— Я-а-а н-не могу, — и закричала сдавленно, покрываясь мурашками и запрокидывая голову.



О, эта игра нравилась мне всё больше! Тэкэра отдалась мне в первый же день нашей встречи, да с такой страстью, словно готовилась после умереть и желала получить как можно больше от меня. И отдать всё, что могла.

А сейчас, когда она так дрожит в моих руках, будто невинная дева, но взгляд её полон желания и борьбы с самой собой, я заводился всё сильнее, уже дрожал сам и желал робких прикосновений. Будто заново хотел познать эту женщину, покорить её и покориться ей самому.

Подхватив Владу на руки, я понёс её к дому. На кровати, раскинув ножки и ручки, спала Дара. Я улыбнулся: наша девочка. Плоть от плоти… Поставив Тэкэру, я скинул на пол подушки и все покрывала, что нашёл. Полуобнажённая женщина жалась и, вцепившись в полотенце, как в спасение, беспокойно посматривала то на дочь, то на меня.

Я знал, чего она ждёт и чего страшится, но не собирался спешить. Хотел получить как можно больше удовольствия от нового обретения жены. Не говоря ни слова, вышел из дома, подобрал вещи, развесил их, затем затопил камин.

Когда весело затрещал огонь, и комната озарилась призрачным красноватым светом, повернулся к притихшей жене и, медленно стянув с себя мокрые брюки, предстал перед своей женщиной обнажённый и в полной готовности.

Влада покраснела и, не зная, куда деть взгляд, опустила голову.

— Не хочешь мне помочь? — вкрадчиво спросил я.

— Ты же сам разделся, — вскинула она бровь и сильнее затянула на груди полотенце, но в глазах я заметил искорки коварства и лукавства. Ну лиса!

Я медленно опустился на пол и кивнул на промокшую повязку:

— Перевяжи меня. — Заметив мелькнувшую на её лице тень удивления… и толику разочарования, не сдержал ехидства: — А ты о чём подумала, же-на?

Влада смущенно закусила щеку изнутри, вытянула из сумки бинты и перекись и присела ко мне.

— А ты не мог бы… — она тяжело дышала и кусала губы. — Закрыть глаза. Пожалуйста.

— А как же тогда я буду любоваться тобой? — выгнул я бровь и покачал головой: — Не-ет, Тэкэра, я слишком долго не видел тебя… такой.

Сдёрнул с неё полотенце и отбросил в сторону. Медленно провёл кончиком пальца по точёной линии плеч, опустился ниже, но груди не коснулся. Откинулся на спину и, наблюдая за растерянной женщиной, спросил:

— Ты ждёшь, когда я истеку кровью?

— Там нет крови, — серьезно сказала она и довольно резко убрала мокрую повязку. Присев рядом на острые коленки и избегая смотреть чуть ниже моего живота, Влада стала протирать края раны. Я любовался подрагивающими от каждого движения женщины полушариями грудей.

— Хорошо стянулась, удивительно быстро, — отчиталась Влада, приклеивая широкий пластырь, а потом обернулась, подобрала полотенце и, шустро завернув себя в него, попыталась встать.

Я удержал её, схватив за запястье:

— А подуть? Мне же больно. Наклонись пониже.

— Там даже воспаления нет, — она прищурилась, но все же наклонилась. От движения полотенце распахнулось, открыв моему взору плоский живот. Я перевел взгляд ниже. Там пряталось кружево трусиков, что все еще оставались на Владе. — Так лучше? — она собрала губы в трубочку и нежно подула.

Теплый воздух разбежался горячей волной по коже. Прядь влажных волос соскользнула с плеча девушки и упала мне точно между ног, охладив немного пыл. Влада слабо дрогнула, но неожиданно потянулась и коснулась меня пальцами. Ласково, боязливо. Вдоль ствола, по перевитым венам, заставляя сцеплять зубы от ощущений.

Девушка перевела испуганный взгляд на меня и прошептала:

— Ты… невероятно крупный, я… — она быстро отодвинулась, оставаясь на коленях, и закрыла лицо руками. Загудела под ладони: — Я не могу. У меня нет опыта, и мне жутко страшно. Так стыдно. И этот мертвый мужик все еще перед глазами стоит. И карандаш. Я не могу, Кунай. Меня посадят, да? Я ведь убила… — я видел, что еще миг, и Владу накроет новой волной истерики.

Обвив её талию рукой, опрокинул девушку на себя и, отведя волосы с её лица, прикоснулся губами к влажным векам. Прошипел тихо:

— Ш-ш, я никому не позволю дотянуться до тебя. Ни Инготу, ни фейсам, ни кому бы то ни было ещё. — Обхватив её запястье, положил женскую ладонь на свой член. — Что до размера… Раньше тебе это нравилось. Но если боишься, будешь сверху. Контролируй, как глубоко пустить меня. Я буду подчиняться…

Освободив её руку, потянул кружево трусиков так, чтобы ткань, натянувшись, потерла средоточие женственности.

— Нет, — уперлась Влада, — лучше ты… сверху.

Дыхание перехватило, пальцы сжались, стягивая трусики. Так невинно и просто предложить себя, краснея от смущения и не смея поднять головы…

— О, Тэкэра! Я не стану заставлять повторять приглашение.

Миг, и она оказалась подо мной, но я не мог позволить себе поспешность. Так сладко растягивать предвкушение удовольствия до сладкой пытки, до дрожи пальцев, до жажды обычного касания губ, вдоха аромата любимого тела.

Наклонившись, я медленно лизнул нежную впадинку у основания тонкой женской шеи. Волосы мои рассыпались по плечам и, свесившись, пощекотали кожу Влады. Она застонала и, обхватив мой затылок, пропустила пряди сквозь пальцы. Смотрела при этом так, будто сама испугалась своей смелости.

Я снова опустился, не давя на неё своим телом, но позволяя ощутить всю степень моего возбуждения, мягко потёрся о свою женщину, шепнул на ушко:

— Ноги раздвинь.

Легкий выдох через приоткрытые губы, взмах ресниц, и она обвила мои бедра, как лоза, прижимая к себе, направляя к горячей точке. Задышала чаще, глубже, обжигая-опаляя лицо жаром желания, пальчики сжались на моих плечах до сильной боли, а затем переместились и снова спрятались под волосами, вплелись в пряди.

— Знаешь, — тихо проговорила Тэкэра, с придыханием и хрипотцой. Закрыла глаза, скрывая глубокую синь глаз и потянула немного на себя, впуская в глубину. — Когда ты мне снился, я мечтала не просыпаться.

Быть на высшей точке и не упасть в бездну — невероятная удача. Я дрожала под ним, держась за сильные руки, как за трость, что переведет меня через пропасть.

Я не могла его отпустить. Как? Почему? Зачем? И Толя в нашей с Кунаем жизни торчал, как ржавый гвоздь. Я бы хотела никогда не знать его. Никогда-никогда-никогда не целовать его. Не отдаваться…

Тэкэра бы не позволила себя ударить, а я…

— Знаешь, ты снился мне, а я мечтала не просыпаться, — призналась Кунаю, когда он, вытянувшись, на руках, мягко качнулся вперед и коснулся пульсирующего в агонии желания узла. Я сама его пустила дальше. Мне хотелось так сделать, позволить ему, несмотря на сомнения и страхи. Как будто это могло стереть память, все наши грязные и неприятные ночи с Толей. Убить во мне вину, что сбежала, подставила любимого, а теперь еще и не понимала, зачем. Если та, другая я, такая тварь, что способна обмануть и подставить даже верного мужа, я не хочу быть ею. Не буду. Не хочу ее вспоминать, мне хватило сегодня…

Наверное, я невольно сжалась, потому что Кунай насторожился, наклонился. Мышцы на руках выделились, темные вены набухли под смуглой кожей, а черные прямые волосы упали на мое лицо и защекотали губы.

Я прогнала страхи, прогнала неуверенность, впилась пальцами в шелковистые пряди и раскрылась, подавшись вперед, чувствуя, как мощный орган наполняет меня до приятной боли.

Кунай напал на мои губы, будто желал наказать, — сминая, врываясь языком, сплетаясь языком с моим в буйном и порочном танце. Казалось, он едва сдерживался, чтобы не ускорить темп внизу, поэтому терзал мой рот, ввергая в пучину страсти, выдирая из реальности.

— Тэкэра, моё солнце! — щекоча мои губы своими, хрипло прошептал Кунай. — Моя луна… Влада. Мне всё равно, как ты назовёшь себя, моя демоница. Ты вся моя, а я твой.