— Ну вот, компромисс принят, — Калеб взял мою ладонь в свою и, поднеся к губам, поцеловал запястье. — Я честно признаюсь, Дали, в прошлом браке и дня дома проторчать не мог. Эта бытовуха просто сжирала. Ещё ненавижу споры, скандалы, выяснения отношений.

— А чувства? Были же у тебя чувства?

Он поморщился и покачал головой. Ясно, даже так бывает.

— У меня куча недостатков, малыш. Но впервые за всю жизнь я захотел семью. Настоящую и только с тобой. Теперь чувства у меня точно есть, — Калеб примирительно улыбнулся. — Ради тебя я буду стараться даже собирать носки по дому.

— Хм... — я приподняла бровь и покосилась в дальний угол комнаты, где сиротливо лежала пара моих носочков. Проследив взглядом за мной, Калеб рассмеялся.

— Ты же девочка... — поддел он меня.

— Я всю жизнь прожила одна, — я высокомерно задрала подбородок, — чего ради теперь должна следить за передвижением носков по квартире. Хотя... У меня есть Туки, и он жрёт всё, что криво-косо лежит. Так что найти пропажу труда не составляет. Просто перед стиркой приходится чистить пылесос.

— А да, робот, — насупился муж. — Эта пакость сожрала оттамирит... Надеюсь, он там детонирует и разнесёт его к чертям...

— Что? — я слегка опешила от услышанного.

— Твоя Люси слишком поздно предупредила, — Калеб развёл руками. — Он сожрал взрывчатку.

— Лапушка чистит его, а вдруг.

— Я ей сказал не трогать. Во дворе потом извлеку из пылесборника.

— У-у-у, — у меня слов не было.

— Я правда не знал, что он всёжрущий, — муж выглядел раздосадованным. — У него, видимо, глючит датчики распознавания объектов. Я хотел разобрать его и проверить, но не стал без тебя тянуть к нему руки.

— Нет, не трогай. Туки — это как стихийное бедствие моей семьи. Вот пусть он им и остаётся.

— Почему-то я так и подумал.

Склонившись, муж поцеловал меня в висок.

— Калеб...

— Тс-с, — и снова его палец у моих губ. — Я принесу сейчас тарелку, и ты поешь. А после приложим на глаза примочки и спать. У нас вся жизнь впереди, наговоримся ещё, сердечко моё.

С этими словами он спешно сбежал на кухню.

— Даётся мне, пока я с чистой совестью болела, кое-кто переворачивал наш привычный быт, — я покосилась на свою мухоловку.

Лапушка снова пригладила меня по руке.

— Ну как тебе он? — шепнула я заговорщически.

Цветы-ловушки затряслись.

— Я надеюсь — это одобрение. Обычно, когда тебе что-либо не нравится реакция совсем иная. Ты превращаешься в унылый, поникший, жизнью измученный цветочек. А может и прав он, и пора бы уже и вам заиметь личные апартаменты?

Что-то загремело на кухне.

Это было так непривычно — слышать, что в доме есть кто-то помимо меня. Странное чувство. Счастье вперемежку со смущением.

Снова грохот и в спальню вползла Жиря, таща за собой стул. Поставив его у кровати, она шмыгнула в коридор.

— Пухляшка! Не ешь много! — дом наполнил громкий рык мужа.

Они вернулись вместе. В руках Калеб нёс тарелку, от которой в воздух поднимался густой пар.

— А на чём бульон? — я повела носом.

М-м-м, такой насыщенный сладковатый аромат.

— Пока только рыба, — усмехнулся мой мужчина. — Отплавался твой гигантский осётр. Сегодня утром пошёл на мясо.

— Ого, как ты. — я закашлялась недоговорив.

— Оглушил взрывчаткой, — лицо Калеба стало просто зловещим.

— Я представляю, какой тарабум разлетелся по округе...

— Ни звука, детка. "Вал-3" детонирует, соприкасаясь с водой, и просто волной выкашивает всё живое в радиусе пятидесяти метров. Так что у нас осётр и парочка твоих "крокодилов". Как ни странно, Люси заявила, что их мясо схоже с курицей. Но я ещё ими не занимался. Поэтому у тебя только рыбка.

— Мужчина, ты меня пугаешь, — я сглотнула. — Ты так не выбей всю живность в округе.

— "Вал-3" не причиняет вред экологии. Он не затрагивает клетки, а оглушает именно волной. Это равно как дубиной по рыбе садануть, — сев рядом со мной, Калеб поставил тарелку на табуретку. — Давай усадим тебя удобнее, и съешь столько, сколько сможешь.

Приобняв меня, муж помог спустить ноги на пол. Придвинул табурет и обложил меня подушками. Я ощущала себя такой беспомощной, но в то же время мне нравилась его забота. Приятное чувство нужности и важности.

Не ощущая особого голода, я сняла пробу бульона, жидкость тут же обожгла воспалённое горло.

— Больно глотать, — призналась я, — горячее.

— Хм, перегрел. Сейчас, детка.

Забрав тарелку, он снова исчез в коридоре.

Закашлявшись, я взглянула в окно. По куполу медленно ползали насекомые. Теплица плотно закрыта. Через её прозрачные стены я видела, как на саженцах деревьев набухают почки. Прижились.

Снова шаги из кухни. Вернулся муж.

— Готово, Даллия. Разбавил с холодным, — Калеб вновь поставил передо мной на табурет тарелку. — Пробуй.

Я отправила в рот ложку бульона, за ней вторую..., и сама не поняла, как уничтожила всю похлёбку.

— Вкусно! — искренне поблагодарила своего кормильца.

— Ещё бы, я прекрасно готовлю, — похвалился он с задором в голосе.

— А я только учусь, но рыбу уже пожарю.

— Это хорошо, Дали. Вместе мы создадим национальную кухню Кеплера.

— Интересные у тебя планы, — я откинулась на подушки.

— А я теперь официально повар, — вытащив из кармана штанов дубликат паспорта, что выдали мне ещё на Ио, Калеб активировал его в разделе специальность.

— Хек, — хохотнула я, — вот это резкие перемены в карьере.

Забрав из его рук пластиковый документ, я не узнавала его. Всё изменилось. Кроме фото и имени. Вчитываясь в строчки, сообразила, что мой мужчина провернул со своим заключением какую-то грандиозную спецоперацию.

— Расскажешь? — прищурившись, вопрошающе уставилась на него.

— Будет время — всё распишу в деталях, — нехотя пробубнил он, но сразу стало понятно

— обманывает. Г оворить не желает. Ну ничего, расколем.

— Когда я подписывала брачный договор — спросила тебя о подвохе.

— Он в твоих руках, — Калеб смотрел на меня насторожено.

— Значит, наш брак...

— Законный, конечно. Наш брак для меня, Дали, подарок судьбы. И выигрыш вовсе не этот кусок пластика и не земля. Я получил тебя. Это то, что действительно важно.

И снова утро, а может и день.

Я восстанавливалась очень медленно. Просыпаясь, видела рядом с собой мужа, Жирю или Лапушку. Они словно караул держали у постели.

А ночью Калеб сражался с лихорадкой. Она возвращалась вновь и вновь, но уже не столь сильно мучила. Болезнь отступала, правда, нехотя. Лекарства, мази делали своё дело. Мой мужчина упрямо растирал мою грудь и стопы, не слушая протесты и жалобы. А под утро мы засыпали в объятьях друг друга. Холод, я забыла о нём. Прижатая к мощной груди своего мужчины, испытывала разве что смущение и огромное удовольствие.

Но вместе с тем я ловила себя на мысли, что всё правильно и по-другому никак.

Калеб словно всегда был в моей жизни. Удивительно, как за такое короткое время мы сплелись воедино. Стали родными.

Из сонной задумчивости меня вывел стук молотка.

Мой муж, кажется, что-то то ли ремонтировал, то ли разрушал...

Широко зевнув, села. Звук раздавался совсем рядом, буквально в соседней комнате. Поднявшись, накинула на плечи "министерское" одеяло и отправилась на разведку.

Уже с коридора мне открылся весь фронт работы, так сказать. Калеб сколачивал большие деревянные ящики. Вокруг него юлой крутилась Жиря, похоже, что на правах помощника.

— Гвозди, пухляшик, — скомандовал мой умелец.

Жирянка тут же суетливо полезла корешками по мелким коробкам.

Оперевшись плечом на косяк двери, я наблюдала за этим безобразием. В комнате царил хаос. Отпиленные куски дерева, пластика, стружка, разбросанные гвозди, уголки... Кошмар. Но главное, убирать это буду не я. Так что можно расслабиться. Из кухни непривычно тихо выехал Туки.