Рита глянула – и вправду, в нижнем правом углу значился адрес: Паризия, улица Сен-Готье, лавка господина Мюлле, для Клодетт Лазар.

- И если я, например, попрошу вас навестить эту особу и узнать, не согласится ли она приехать сюда жить?

- Я могу это сделать, - поклонился журналист.

- Вот и отлично. Тогда я вас прошу. И ещё один момент: вы не присылаете готовый текст на согласование?

- Что? – очевидно, эта концепция была ему незнакома.

- Согласовываете ли вы с героями ваших статей то, что пишете о них? А то вдруг что-то неправильно?

Жорж улыбнулся.

- Я пишу о магии, госпожа Маргарита. И если я совершу ошибку, то наказание за это последует быстро, и настолько серьёзное, насколько серьёзной была ошибка. Поэтому я не ошибаюсь – а в этом деле я уже пятый год, - и поклонился. – Благодарю вас за гостеприимство и за беседу, но теперь мне нужно поспешить, чтобы успеть на завтрашний утренний поезд из Совилье.

Анне Фонтен исполнилось уже сто четыре года, но из них признаться она была готова только в семидесяти пяти. Зачем лишний раз напоминать о том, что маги живут дольше простецов? А  в их семье всегда передавалась по наследству сильная компонента магии жизни – в добавление к достаточно скромной стихийной, бытовой и ментальной. Старшая сестра Эдмонда прожила сто десять лет, брат Адриан – сто шесть. Анна осталась последней, нет, не в роду, слава богу, но – из своего поколения.

Когда её не станет, дом и имущество достанутся внукам Адриана. Ей самой не довелось родить детей – так уж вышло. Единственная любовь сгинула в огне революции, другой не случилось. Что ж, а кому-то и того не дано, она-то хотя бы попробовала, каково это – любить, любить взаимно и глубоко. И после пережитого уже не хотелось просто замуж за кого-то – ради статуса или ещё какого сомнительного блага. О нет, Анна попробовала однажды, но союз этот не принёс ни любви, ни детей, ни дружбы, ни радости, и когда она осталась вдовой, то не роптала, а приняла этот факт, как должное.

Анна тихо жила в столице, а десять лет назад, после смерти Адриана, приехала в Верлен, присматривать за домом и садом. Местные жители не помнили, сколько лет назад скончался отец Анны Луи ле Лье, и не задавались вопросом – кто она покойному Адриану, сестра, или, может быть, дочь. Прямая наследница, этого достаточно.

Не скрывалась Анна только от Амелии Руа – потому что, как известно, рыбак рыбака видит издалека. Амелия была серьёзно младше, но – того же поля ягода. После серьёзного потрясения она утратила возможность ходить, но магические силы остались при ней. Анна не знала, что сподобило одарённую деву выйти замуж за простеца, но понимала – в жизни бывает всякое. Особенно в последние сто лет. Это раньше древние фамилии беспокоились о чистоте крови и сохранении семейных сил, теперь же многие считали, что магия – не главное в жизни, ибо есть технологии и светское образование. Тем более, что по не отменённому никем закону императора Наполеона все маги подлежали обязательному учёту и должны были поступать на государственную службу – и мужчины, и женщины, а такой жизни для себя и своих детей хотели далеко не все.

Анна Фонтен отслужила свои полсотни лет – придворной портнихой. Кроме того, её ещё до всех великих и горестных событий научили уходу за собой магическими средствами, и это тоже весьма и весьма помогало ей держаться на плаву – не имея за спиной влиятельного мужа. Брат Адриан, конечно, никогда не отказывал в помощи и поддержке, но она старалась не обращаться слишком часто. Чтобы не надоесть. Намного лучше быть изредка приезжающей с подарками обеспеченной тётушкой, чем беспомощным членом семьи, нуждающимся в постоянной заботе.

Она и сейчас старалась не напоминать о себе внукам и племянникам больше, чем то было необходимо. Поздравления с именинами, редкие письма – и достаточно. Она справляется. Они тоже.

Присмотр за собственностью рода Бодуанов Анна считала честью. Потому что это не просто соседская услуга, о которой когда-то договорились её отец и господин Люсьен, это вопрос выживания магии и магов в непростом современном мире – так он ей виделся. У Анны не было доступа в загородный дом господина Гийома, но небольшой городской домик, располагавшийся через забор от дома Луи ле Лье, ей всегда нравился, и приглядывать за ним было сплошным удовольствием. Снаружи дом был сер и неказист, внутри же – красив и нов, будто хозяева оставили его вчера, а не сто лет назад. Плющ затянул стены, деревья закрыли ветвями окна, а внутри, как в заросшей водорослями старинной ракушке, хранилась жемчужина. Во всяком случае, Анна воспринимала этот дом именно так.

Присмотр не требовал от неё многого – так, небольшую толику магической силы раз в несколько дней. А дальше защитные контуры дома справлялись сами. Этот дом был сильно меньше загородного, и хранить его было намного проще. Да и Валентин, что уж говорить, был одарён намного более мощными силами, нежели Анна.

Анна знала, что Валентин ищет хозяев для дома, и знала, что безуспешно. Пока однажды утром не завертелся флюгер на крыше, не запели особенно громко и гармонично птицы, гнездившиеся на ветвях в старом саду, пока не зазеленели особенно ярко листья плюща на стенах дома. Всё это означало – нашёлся хозяин, подходящий, хороший и правильный. И ей остаётся только ждать, пока тот покажется, и передать ему имущество в целости и сохранности. И когда Валентин объявился собственной персоной и рассказал об успехе своих поисков – то она порадовалась и подтвердила, что с удовольствием поможет новой госпоже Маргарите освоиться в Верлене.

Новая госпожа Маргарита очень понравилась Анне, даже несмотря на то, что она оказалась совсем чужой, хоть и говорила на понятном языке. Но говорила не так, как было обычно принято, и двигалась не так, как с детства учатся воспитанные дамы, и нет-нет, да и позволяла себе ввернуть крепкое словечко. И совершенно не боялась работать руками, и умела это делать – шить, мыть, варить, стряпать, ухаживать за растениями. И она не была магом, совсем не была, и утверждала, что на её родине магов нет, поэтому – всё руками, без капли магической силы. На вопрос, где Валентин её такую нашел, ответа не было. Мол, где нашёл, там уже нет.

И молодёжь к ней тянется – девочка Эрмина, внучка Амелии Руа, её камеристка и мальчик Филипп. Этот последний неизвестно, откуда взялся, но был вежлив, почтителен, и не отказывался ни от какой работы – несмотря на то, что был одарённым и хорошо обученным магом. Это Маргарите не видно, а Анна очень даже видела, как едва ли ни от каждого порывистого движения вокруг него возникает всё равно что вихрь из мельчайших огненных искр. И как хорошо он этот вихрь сдерживает – потому что никакого вреда от него никому нет. Одарённый мальчик, и красивый, то-то на него поглядывает внучка Амелии, и книжки магические они вместе читают, в общем – молодёжь. Но когда ещё поглядывать-то, если не пока молодой? Маргарита и то уже не мыслит для себя ничего подобного, а могла бы. Поэтому – пусть хотя бы дети радуются.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Увы, жизнь наша есть не только радость и счастье. Увы, наследство Бодуанов много кому, как оказалось, не даёт покоя. И много кого огорчил тот факт, что Валентин где-то нашёл подходящую владелицу – прямо накануне оговорённого срока. Эмильенна Марсо болтала, что её супруг, неряха Алоиз, места себе не находит от злости, как только услышал. И банкир Талон ходит мрачный – потому что новая хозяйка может забрать деньги в другой банк, если ей того захочется. И даже дражайший господин мэр, сынок Амелии Руа, как оказалось, уже строил какие-то планы на это имущество вместе с подозрительным пришлым графом.

Этот граф выглядел очень странно – откуда только взялся! В придворных кругах не вращался – Анне было, у кого спросить. Среди крупных промышленников о нём тоже ничего не знали. Но вот ведь объявился, и дом в городе купил – через забор от дома Руа, у вдовы Марморио. И даже наслушался сплетен о доме господина Гийома, и в ратушу сходил – почитать завещание господина Люсьена. И бросил вызов госпоже Маргарите.