сезара де ла Мотта, - покачала головой госпожа герцогиня. – Мы не нашли только Мари де ла Мотт. Ты нашёл её?

- Её, и ещё – её пропавшего во младенчестве брата, - Донатьен насладился заслуженным изумлением.

- Луи-Филипп де ла Мотт? Пропавший двадцать лет назад с лёгкой руки родни наследник? – нахмурился герцог.

- Как тебе удалось? – спросила герцогиня. – Сезар де ла Мотт не знал, где находится ребёнок, и даже – жив ли он, эту подлость сделал его отец. А допросить того я не успела.

О да, герцогиня проводила посмертный допрос Сезара, и это было… незабываемое зрелище. Донатьен не был уверен, желает ли наблюдать подобное ещё раз, очень уж мерзко всё было. Мерзко главным образом от того, что сообщил им дух негодяя.

- Случайно. Или же – провидение благоволит ко мне. В Верлене есть старый дом, построенный некогда могущественным магом.

- Да, дом Бодуанов. Но ведь он уже скоро век как без наследника?

- А вот и нет, с наследницей, да какой! Почтенная дама немолодых лет, очень бойкая, очень предприимчивая, не боящаяся никого и ничего. И она за небольшое время притянула в тот дом множество разных людей, и в их числе – обоих де ла Моттов, и мою Мари, и её брата.

Донатьен не сразу понял, чему смеются Саважи.

- Она-то знает, что уже твоя? – поинтересовался герцог.

- Я просил её руки перед отъездом. Она обещала подумать. И сказала, что у неё нет ни имени, ни имущества, ни положения в обществе, ничего.

- Верно, всё так, - кивнула герцогиня. – Я понимаю, почему она не смогла найти для себя правосудия, и решила сама стать тем самым правосудием. Но если воскрешать Мари де ла Мотт, то придётся предавать огласке и все обстоятельства её жизни, и обстоятельства смерти её супруга.

- Мне бы этого не хотелось. Ей и так досталось, и мы, все мы, виновны в том, что в наши дни такое возможно, - с горечью сказал Донатьен. – Поэтому я не готов осуждать Мари де ла Мотт. На её месте я поступил бы так же. И я готов обвенчаться с ней, а после свадьбы она будет называться Мари Дюваль… и никому не будет дела до того, какое имя она носила раньше.

- Но в столице множество людей, которые знали её, и узнают непременно, когда встретят, - резонно заметил герцог.

- Мы скажем, что она покинула столицу из-за невозможности жить с супругом и направилась, скажем, в Верлен, где и обрела брата. А до этой встречи служила компаньонкой у госпожи Маргариты – так и было, просто в течение совсем недолгого времени.

- Что ж, почему нет, - сказал, подумав, герцог. – А что её брат?

- Там сложнее, - и Донатьен рассказал историю Филиппа.

- Значит, тот гениальный юноша – это пропавший де ла Мотт, - усмехнулся герцог. – Подходит, подходит. В рамках, так сказать, великого семейного прошлого. И что ты думаешь с ним сделать?

- Назначить ему некоторые полезные работы на благо общества, - усмехнулся Донатьен. – Которые окажутся ему и по силам, и по нраву. И только в случае выполнения он получит обратно свой титул и право распоряжаться фамильным имуществом. Семейный артефакт, кстати, его признал. И он весьма похож на господина графа, своего отца.

- Раз ты всё придумал, то – тебе и выполнять, - кивнул герцог.

- Возьмусь с удовольствием, - улыбнулся Донатьен и наконец-то облегчённо вздохнул.

Получилось. С ним согласились, его решения поддержали.

- Значит, думаю, свадьба у вас не за горами, - подытожил герцог.

- Я не удивлюсь, если у господина графа де ла Мотта – тоже, - усмехнулся Донатьен. – Есть в Верлене такая девица, дочь бывшего мэра этого славного города, у которой совсем недавно обнаружились недурные магические способности – через поколение, от бабушки. Эту девицу, как мне кажется, необходимо определить в академию – для пользы обществу и всем, кто с ней знаком. И что-то мне подсказывает, что следующей графиней де ла Мотт станет именно эта девица.

К ужину появился самый младший внук герцогской четы – Оливье, молодой человек возраста Филиппа де ла Мотта. И принялся рассказывать новости, от которых его прямо распирало.

- Представляете, есть такой журналист, зовут Жак Лекок, из «Вечерних новостей», пишет обычно глупости и гадости, но именно за это его редактор и держит. Так вот, его кто-то сурово заколдовал! Теперь, как только он пытается что-то сказать, то не слова говорит, а или квакает, будто лягушка, или лает по-собачьи. Но, знаете, хитро – поздороваться, или, скажем, попрощаться, он может, а вот сказать целую длинную фразу - уже нет. И написать ничего не может – перо в руках не держится, ни одной буквы выцарапать не в состоянии. Я сам видел!

Донатьен рассмеялся – что-то такое он подозревал, после той статьи, что дурак написал о делах в Верлене. А вот нечего, будет наука и ему, и другим!

Конечно, хозяева заинтересовались – а как там всё было на самом деле. И Донатьен взялся рассказывал обо всём, что видел в Верлене сам. О том, как вынюхивал всё о делах тамошних высокопоставленных мошенников, о покушении на Анну Фонтен, о рогах Эжени Руа, о ввязавшемся в магический контракт графе Джилио, о дивном существе Валентине.

- И представляете, эта дама, владелица магического имущества, решила открыть в Верлене музей. Музей Бодуанов и магии, - сказал он под занавес.

- И как? – живо заинтересовалась госпожа герцогиня.

- Рассказывает она – заслушаешься, даже и не скажешь, что нездешняя, и язык наш ей не родной. И успела очень много узнать о деяниях представителей этой фамилии.

- И что же, имущество магического рода достанется чужеземке-простецу? – нахмурился герцог.

- Уже досталось, - сказал Донатьен. – Дом признаёт её, это неоспоримый факт.

- Но кому он достанется после неё?

- А это уже пускай она сама подумает. Вдруг и эта задачка окажется ей по силам?

…Домой Донатьен возвращался совершенно счастливый. Кажется, ему задача оказалась по силам. И когда он уходил, то бросил последний взгляд на портрет – и ему показалось, что молодые и прекрасные Дени и Изабель посмотрели на него и подмигнули на прощание.

А наутро портал доставил его в Верлен. Для начала – на городскую площадь, и уже оттуда он, почти как обычный человек, добрался до гостиницы Марсо.