Сев за стол потянулась за кружкой с недопитым чаем.

В печи весело трещал огонь, облизывая крупные камни каура. Пахло свежими лепёшками.

— Может, музыку? — тихо предложила Люси, помня, как я успокаивала расшалившиеся нервишки.

Включай.

По комнате разнеслась спокойная танцевальная мелодия.

Я смотрела в окно на Лапушку и Жирю, расчищающих от растительности участок под грядки, и не могла найти решение возникшей проблемы.

Страх давил, нагнетая панику. Здравый смысл шептал, что взрывчатка — вещь нужная и полезная.

«Опасная» — тут же поддакивал ужас, и мысли снова мешались в одну кучу.

В спальне загремело.

Глухой удар, ещё один... Словно что-то ломали.

И тишина.

Поставив чашку на стол, осмотрелась. Пластиковые контейнеры из-под каура свалены в кучу. Сложить бы их. А то бардак создают. Заодно и успокоюсь. Может и мысль какая в голову придёт.

Поднявшись, прошла по комнате, прибирая посуду. Остановившись у ящиков, принялась складывать один в другой. Отдельно собирая крышки, разбросанные по кругу.

Музыка тихо играла успокаивая.

— Оставь их, — голос Калеба над самым ухом оказался неожиданным.

Забрав у меня контейнеры, он обхватил моё запястье и поставил на ноги. Не успела я сообразить, что к чему, как оказалась в крепких объятиях.

— Потанцуем, детка, — осторожно отойдя на шаг, он развернул меня и снова прижал к своей груди. Согретая его теплом, я медленно двигалась в такт мелодии, понимая, что никогда прежде не танцевала с мужчиной. Калеб плавно перемещался, отодвигая ногами с нашего пути табуретки. Он легко разворачивал меня и увлекал по кругу комнаты.

В какой-то момент я поняла, что улыбаюсь.

Забылась эта взрывчатка, мой страх и непонимание, как не допустить ссору.

Я просто кружилась в медленном танце в объятьях любимого мужчины. Ощущала запах мяты, исходивший от его кожи, и забывала обо всём.

Неумело покрутившись, ощутила лёгкое головокружение.

— Тебе плохо? — спохватился он. — Можно танцевать и так.

Я оказалась на его руках. Обхватив ногами талию мужа, пристроила голову на его плече и притихла. Мелодия сменилась, но мы не останавливались.

Так хорошо мне не было никогда.

Кажется, я смеялась.

— Всё, а то тебе плохо станет, — наконец, он присел на стул. — Эту песню я никогда не любил.

— А я ни разу не танцевала, — шепнула в ответ. — Утренники в приюте не в счёт.

— А как же дискотеки, бары? — он приподнял бровь.

— Ты с кем-то меня путаешь, Калеб.

— Надо исправлять. Я люблю танцевать, а с такой красоткой, как моя жена, готов делать это каждый вечер.

— Согласна, но только когда смогу стоять на ногах дольше пяти минут.

— Я буду тебя кружить на руках, — он улыбнулся как мальчишка и, пересадив меня на стул, поднялся налить нам свежий чай.

Наблюдая за тем, как он расставляет бокалы, тянется за заваркой, заметила ссадины на костяшках его пальцев.

— Калеб, милый, а у нас всё ещё есть шкаф? — меня терзали смутные догадки.

— Хм... — он замер.

— Его нет, да?

Вот что там гремело в спальне.

— Есть, Дали, но я слегка... — муж растёр бородку. — В общем, подчиню.

— Слегка? — допытывалась я.

— Полка и дверка.

Растерев шею, Калеб как ни в чём не бывало полез в холодильник.

— И зачем было крушить единственную мебель?

Перед моим носом появилась тарелка с жареной рыбой и лепёшками.

— Давай перекусим, — проворчал муж. — А насчёт мебели... Плохо я контролирую злость, бывает, срываюсь, — он взглянул на меня. — Нет, на людях, тем более близких, никогда. Но в этом случае может пострадать шкафчик или ещё что, но слегка. И бывает это со мной крайне редко. Но не переживай, я прикреплю на веранде грушу и буду на ней, как это по-умному, «эмоционально разгружаться». Я всегда был вспыльчивым,

детка. Характер такой. Быстро вскипаю, быстро отхожу. Что касается взрывчатки, я честно уберу её, но дай время придумать куда.

Кивнув, я выглянула на веранду.

Её и правда некуда совать, не к топливу же... Хотя. Я взглянула на дверь в кладовку.

— Значит, сама по себе взрывчатка не детонирует? — уточнила я.

— Нет, даже если ребёнок в руки возьмёт, начнёт играть и лепить из неё колбаски.

Калеб отломил кусок лепёшки и положил на него сверху рыбу.

— И всё же не хочу я видеть это в спальне, — потянувшись, я отобрала у него «бутерброд». — Но пока можно вынести каур на улицу, а тебе отдать кладовую. Мы ведь будем строить новый дом?

— Конечно, эта хибарка мала для нас, — муж, усмехнувшись снова переломил лепёшку надвое. — Я всё же подумываю о срубе, но поговорим и обсудим позже. Сам я не строитель, нужна будет консультация со знающими людьми.

— Ты можешь потом забрать этот дом под свои нужды, — предложила я. — Храни здесь что угодно. Но подальше от меня.

— Так боишься?

— Очень, — честно созналась я, — понимаю, что глупо, но... Прости.

— Ничего, придумаем, как быть. И ты прости, Дали. Не люблю я ссоры, особенно когда просекаю, что есть моя вина.

Он выглядел таким по-настоящему расстроенным. Я окончательно оттаяла, рыба и чай этому поспособствовали.

— Мишка ты мой, — потянувшись, я коснулась его губ своими и пригладила мягкую бородку. — Но шкаф чини, у нас и так ничего толком нет.

Обхватив мой затылок, он углубил поцелуй.

— Выздоравливай скорее, Дали, я тебя безумно хочу.

Его тихий шёпот опалил моё сознание.

Стыдно признаться, но его желания были взаимны.

Весь день мы ремонтировали этот несчастный шкаф и перебирали свой

гардероб, складывая на полки вещи. Ожидаемо места для всего не хватило. Нам срочно

нужна была мебель.

Устав, я закинула часть вещей в сумку и села на кровать.

— Кто сказал, что много шмотья — это хорошо? — печально вздохнула, глядя на забитые полки.

— Думаю, всё же стоит связаться с дедом и попросить его обнести мою квартиру,

— произнеся это, Калеб скривился.

— Я только "за". И мне было бы интересно узнать, как ты жил. Что у тебя там за берлога?

— Нет, детка, лучше не стоит, — он сделал большие глаза и потянулся за планшетом. — Давай, узнаем, чем богаты. Самому уже интересно.

Старший Мортен ответил быстро. Откинувшись на кресло с высокой спинкой, он впился в нас хмурым взглядом.

— Калеб? Что-то стряслось?

— Ну почему сразу стряслось, дед?

Муж сложил руки на груди.

— Многолетняя привычка, — старичок усмехнулся и как-то расслабился.

— Отвыкай, — процедил Калеб, — это, знаешь ли, меня в глазах жены не красит.

Облачённый в белый мундир пожилой мужчина приятно рассмеялся. Он сидел в небольшом кабинете. Позади шкаф с папками, портрет политика. Лицо знакомое, но я редко смотрела новостные каналы.

— Мы вас отвлекли? — мягко поинтересовалась, заметя стикер в руках родственника мужа.

— Нет, внучка. Текущие мелочи, — он отодвинул от себя стопку бумаг. — Так что у вас?

— Ты давно был в моей квартире? — в лоб спросил Калеб.

— А-а-а, — дед просиял, — вспомнил о ней. Наконец-то! А я уж думал, эта светлая мысль тебя так и не посетит. Недавно катался туда, смотрел, что у тебя и как...

— И как? — мой медведь прищурился.

— Калеб, ты свою военную пенсию, когда последний раз трогал?

— Я её, дед, вообще не трогал. Счета были в руках бабули, потом я их передал Дали. Не томи — не люблю этого...

— Бабушка твоя обладала отменным вкусом и квартиру тебе обставила "от" и "до". Всё надеялась...

— Не надо, дед, — Калеб нахмурился. Его взгляд сделался таким колючим, что мне стало не по себе. — Меня интересует мебель, хотя бы на первое время. И кое-какая бытовая мелочёвка.

— Твоя бабушка, внучок, тяжело болела, и не стоит принимать всё на себя. Я тебе уже говорил это. Мы все перенесли эту потерю с трудом, но лишь тебя она так подкосила.