Услышав тихий шорох за спиной, я опустила голову и позволила рукам упасть вдоль тела. Бормотала и плакала:

— Это была словно не я. Словно кто-то вселился. Я не хотела убивать, не хотела, понимаешь? Я лишь хотела защитить Дару.

Никогда не думал о детях. Впрочем, не было и мыслей, что их у меня не будет. Просто не задумывался об этом, потому что моя профессия и стиль жизни не подразумевают нормальной семьи.

Но она случилась, неожиданно возникла, и от новых ощущений сносило крышу. Я смотрел на Дару новыми глазами, теперь понимая, почему возникло желание защищать её. Почему этот маленький нескладный и неуклюжий человечек переворачивал мне душу одним взглядом тёмных глаз. Моих глаз.

Дочь. Я привыкал даже к этому слову, пока произнося его лишь про себя. Но когда хозяйка придорожного кафе подошла и сделала комплимент, как заботливому отцу, что-то дрогнуло в груди. Разлилось тепло, будто рану получил. Непонятно было только, почему же так приятно от этой сладкой боли.

Это страх. Страх потерять то, что неожиданно подарила мне судьба, потому что сохранить хрупкий цветок в том аду, в котором я живу, невозможно. И Тэкэра была способна оставаться рядом и не дать себя в обиду, потому что была похожа на меня. Маленькая волчица, одинокая хищница, прибившаяся ко мне на время. Страстная самка, которая вдруг обернулась заботливой матерью моего ребёнка.

Нас с Тэкэрой связывала страсть, дикая и необузданная, и я дышал этой женщиной, жил ею. Теперь же всё изменилось, стало отчётливее и глубже, будто яркая картина из двухмерной неожиданно обрела трёхмерность. Всё стало сложнее и интереснее.

Я видел, как дрожала Влада, замечал в огромных синих глазах такой ужас, что замирало сердце в груди. Девушка боялась не врагов и не меня, теперь она начала страшиться самой себя, своей второй половины. Догадывается ли она о Тэкэре? Знает ли, что за личность в ней живёт? И самое важное — кто я для этой женщины?

Потому что она для меня всё! Не важно, сколько в ней тайн и личностей. Всё равно, что у Тэкэры непорядок с головой, — она моя жена. Моё солнце и луна… Демоны! Я и представить себе не мог, насколько это правда. Солнце — яркая и дерзкая Тэкэра, а луна — нежная и робкая Влада.

Пока она дрожала около машины, сдерживая рвотные позывы, я осторожно отнёс уснувшую Дару и, уложив её на кровать, прихватил из дома полотенце. Закинув его на плечо, вернулся к сжавшейся в отчаянии женщине. Обнял со спины, шепнул:

— Тише, тише. Всё хорошо. Идём, я помогу тебе умыться.

Она поднялась и, повернувшись, уткнулась в мою грудь. Зарыдала, сжимая кулачки.

— Я н-не пон-нимаю, что со мной, — прошептала она, не поднимая головы. — Я тебя не помню, Кунай. Я себя… — подняла взгляд и обожгла болью в глубине глаз, — не помню себя. Любовь к тебе не помню, если она была. Вообще ничего. Меня будто выпотрошили и бросили в пустыне погибать. Я за Дару держалась, как за соломинку, а оказалось, что… — она вдруг коснулась ладошкой моей щеки, — неосознанно цеплялась за воспоминания о тебе. Но я другая, да? Хуже, чем та, что сидит внутри. Я не умею быть такой сильной и властной. Я не она.

— Ты это ты, любовь моя, — ласково шепнул я и, подхватив женщину на руки, понёс в душ. Поставил в закутке и, стянув с неё футболку, отбросил в сторону. — Сколько не будет личин, моя лиса, я всё равно выслежу тебя и найду. Помнишь, я рассказывал легенду о Кицунэ? Я оказался прав, но и ты меня провела… на какое-то время.

Сняв футболку и с себя, кинул на пенёк вместе с полотенцем. Крутанул кран, и на нас обрушилась ледяная вода. Влада судорожно втянула воздух и, распахнув глаза, сжала кожу на моей груди до боли. Повязка намокла, но было плевать. Я смотрел в синь любимых глаз, тонул в них и не понимал, как засомневался, что это моя женщина. Ведь узнал её сразу, как увидел…

Влада отворачивала лицо от струй, отплёвывалась от воды, попавшей ей в рот, а я гладил её щёки, волосы, замечая, как возвращается румянец, ощущая, как стройное тело пронимает дрожь. Холод отрезвляет и заставляет обратить внимание на тело, понуждает хотеть жить, желать согреться.

Вжимая Владу в своё тело, я разгорался под ледяными струями, словно огонь под ливнем из бензина. Слишком долго я её искал, слишком сильно я хотел свою женщину, чтобы терпеть и дальше, но всё равно не спешил. Впитывал знание, что это моя Тэкэра, что она рядом, что она моя.

Ощутив ладони на своей груди, девушка пыталась оттолкнуть меня. Будто я теперь её отпущу! Выгнул бровь:

— Тебе лучше? Паника прошла?

— Да… Н-нет, — она мотнула головой и обдала меня волной холодной воды. — Для меня это впервые. С тобой. Ты понимаешь? Я, — она задрожала, застучала зубами, — не готова. Наверное, — смутилась и прикрыла густыми ресницами голубые глаза. В темноте, освещенной полной луной, она казалась нимфой. — И Дара там одна, я волнуюсь, — добавила неуверенно.

— Девочка спит, — я скользнул ладонями по её обнажённой груди, сжимая кончиками пальцев напрягшиеся соски, — сладко-сладко, моя лисичка…

Влада тихо застонала, выгнулась от ласки, позволила пальчикам вплестись в мои волосы, а потом снова прошептала:

— Мы спешим. Вдруг что-то не так. Вдруг… Куна-а-й… — сжала сильно волосы, потянула на себя. — Мне страшно. Я нравилась тебе другой, а сейчас… Нет, стой, — сильно дернулась, отчего пальцы на ее груди сжались и причинили ей боль. — Ах, я не могу. Я должна сначала тебя вспомнить. Пожалуйста…

Я положил ладонь ей на затылок, осторожно притягивая к себе. Не спеша, наслаждаясь каждым мгновением искристой близости, прошептал:

— Я помогу тебе вспомнить.

И коснулся губами её рта, проник языком, пробуя на вкус свою женщину, давая ей вкусить меня. Медленно и ненавязчиво, будто играя, прикусил её нижнюю губу.

Когда оторвался всего на мгновение, чтобы вдохнуть, Влада задыхалась. Хватала воздух губами, сжимала холодными пальцами мои плечи, дергала волосы и снова подавалась вперед, прикасалась губами к губам. Сама углубляла поцелуй, требуя еще. Яростно. Словно изголодалась, измучилась без моих прикосновений.

— П-п-пойдем в дом? — прошептала она, вырвавшись снова. Отстранилась, впуская между нами холод, но тут же обняла меня за талию и прижалась щекой к моей груди. — Я оч-чень з-замерзла.

Я выключил воду и, обхватив девушку за талию, приподнял её. Вжимая в себя так, чтобы ощутила всю степень моего желания, смотрела прямо в глаза. С улыбкой отметил и лёгкое смущение, и приоткрытые губы, и расширившиеся зрачки. Поставив Тэкэру около пенька, подхватил с него полотенце и укутал свою женщину, намеренно потирая мягкой тканью сжавшиеся от холода или желания соски.

– Конечно, ты замёрзла, — ухмыльнулся и, расстегнув пояс её мокрых джинс, принялся стаскивать обтянувшую стройные ноги ткань. — Надо избавиться от сырой одежды и просушить её у камина.

Девушка закивала, обнимая себя за плечи и бесконечно дрожа. Но она так смотрела на меня и ловила мой взгляд, что я догадался, дрожала Влада точно не от холода. Да и с моим желанием холодный душ не справился.

— Я п-правда была с-с-стервой? — она жадно следила за моими руками. Как они плавно спускаются по бедрам, поглаживают голени, освобождая от брючин одну ногу, затем вторую. Чтобы устроять, обвила руками мои плечи и, когда я едва касаясь, провел пальцами по темному треугольнику, тихо охнула.

— Ты, — я медленно поднялся, провоцируя её и дальше, поглаживая пальцем кожу вдоль кромки белья, — многоликая демоница, хитрая лисица, моя Тэкэра. То жестокая стерва, то ласковая кошечка, готовая впустить в мою спину свои острые коготки. — Склонился к её уху и жарко выдохнул: — У тебя трусики мокрые. — Она судорожно вздохнула, а я улыбнулся, довольный, что намёк мой понят. Пробормотал, проникая пальцем под влажную ткань и провёл круговым движением около чувствительной точки: — Надо бы снять…

Влада пискнула, еще сильнее задрожала, еще больнее сжала мои плечи, а потом взмолилась на выдохе: