Москва дала высокую оценку действиям резидентуры по расширению информационных возможностей и полученным от «Фильтра» материалам. В связи с отъездом оперработника и передачей Кумме-рова на связь другому разведчику очередная встреча с ним была назначена только на вторую декаду октября 1933 года.
Однако накануне встречи Куммеров прислал со своим знакомым записку в комиссию по выездам в СССР при полпредстве, что у него был произведен обыск, но ничего компрометирующего контрразведка не обнаружила. Тем не менее резидентура занялась осторожной проверкой поступившего сигнала и выяснением положения, в котором оказался ценный источник. Еще до получения окончательных результатов проверки резидент Берман в личном письме начальнику внешней разведки высказал мнение о целесообразности временной приостановки контакта с «Фильтром». В Москве расценили позицию резидента как чересчур осторожную. В конце ноября ему ответили: «Мы считаем целесообразным, если обстоятельства дела позволят, чтобы вы встретились с «Фильтром». Это можно было бы сделать после предварительной проверки и установления, действительно ли он был арестован и что он сейчас делает».
Выполняя указание Центра, ценный источник резидентуры, работавший в гестапо, 5 декабря 1933 г. обнаружил в документах полицай-президиума Берлина следующую запись, относящуюся к Гансу-Генриху Куммерову. «Куммеров, проживая в Ораниенбурге, познакомился с писателем Владимиром Госсманом, издающим со своим братом немецко-русскую газету «Москауер нахрихтен». Писатель в недалеком будущем выезжает в Советскую Россию. Он посоветовал Куммерову также переехать в Россию, где идет широкое промышленное строительство. После этого Куммеров решил отказаться от места на предприятиях «Ауэр», однако своих документов из фирмы не забрал. О своем намерении уехать в Россию он говорил с окружающими совершенно открыто. Одна из машинисток фирмы доложила об этом администрации, представив поведение Куммерова в тенденциозном свете. По этой причине у администрации возникли подозрения в отношении Куммерова, занимающегося, возможно, промышленным шпионажем. В свою очередь, администрация поставила на ноги полицию».
Особая настороженность администрации фирмы «Ауэр» объяснялась тем, что она выполняла военные заказы для нацистов. В Москве задумались над полученными сведениями. С одной стороны, они свидетельствовали о том, что препятствий для развития отношений с «Фильтром» нет. Но ранее направленное личное письмо резидента об аресте источника заставляло быть осторожными.
Прошло два года. В «легальную» резидентуру прибыл новый резидент, по-своему взглянувший на обстановку и стоящие перед ним задачи. От трех солидных источников почти одновременно к нему поступили сообщения, положительно характеризовавшие Куммерова. Высказывалось мнение о целесообразности установления с ним контакта. Москва на основании этой информации поручила резидентуре перепроверить, что в настоящее время известно полиции и гестапо о Гансе-Генрихе Куммерове. 28 ноября 1935 г. руководитель нелегальной резидентуры через свои возможности в гестапо выяснил и доложил в Центр: «Куммеров известен полиции и контрразведке только своими изобретениями. Против него ничего нет». Активная работа с ценным источником информации была возобновлена.
Оперработник резидентуры Михаил вызвал Куммерова на встречу. Тот пришел с образцами компонентов запускаемого в производство по заказу германской армии противогаза. Автором этой новинки был он сам. Михаил спросил: «Сколько это будет стоить?», имея в виду выплату источнику вознаграждения за столь неожиданный и щедрый подарок. «Фильтр» назвал сумму в 40 тысяч марок, имея в виду себестоимость изобретения. Михаила ужаснула эта цифра. По выражению его лица ученый понял, что возникло недоразумение. «Я передаю вам свое изобретение, как друг России, бесплатно, — заявил он. — Единственное, о чем прошу, это о том, чтобы в России знали обо мне и в случае необходимости я мог бы найти у вас убежище».
Он пообещал подробно информировать Михаила о некоторых новых боевых отравляющих веществах, технологии их производства, а также средствах защиты от них. Источник обещал к следующей встрече написать обо всем этом обстоятельную записку. «Вероятно, — заметил Куммеров, — представят интерес и сведения об опытах над животными с применением боевых отравляющих веществ и методы лечения от поражения ими, которыми занимается один из моих знакомых?» Михаил ответил, что это было бы ценным добавлением к обещанному докладу.
Доверенным человеком Куммерова стал его друг Эрхард Томфор, помощник директора фирмы «Леве-радио АГ», выполнявшей заказы военных ведомств. Он был не только высококвалифицированным специалистом, но и решительным противником фашизма. Сам организовывал акты хорошо продуманного саботажа, срывавшего выпуск военной продукции концерна. Как и Куммеров, он не был коммунистом. Вместе с тем, будучи широко образованным немецким интеллигентом, понимал значимость борьбы против фашизма.
На основе полученной от Томфора информации Куммеров сообщил представителю внешней разведки о том, что немецкие ученые и технологи усиленно работают над созданием аппаратов типа «радар» для определения высоты полета самолета на основе отраженных им радиоволн, акустической торпеды, аппаратов радиосвязи для танков. Через свои связи в научно-технических кругах Куммеров получил также данные о разработке в Германии технологии по выпуску синтетического бензина и каучука.
В 1936–1937 годах с Куммеровым регулярно встречался и руководил его деятельностью молодой разведчик А.М. Коротков, прибывший на должность сотрудника торгпредства. Торгпред Канделаки, встретив Короткова в послевоенные годы на одном из официальных приемов, заметил ему: «Я и не ожидал, Александр Михайлович, что в то далекое время вы у меня под носом занимались столь рискованными и важными делами. Никогда бы не подумал, что вы способны на такое!» «Увы, Иван Федорович, я и сейчас не могу посвятить вас в эти прошлые дела, — и добавил: — Конспирация, сами понимаете».
Получив новое срочное задание, Коротков выехал в другую страну, законсервировав, по сути, связь с Куммеровым. Ни резидентура, ни Центр не располагали подготовленными кадрами, чтобы продолжить сотрудничество.
В разведке и в жизни отдельных разведчиков нередко возникают самые неожиданные повороты. В начале сентября 1940 года А.М. Коротков снова оказался в берлинской «легальной» резидентуре. Резидент обратился в Москву с просьбой разрешить А.М. Короткову «как старому знакомому, находящемуся проездом в Берлине», встретиться с Гансом-Генрихом Куммеровым. Предстояло выяснить, каково его положение, какими он располагает возможностями, как настроен. Вскоре состоялась одобренная Центром встреча. Куммеров был рад появлению давнего друга, с которым откровенно поговорил обо всем, что его волновало. Он по-прежнему жил в пригороде Берлина с женой, у них появился ребенок, принесший супругам большую радость. Работал ученый в фирме, занимавшейся разработкой средств для уничтожения сельскохозяйственных вредителей. В мае 1939 года, рассказал Куммеров, его вызывали в гестапо по поводу истории, связанной с его желанием выехать в СССР, так как он был служащим фирмы «Газглюлихт-Ауэр-гезелыпафт», выполнявшей военные заказы. Перепроверив уже известные сведения и не найдя ничего предосудительного в поведении Куммерова, гестапо оставило его в покое.
Он поддерживает знакомство с несколькими старыми друзьями, прежде всего с Э. Томфором, который по-прежнему является его единомышленником. В заключение Куммеров заявил, что готов, как и раньше, помогать нам.
Получив отчет Короткова о встрече с «Фильтром», руководство внешней разведки предложило подобрать для связи с ним сотрудника, но к активной разведывательной деятельности пока не привлекать. С января 1941 года с Куммеровым начал регулярно встречаться молодой оперработник Егор. «Фильтр» передал ему сведения о пестицидах, выпускаемых германскими предприятиями, которые в ту пору были в стране закрытой темой. В марте 1941 года Куммеров рассказал Егору, что гестапо произвело в его квартире обыск после того, как он поместил в газете объявление о продаже некоторых старых вещей. Вероятно, гестапо восприняло это как подачу Куммеровым условленного сигнала для его иностранных корреспондентов. В Москве склонны были расценивать поступившую информацию как подтверждение того, что «Фильтр» продолжает находиться под наблюдением гестапо, поскольку является носителем ценных сведений.
