Да, в доме полно наших отпечатков, его надо бы сжечь, но она так просила, что я не смог отказать. Когда Влада смотрела на меня огромными синими глазами, я был готов исполнить любую её просьбу. Хорошо, что пока она об этом не знает. И лучше бы так оно и оставалось. Между нами будто стена треснула, посыпалась крошками в миг, когда мы оба были на краю смерти. Всё стало проще… и сложнее.

И больнее.

— Прости, — вырвалось у меня, когда я вырулил на трассу.

Она не спросила за что, а я не уточнил. Ей не стоит знать, ведь в этот момент я решил не отпускать её. Если это Тэкэра — она всё равно моя. Если моя жена подставила вместо себя свою сестру или двойника… Об этом я подумаю потом. Когда мы спрячемся от смертельной опасности.

Сомнений нет, что Ингот уже вышел на наш след, а я ещё так любезно предоставил ему новый. И, чтобы запутать босса, я несколько раз сменил машину, избавляясь от старой, то погружая в реку, то сбрасывая в овраг, то оставляя у болот…

Влада безропотно пересаживалась и, прижимая к себе дочь, отводила взгляд. Я решил остановиться на стареньком минивене, угнав ржавый автомобиль. Понравилось, что хозяину было совершенно безразлично, что будет с машиной: он оставил ключи в зажигании, а внутри машина напоминала помойку.

Влада терпеливо заняла место на заднем сидении и застыла, едва дыша.

— Всё позади, — нарушил я затянувшуюся тишину. — Я нашёл место, где можно спрятаться. Теперь, когда нас некому выдать, есть шанс затаиться и, когда всё стихнет, осторожно выяснить о твоих настоящих родителях. Если вы с Тэкэрой сёстры, это многое упростит. У меня появится ниточка и…

Я глянул в зеркало заднего вида и нахмурился: Влада невидяще смотрела в окно и не отвечала. Дара молча разевала рот, будто пыталась плакать, но ничего не получалось. Мне это не понравилось.

— Почему ребёнок молчит?

— Ещё недавно ты грозился выбросить дочь в окно, если не замолчит, — с болью в голосе напомнила Влада, погладила малышку по голове и подытожила мрачно: — Наверное, сильно испугалась.

— Я бы этого не сделал, — хмыкнул я и, поймав её недоверчивый взгляд в зеркале заднего вида, серьёзно добавил: — Ни женщины. Ни дети. Я не нарушаю своих правил.

Она промолчала, и я недовольно скривился. В груди поселилось неприятное чувство. Не верит мне? Впрочем, я не сделал ничего, чтобы заслужить доверие. Ворвался в её жизнь, разрушил всё, что мог. Прошёлся испепеляющим пожаром по нервам, угрожал… Любил.

В паху завернулся горячий узел желания, и я напрягся в ожидании боли, но её не последовало. Тело постепенно восстанавливалось, или подействовали лекарства. За окном мелькали ёлки, пробегали разрушенные деревушки. Влада зашуршала пакетами и покормила дочь. Протянула мне пару сухарей.

Я молча принял их и, не отрываясь от ухабистой дороги, с удовольствием перекусил. Мы давно съехали с трассы и свернули в лес. В сумерках подобрались к покрытому мхом покосившемуся домику, больше похожему на жильё лешего, чем на обиталище людей. Но именно здесь останавливались охотники во время сезона, и именно его я снял от имени парня, у которого выудил из кармана паспорт на очередной заправке.

Документ утонул в ближайшей речке, а мы получили убежище и какое-то время могли пожить в безопасности. Путая следы, я пересёк несколько трасс и, меняя машины, вновь вернулся к родному городку Влады, справедливо полагая, что ведущая к Тэкэре ниточка спрятана именно здесь. Но теперь мы обосновались с другой стороны, в глухой чаще леса.

Я помог Владе выбраться из машины. Девочка уснула у матери на руках, и мы осторожно внесли её в дом. Внутри пахло сыростью и мхом, но было почти чисто… Исключая слой пыли. Рубленый стол на толстых ножках, пара старых стульев и полуторка-кровать — вот и вся мебель. Но, казалось, Влада и этому была рада.

Она аккуратно уложила дочь и обложила слегка отсыревшими подушками. Поймав мой взгляд, отвернулась, а я точно знал, о чём девушка в этом момент подумала. Спать нам придётся в одной комнате, поскольку больше вариантов не было. Молча отвернувшись, я вышел из дома и направился к машине.

Пока переносил вещи, Влада нашла старый алюминиевый таз и ведро без ручки. Заметив девушку, задумчиво застывшую у старого колодца, я положил последнюю сумку на крыльцо и приблизился.

— Я наберу воды, иди в дом.

Влада не шевельнулась и не обернулась. Заметив, как затряслись худенькие плечи, я вздохнул. Она ещё долго продержалась. Не стала истерить в машине, как в первый раз, дождалась, пока окажемся в безопасности, и сейчас позволила страху и безысходности вылиться.

Влада всё громче всхлипывала, едва не задыхаясь от безостановочных рыданий. Надо было её оставить, слёзы принесут облегчение… Но я шагнул вперёд и, обняв девушку со спины, уткнулся носом в мягкие пахнущие хвоей волосы.

Неожиданно Влада развернулась и прижалась ко мне всем телом. Обвив мою талию руками, спрятала мокрое лицо на груди. Губ невольно коснулась улыбка, а по венам потекла лава желания. Хрупкое тело в моих объятиях сотрясалось от рыданий, а я мог думать лишь о том, что хорошо бы посадить девушку на край колодца и, заставив обхватить себя ногами, войти одним жёстким движением. Так, чтобы снова вырвать стон и посмотреть в затуманенные страстью глаза.

— Помнишь, я сказал, что не трону? — хрипло уточнил я, едва справляясь с охватившим меня диким желанием.

Не глядя на меня, Влада молча кивнула, растерев одним движением слезы по моей футболке. Я обхватил пальцами её подбородок и заставил поднять лицо. Жадно разглядывая знакомые черты, искал различия между такими похожими женщинами. Выдохнул жарко:

— Я солгал.



Эти слова одновременно возбуждали и злили.

— Пожалуйста, — прошептала я, утопая в его бесконечно-черных глазах. И не смогла ничего добавить, потому что не знала, что прошу: не трогать или отстать.

Он приник к моим губам так жадно, словно путник брёл по пустыне и нашёл спасительный оазис. Жестоко сминая мои губы, пил дыхание, наседал, играл языком, подчиняя и почти имея им. Рука Куная прижалась к моей груди, пальцы обхватили тугой сосок.

Я хотела отстраниться, потому что больно было оказаться равной своему мужу-предателю, но лишь сжала пальцами футболку мужчины и потянула его на себя, запустила пальцы в густые волосы. Резинка слетела, и черные пряди упали на мои руки. Запутывая, щекоча, ломая мои запреты.

Я отвечала. Так отвечала на поцелуй, как никому раньше. У меня сводило скулы и горело все во рту и в паху, но я не могла остановиться.

Внезапно меня пронзило короткой вспышкой памяти, где мы с Кунаем также обнимаемся, только декорации другие: впереди, за большой спиной, я увидела оплетенный зеленью навес. Я держалась за плечи, чтобы не упасть с парапета, а мужчина сжимал мою талию и тянул на себя. Вталкивался. Глубоко. Жестко. Будто был в ярости.

Это походило на сумасшествие.

Это была я.

Нет. Это была другая женщина. Я никогда так не царапаюсь, я никогда так не кусаюсь. И точно не получаю удовольствие от такого экстремального секса. В последний миг видения заметила глубокий свежий порез на плече мужчины. Он владел мной и не собирался останавливаться, несмотря на плавно ползущую кровь из раны.

Я закричала сквозь поцелуй и оттолкнулась.

— Нет! Нет, — закрылась руками. — Ты… Я не помню тебя! Стой! Остановись.

Он замер, будто окаменел. Медленно отстранился, заглядывая в глаза. С распухших влажных после страстного поцелуя губ слетело хищное:

— Тэкэра?

— Я… не знаю, — я хотела сбежать, чтобы не натворить дел, но в последний момент потянулась к Кунаю и рванула его футболку на левом плече. Ткань растянулась и приоткрыла грубый, но давно заживший шрам. Как кипарисовая веточка.

Меня пошатнуло. Я прикрыла рот ладонью и отступила.

— Такого не может быть, ведь Толя — мой муж, и Дара…

Он нахмурился, взгляд полоснул по мне, причиняя почти ощутимую боль. Схватив за плечи, Кунай легонько встряхнул меня и, полностью преобразившись, словно превратившись в безжалостного зверя, холодно спросил: