Я был вызван к наркому. Начальник нашей разведки доложил план: направить меня в Антверпен, где я вступаю в бельгийскую фашистскую партию, оттуда еду в Голландскую Индию, покупаю там плантацию или торговое дело, оттуда в Южную Америку, где в Сан-Пауло у гитлеровцев имеется большой центр. Там я перевожусь из бельгийской в немецкую фашистскую партию. Выдвигаюсь как фанатик-активист. Перебираюсь в Германию и остаюсь там на все время войны как наш разведчик, работающий в Генеральном штабе рейхсвера. Нарком взял синий карандаш и поперек доклада написал: «Утверждаю». Вышел из-за стола. Сказал: «Ни пуха ни пера! Родина и Сталин вас не забудут! Мы даем вам в руки лучшую разведывательную нить, которую сейчас имеем. Цените это! Будьте достойны такого доверия!» Обнял, трижды поцеловал, крепко-накрепко пожал руку.

Я открыл новую страницу блокнота.

— С нетерпением слушаю, Дмитрий Александрович!

Но мой собеседник расхохотался.

— Видите гору папок? Замечаете, что девушки уже не уходят и мнутся у двери? У меня было полтора десятка паспортов, столько же масок и множество приключений — всего не расскажешь. Нам пора закругляться.

— Так по крайней мере добавьте несколько слов о вечере, когда штурмбанфюрер…

— Нет, это большая, серьезная и длинная история, и мять ее не следует — жалко! На сегодня довольно! Благодарю за внимание. Я хочу написать три книги о пережитом. Первая уже написана, в рукописи она условно называется «Грозовой рассвет над Африкой». Третья тоже готова. Условно ее назвал «Возмездие». Но вот вторая, под названием «Неприкаянная любовь», пока только обдумывается. Она служит мостом к третьей, и я не могу начать писать ее, пока окончательно не уточню несколько деталей текста первой книги. Когда-нибудь прочтете все три — узнаете много необыкновенного.

Мы поднялись.

— Вы, Дмитрий Александрович, конечно, старый член партии?

— Нет, я беспартийный. Один из тех, кого в те годы называли беспартийными большевиками.

— Но псевдоним себе вы придумали очень удачно!

— Нет, Быстролётов — это настоящая фамилия матери. Она была кубанской казачкой.

— А кто был отец?

— Граф Александр Николаевич Толстой.

Мы помолчали.

— И последний вопрос: как бы вы советовали назвать репортаж о встрече с вами?

— Именем главного героя моего рассказа!»

Выезд за границу не состоялся: по показаниям арестованных сотрудников ГУГБ НКВД Быстролётов попал под подозрение, в феврале 1938 года его отстранили от работы, в сентябре арестовали. В процессе следствия под жестким давлением Быстролётов оговорил себя, о чем заявил на суде. Суд не принял во внимание его заявление и признал виновным в связи с антисоветской террористической организацией и иностранными разведками, осудив на 20 лет исправительно-трудовых лагерей.

В 1954 году Быстролётова по болезни освободили от отбытия заключения, в 1956 году реабилитировали. Заключение не озлобило его. Когда Быстролётова спрашивали, не жалеет ли он, что пошел в разведку, он отвечал: «С работой в разведке связаны лучшие годы моей жизни, я готов вновь ее прожить так же еще раз».

Дмитрий Быстролётов занимался переводческой и литературной деятельностью, в 1973 году по его сценарию был создан художественный фильм «Человек в штатском».

Скончался Д.А. Быстролётов 3 мая 1975 года, похоронен на Хованском кладбище города Москвы.

Летом 1937 года нарком внутренних дел СССР и начальник внешней разведки были приглашены для очередного доклада в Кремль. Сталин внимательно выслушал информацию о повседневных делах ІЇНО, о полученных агентурным путем документах и, заканчивая беседу, как бы вскользь поинтересовался вопросами подготовки кадров для разведки.

Через несколько дней в ЦК ВКП(б) разведкой была представлена записка. В ней обосновывалось предложение об организации Школы особого назначения (ШОН) для подготовки разведчиков числом до 30 человек. Бюджет Школы (1,5 млн рублей) включал расходы на устройство быта курсантов, их пансионное содержание и оплату профессорско-преподавательского состава. По тем временам это была большая сумма, и руководители разведки, зная о дефиците госбюджета, не очень-то рассчитывали на получение ее сполна.

Каково же было удивление руководителя разведки, когда, вскрыв принесенный спецкурьером пакет из Кремля, он увидел на своей записке жирную размашистую резолюцию: «Курс разведчиков надо организовывать обязательно вне Москвы. И. Сталин. 8 июля 1937 г.».

И.В. Сталин считал важным, чтобы «бойцы невидимого фронта» были надежно засекречены и на время годичной учебы в ШОН исчезли из поля зрения и родных, и знакомых.

3 октября 1938 г. нарком внутренних дел издал приказ о создании ШОН, и разведчики получили в Подмосковье пять объектов (деревенских домов), скрытых от взоров непосвященных в глухих лесных массивах. Скромный фасад традиционных подмосковных дач того времени с лихвой компенсировался внутренним убранством комнат для курсантов. В помещениях были ковры, стояла удобная красивая мебель, на стенах висели со вкусом подобранные картины, на кроватях — отличное белье и дорогие покрывала. И все это было подготовлено для молодых людей, еще вчера работавших на заводах, в колхозах, служивших в армии. Со специальными разведывательными предметами, такими как радиотехника, шифровальное дело, приобретение и поддержание связи с агентурой, соседствовали общеобразовательные дисциплины: русский язык, литература и география. Большую часть учебного времени занимало изучение иностранных языков. На первых порах их было девять. На кафедре «Восток» курсанты изучали японский, китайский, персидский и турецкий, на кафедре «Запад» — английский, немецкий, испанский, французский и итальянский языки. Знание иностранного языка еще не гарантировало пропуска в «высшее общество», поэтому курсантов обучали хорошим манерам, дипломатическому этикету, прививали вкус и умение красиво и модно одеваться.

Языкам, манерам курсантов учили иностранцы — бывшие политические эмигранты, разведывательные дисциплины преподавали профессионалы-практики ИНО, а гуманитарные предметы — лучшие профессора и специалисты московских вузов. Например, лекции по международным отношениям читал бывший участник Генуэзской конференции посол Б.Е. Штерн, экономическую географию капиталистических государств — побывавший во многих странах мира А.А. Крейн. Он же был организатором музыкальных вечеров, поскольку по праву считался музыковедом-любителем и довольно известным тогда композитором. К преподаванию постоянно привлекались академики А.А. Губер, А.М. Деборин, И.М. Майский и другие специалисты.

Интеллектуальный багаж, приобретенный в Школе, мог служить прекрасной «визитной карточкой» выпускников: с ними было интересно общаться, дружить, лестно пользоваться их вниманием и доверять им сведения, которые никогда бы не были доверены людям иного склада и воспитания.

Первым начальником Школы был назначен Владимир Харитонович Шармазанашвили, грузин, родившийся в Северной Осетии, в Дзауджикау (Владикавказ). Ровесник века, он в 18 лет вступил в ряды Красной Армии, а в 1921 году его направили на работу в органы госбезопасности. Тяга к знаниям привела его в Московский институт внешней торговли, где он изучил немецкий и французский языки. У него не было за плечами большого опыта разведывательной работы, но хорошая подготовка, знание двух иностранных языков, а главное — хорошие организаторские способности, видимо, предопределили выбор руководства НКВД при отборе кандидатуры на пост начальника ШОН. Как вспоминали выпускники первого набора, Владимир Харитонович был «замечательный грузин, общительный, всегда оптимистично настроенный и по натуре — демократ».

Заместителем Шармазанашвили и начальником учебной части ШОН был Н.Ф. Крупенников, сведений о котором, к сожалению, сохранилось мало. Известно лишь, что он с высоким чувством ответственности относился к порученному делу и старался, преодолевая огромные трудности начального периода, организовать учебный процесс. Ему это удавалось. А трудностей было действительно необычайно много. Начать хотя бы с того, что в Школе еще не было штатных преподавателей спецдисциплин, как не было и соответствующих кафедр. Профессиональная подготовка осуществлялась оперативными работниками центрального аппарата внешней разведки, за плечами которых были годы напряженной и результативной деятельности за границей.