— На родине моего отца существует легенда, — начал я, пока Влада старательно бинтовала меня, невыносимо приятно обнимая, чтобы завести ленту марли за спину. — Она рассказывает о духе лисы, что превращается в невероятно красивую девушку.

Я следил за реакцией копии моей Тэкэры, которая обожала эту легенду и часто просила меня рассказать её после нашего безумного секса, как сказку на ночь.

Но Влада не проявляла яркого интереса. Казалось, она думала о своём. Дышала тяжело и уводила стыдливо взгляд. А щеки ее, когда пришлось снова ко мне податься ближе, внезапно залились румянцем.

— С хорошими и добрыми людьми, — продолжал я, — Кицунэ ведёт себя так же. Она помогает и даже может исполнить желание. А если влюбится в мужчину, то останется с ним и родит ему красивых детей…

Влада закончила перевязку и как-то очень поспешно поднялась. Отступила. Спрятала руки.

— А со злыми или гордыми людьми, — не отрывал я от неё взгляда, — Кицунэ жестока. Даже может принять образ той, которую он желает. Соблазнив мужчину, лиса-оборотень забирает его сердце и душу. А после исчезает навсегда, оставляя несчастного без будущего.

Она склонилась, чтобы положить остатки бинта, а я, прикоснувшись к лицу девушки, поймал взгляд. Несколько секунд вглядывался в глубокую морскую синь, а потом выдохнул:

— Как можно быть настолько похожей? У тебя не было сестры-близнеца?

— Я не знаю, — шепнула она и судорожно сглотнула, но не отстранилась, а ее плечи покрылись зримыми мурашками. — Меня воспитывали не родные родители. Мы с ней, твоей женой, правда, так похожи?

— Ушлёпок, что лежит во дворе со сломанным носом, — процедил я, ощущая режущую боль в груди. — Вы когда-то любили друг друга. Представь, что ты его встретила, но он сказал, что не знает тебя. Вот мой ответ, Тэ… Влада.

Нависла напряжённая тишина. Казалось, она была настолько густой, что можно было её пить.

— У тебя остались фото жены? — снова заговорила Влада. Хрипло и знакомо до болезненной дрожи под ребрами. — Вместе с тобой. Я хотела бы посмотреть. И… — девушка повернулась немного, отчего волосы защекотали мою руку, посмотрела в окно, где разгорался новый день, а потом снова взглянула в мои глаза. — Не убивай его, пожалуйста. Толя хоть и идиот, но я не могу такое допустить. Он отец Дары, каким бы ни был. — Девушка прикрыла глаза, будто что-то горькое вспомнила, слабо дрогнула, а я скользнул взглядом по левой щеке, что была румяней из-за пощечины.

Я сжал челюсти и положил ладонь на её предплечье. Девушка вздрогнула и отшатнулась, но я сильнее сжал пальцы, удерживая. Объяснил сухо:

— Твоя рука. Тебе тоже нужна помощь.

Фотография… Да если бы я позволил себя сфотографировать, этот снимок украшал бы мою могилу.

— Все в порядке, — Влада все-таки отстранилась, отодвинула мою руку, словно не хотела, чтобы я ее трогал. Или страшилась, или ей неприятно. — Я лёд приложу. Здесь есть холодильник? — она ступила в сторону выхода из комнаты, но тут с улицы донесся рев мотора.

Я вскочил и, схватив девушку, вжал её в пол. Блять! Как мог отвлечься настолько, что не вслушивался в то, что происходит снаружи? Но шла секунда, вторая, и стало понятно, что это не люди Ингота. Отпустив Владу, я уселся на пол и усмехнулся:

— Ты позволила уроду жить, а он смотался на моей тачке, бросив вас обеих!

Она привстала и, согнув колени, обняла их руками, а потом вдруг роскошно рассмеялась.

— Первый раз, что ли.

Я смотрел на её улыбку, в внутри будто проворачивали меч. Моя Тэкэра…

— Хочу выяснить, почему вы так похожи, — решительно заявил я.

— Мне жаль, что ты ее не нашел, — слетело с губ. Я замерла, надеясь, что он не услышал мой шепот. Кунай пугал меня. Жутко. До безумия. Но я не стану отрицать, что он слишком похож на мужчину из сна. Может, это было просто предчувствие? Как предсказание. Не говорить же ему, что видела его в эротических фантазиях? Это стыдно! Это глупо! Безумно.

Аккуратно поднялась и подошла к окну. Очень хотелось есть и пить, но признаться в этом было стыдно, потому я обняла себя руками и поморщилась от внезапно прострелившей руку боли. Таки выбила косточки, когда ударила, а сейчас кулак распух, и дочь не смогу поднять. Пальцы почти не сгибались.

— Жаль, — горько произнёс он. Раздался вздох и тихие шаги. На плечо легла ладонь. — Расскажи о себе, Влада. И дай мне обработать твою руку, я видел, что там кожа содрана. Или хочешь получить заражение? — Он развернул меня к себе лицом и криво ухмыльнулся: — Не бойся, не трону. Во-первых, меткий удар достался не только твоему бывшему. А во-вторых, — уголок рта опустился. — Ты не она.

И отчего-то стало больно. Эти слова будто по ребрам прошлись тесаком. Разворотили все внутри тяжелой правдой и вырвали сердце, а на его место воткнули камень. Холодный и бездушный.

«Ты не она». Сакральный смысл этой фразы можно было перефразировать: «И никогда ею не станешь».

Что происходит? Меня будто подменили. Это не я думаю о мужчине, как о желанном партнере, не я испытываю неведомое притяжение, не я смотрю в глаза незнакомого человека и пытаюсь себя убедить, что он мне совсем не симпатичен. Не. Симпатичен.

Нет! Меня манит к нему, как комариху на росянку. Я умру в его объятиях, если не остановлюсь. Нужно держаться подальше — он убийца, преступник, разве не видно.

Я протянула дрожащую руку, соглашаясь на помощь, а сама думала, что рассказать. Как правильно себя вести и не оступиться на мелочи, не разозлить того, для кого нож — продолжение руки. Как обеспечить себе безопасность рядом с таким человеком? Как спасти дочь?

Жизнь, казалось, оборвалась на этой ночи и началась с нуля. Возвращаться мне все равно некуда, да и тот дом мне никогда не нравился. Значит, путь только вперед. Туда, где нас с малышкой никто не найдет и никто не обидит.

— Моя жизнь — танцы, — попробовала я нарушить молчание. — Пачка, пуанты и бесконечная боль в мышцах. А когда родилась Дара… — неловко заулыбалась и замолчала, когда мужчина крепко захватил мою кисть и провел смоченным в спирт тампоном по руке, убирая потеки крови. По мышцам пошли волны жуткого трепета, смешанного с колкой болью, которая добавляла остроты, яркости ощущениям. Я засмотрелась на губы мужчины — тонкие, чуткие и упругие. Ненароком облизнула свои, и Кунай заметил.

Сузил тёмные глаза, в уголках губ притаилась усмешка.

Я спрятала смущение, прикрыв глаза и ойкнув для вида, когда влажная вата коснулась царапин. Я надеялась, что Кунай ничего не поймет. Не увидит, как вздрагиваю не от страха, а безумной тяги к нему.

Это неправильно, не должна этого испытывать — это адреналин играет со мной. Я просто под действием шока.

А если я его на самом деле забыла? Куная. А если я и есть Тэкэра? Вдруг стою рядом с тем, кого любила больше жизни? Смотрю в его черные глаза, как раньше смотрела, и утопаю в них, как в черной бесконечности, и рву его сердце на куски, упираясь в забвение.

От этих мыслей меня закачало. Кому под силу стереть человеку память, или что могло случиться, чтобы я вычеркнула из жизни своего мужа?

Но это невозможно! Я помню все. Каждую минуту.

Возможно, и есть провалы, но они незначительные. Когда родители погибли, я три дня была под таблетками. Ничего не отпечаталось в памяти, даже их похороны. Но это все, больше я ничего не забывала.

Чтобы не выдавать себя, заговорила дальше, прислушиваясь к ощущениям:

— Все это отошло на второй план после рождения дочери, — мой голос дрогнул, захрипел, когда мужчина нежно подул на ранки. Прикосновения горячих рук к моим пальцам выматывали, заставляли дышать глубже, а его дыхание сводило с ума. Он будто нарочно тянул. Ласково так. Будто искусный мастер, вшивал меня в себя. Привязывал. Приковывал.

Я прочистила горло, посмотрела перед собой, за огромное плечо Куная, и кое-как театрально продолжила: