— Не хочешь меня?

— Где девочка, — повторил я.

— Её хочешь?! — взвизгнула жена, и в меня полетело первое, что попалось ей под руку. Я отбил горшок: — Моя сестра тебя возбуждает больше, чем я? Ты даже не возбудился!

Она бросилась на меня, как кобра, обхватила руками и ногами, впилась в губы, кусая их до крови. Я зарычал, отдирая женщину от себя, желая поговорить с ней о ребёнке, но Тэкэра вцепилась мне в волосы.

— Что, мои поцелуи больше не заводят? Сука, ты меня не хочешь! Блять, Кунай, я тебя ненавижу!

Я сжал её запястья, стряхивая с себя, не обращая внимания на боль, рявкнул:

— Тэкэра, заткнись и послушай! Мне сейчас не до секса. Куда ты дела девочку?

— Милый, — тут же сменила она тон и кроваво улыбнулась: — Ты о нашем ребёнке? Так она ждёт, когда я найду нашу флешку, и мы втроём уедем далеко-далеко… Купим островок и будем жить совершенно одни. Не зная забот растить нашу дочурку.

— Тэкэра? — я пристально вглядывался в лицо жены, отмечая безумный блеск в глазах и нервно подрагивающие губы. — О каком «нашем» ребёнке ты говоришь? Ты же не…

— Нашей девочке, Кунай! — мягко, совершенно не своим голосом начала она и, поглаживая меня по щекам, плечами, груди, промурлыкала: — Нашу крошку, кровиночку твою, Дару! У неё такие красивые глаза, любимый. Твои глаза!

— Тэкэра, — я встряхнул женщину за плечи: — Это ребёнок Влады, твоей сестры…

— Нет! — завизжала она и, вырвавшись, зажала ладонями уши. — Нет, нет, она моя и твоя! Сучка забеременела сразу, как я аборт сделала. Это наша девочка! Она не хотела уходить и родилась у другой меня. Ты же не мог тогда с Владой, я знаю… А её муж бесплоден. Это моя дочь, Кунай!

— Не говори глупостей, — рыкнул я. — Ты же ненавидишь детей… Это безумие. Где девочка? Куда ты её спрятала? — И похолодел на миг: — Что? Ты… Ты делала аборт?

— Я не хотела тогда, — заволновалась жена и снова повисла на моей руке: Но я раскаиваюсь, Кунай. Ты же простишь меня, да? Ты же понимаешь, что это наша девочка… Ты хотел ребёнка — вот он! Помоги мне найти флешку и мы уедем…

— Это дочь Влады, — чеканя слова, оттолкнул я её. — Отдай ребёнка, Тэкэра. Не убивай мою любовь…

— Да ты меня больше не любишь! — разрыдалась она и, упав на колени, обхватила себя руками. Волосы её разметались, солёные капли оставляли тёмные следы на синей футболке. — Теперь она твоя Тэкэра, да? Ты бросишь меня… — Вскинулась и зашипела раненой волчицей: — я не позволю, понял? Я придушу сучку! А ребёнок её будет моим… Ты будешь моим!

— Не буду, если не оставишь их в покое, — ещё холоднее произнёс я. — Тэкэра, не заставляй меня делать тебе больно.

— А ты сделай! — подползла она к моим ногам и обняла колени. — Любимый… Моё солнце и луна, я же не смогу жить без тебя. Не бросай меня, умоляю.

Я высвободился и, присев, заглянул в её глаза.

— Никогда не брошу. Ты моя жена, и я тебя люблю, Тэкэра. Но ты должна вернуть девочку…

Она прижалась ко мне в солёном поцелуе, обвила руками шею, и тут я услышал крик Влады:

— Дара!

Тэкэра крупно вздрогнула и, оторвавшись, прошипела:

— Так эта грязная сучка, посмевшая забеременеть от тебя, здесь?!

Лицо жены некрасиво исказилось от безудержности ненависти.

— Дара, дочка, скажи ещё что-нибудь, — доносился взволнованный голос Влады. — Мама найдёт и поможет…

Тэкэра резко поднялась, и я тоже встал, крепко удерживая женщину за локоть:

— Где ребёнок? Последний раз спрашиваю.

Жена дёрнула уголком рта и кивнула, глядя мимо меня. Прежде чем я успел оглянуться, голова взорвалась болью.

Влада

«Будто я уже не один».

Звенело в голове колоколами. Он сказал это на одном дыхании, быстро, словно боялся что-то упустить или передумать.

Ты и был не один, Кунай, я просто, как репейник, прилепилась к счастью сестры. Так нельзя. Нельзя. Нечестно.

«Я не могу без тебя жить».

И без нее тоже.

«Потому ты останешься в машине».

И буду ждать, пока мой любимый или моя дочь пострадают? Нет. Я не стану слушать приказы, повелевания и бояться не стану, хотя плечи сводило от тянущего по спине ужаса, сердце замирало от страха, что ждет меня за пределами машины. Я одна. И поддержка в виде «темной стороны» мне больше не нужна, сама справлюсь. Смогу.

Было больно осознавать, что жена Куная, моя кровная сестра, угрожала моей дочери. За что? Ладно бы куклу не нашла, зачем малышку трогала?!

Прошло не больше двух-трех секунд, как Кунай покинул салон. Здесь все еще слышен был его запах, его легкая горчинка и приятная свежесть, и я все еще была в смятении после его слов. Любить нас двоих не получится, он должен это понимать, но Кунай не поймет, я читала горечь в его темных глазах — он запутался. Я появилась в его жизни недавно, и надеялась теперь, что он быстро забудет.

Я распахнула дверь авто и захлебнулась холодными каплями дождя. Мужчина испарился в мокрой пелене, а шум нарастал, заглушая внешние звуки, смывая напрочь возможность прислушиваться к врагу.

Глянула на дрожащие руки, на растекающиеся по ладоням капельки. Я должна себя и Дару защитить, но чем?

Открыв бардачок, пошарила внутри и нашла небольшой столовый нож. Подхватив его, выбралась наружу.

Я ступила в грязь и чуть не упала. Нога уехала по небольшому склону, бедро потянуло неприятной болью, а рука с ножом взметнулась вверх. Тошнота продолжала мучить, но не время быть слабой. Я облизала губы и прокралась вдоль машины. Мешали волосы, лезли в глаза, липли к губам и глазам. Я попыталась их заплести, удерживая нож в зубах, но мокрые пальцы только делали хуже. Я нервничала, дрожала, причиняла себе боль, а тяжелые локоны тут же расплетались и от порыва ветра летели в лицо.

В стороне послышались голоса. Дождь размывал звуки, грязь налипала на кроссовки, идти было все тяжелее.

Я пригнулась сильнее, волосы черным полотном рухнули вперед, хлестнув меня по щекам и глазам. Перекинув их на одно плечо, я сжала крепче нож и отсекла локоны по плечи. Стало намного легче, короткие пряди успокоились и прилепились на кожу разгоряченных щек.

Я сделала это машинально, словно понимала, что малейшая ошибка может стоить жизни. Кунай не зря сказал остаться в машине, он понимал, с кем мы связались. С убийцей. Или убийцами, если Ярослава с сообщниками, а я собиралась забрать дочь и уйти отсюда живой.

Возле дома никого не было, следы размыты дождем, остались только небольшие выемки, но понять, что здесь происходило, и кто здесь есть был, не получалось.

Чтобы не попадать под прострел окон, я сгорбилась и мимо кустов перебралась к торцевой части дома. Впереди показалась та самая душевая, в которой мы с Кунаем…

Я должна все забыть. Хватит! Главное, найти Дару. Живую! Иначе и быть не может.

Показалось, что кто-то перебежал вдоль другой стены. Я услышала отчетливые шлепки. Пригнулась еще сильнее и задержала дыхание. Из дома послышались голоса. Глухие, рваные. Потом удары. Возня. Схватив палку, что валялась около дровницы, и зажав в другой руке нож, я стала перебираться ближе к дверям, но вдруг услышала детский крик.

Деревяшка выпала из руки, ударив по ноге, но я не почувствовала боли. Тело прошило жутким холодом, я напоминала себе деревянную куклу, что не умела двигаться.

— Дара, — смахнув с лица дождевые капли, прислушалась. Хотелось дышать, но колючки ужаса впились в грудь, сжали ребра. Ветер и непогода не давали понять, откуда шел звук, потому я закричала, срывая голос: — Дара!

Знала, что выдаю себя, но в тот миг мне было все равно. Я слышала плач, малышка где-то рядом. Испугана. Вдруг она ранена, а я медлю! Я найду тебя, мое солнышко.

Дождь пустился сильнее, мотал мокрыми листьями, окатывал холодными волнами тело, обжигая кожу, заползая в нос и рот. Джинсы и футболка давно промокли насквозь, обняв ноги тяжелой кольчугой.