На встречу пришел τον самый «Вилли», которого «Лео» уже показывал в Вашингтоне Базарову несколько месяцев назад. Это был человек примерно 40 лет, среднего роста, смуглый, с глубоко сидящими глазами. По его речи можно было предположить, что это американец немецкого происхождения. «Вилли» производил впечатление рядового чиновника.

Результаты встречи превзошли все ожидания. Тщательная подготовка встречи, настойчивость и изобретательность проводившего ее Ахмерова позволили резидентуре получить убедительный ответ на главный вопрос: показанный «Вилли» не являлся тем лицом, за которое выдавал его «Лео». В ходе встречи выяснилось, что «Вилли» плохо ориентируется в политике, не разбирается в вопросах, которые освещались в передаваемых нам материалах. Он не знал фамилий работников государственного департамента, которых по своему положению должен был бы знать, и называл вымышленные имена остальных сотрудников. Назвал имя секретаря-мужчины, тогда как резидентуре было точно известно, что секретарем отдела, якобы возглавляемого «Вилли», является женщина. «Вилли» проявил необъяснимое незнание порядка регистрации и прохождения документов в отделе, особенностей их реквизитов. Он не знал даже имен большинства американских послов в крупнейших странах.

Ахмеров, установив истину об агенте, не пошел на разоблачение «Лео» и «Вилли», поскольку такая задача перед ним тогда не ставилась. По мнению Ахмерова, «Лео» сам понял, что его обман раскрыт.

За время встречи сотрудники резидентуры успели хорошо рассмотреть «Вилли», и вскоре было точно установлено, что показанный Ахмерову человек был совершенно не тем, за кого его выдавал «Лео».

В апреле 1937 года Б.Я. Базаров сообщил, что после неоднократных проволочек со стороны «Лео» состоялась наконец встреча Ахмерова и с «Даниелем». Во время встречи выяснилось, что это совсем не тот человек, которого «Лео» показывал Базарову. «Даниель» в политике ничего не смыслил и не интересовался ею. В целях проверки Ахмеров затрагивал вопросы, которые освещались источником в материалах, и выяснилось, что он в них не ориентируется. На настойчивые расспросы Ахмерова он твердил, что является клерком, которому подчиняются стенографистки. На вопрос о том, кто является его начальником, он замялся и в конце концов отказался назвать фамилию, сказав, что не будет называть имен и говорить о личностях, как он заранее договорился об этом с «Лео».

В отчете Ахмерова отмечалось, что во время беседы с «Даниелем», как и в беседе с «Вилли», «Лео» постоянно вмешивался, подсказывал «Даниелю» ответы на вопросы, исправлял его.

С целью проверки Ахмеров спросил, знает ли «Даниель» Уильяма Келли — начальника Восточно-Европейского отдела, куда входил Советский Союз. «Даниель» не был знаком с Келли, и у Ахмерова сложилось впечатление, что «Даниель» вообще не знал о существовании этого ответственного сотрудника госдепартамента.

По мнению Ахмерова, «Лео» должен был в результате встреч прийти к выводу, что советские разведчики убедились в том, что показанные им «Вилли» и «Даниель» были подставными лицами.

В целом работа И.А. Ахмерова по подготовке и проведению этих трех встреч заслуживает высокой оценки.

По итогам встреч 2 июля 1937 г. Центр дал указание о разрыве с «Лео». Ахмерову предлагалось принять меры, исключающие какие-либо враждебные действия со стороны «Лео» в отношении резидентуры и его возможные попытки «установки» Ахмерова. Одновременно Центр дал указание активизировать самостоятельную работу резидентуры по госдепартаменту, используя проверенных и надежных агентов.

Таков был путь «Лео» — от политических шатаний к мошенничеству. В его лице внешняя разведка столкнулась с изощренным фальсификатором. У американцев для обозначения этого вида мошенничества даже есть специальный термин — «бумажная фабрика». О таких «бумажных фабриках» бывший директор ЦРУ Даллес писал: «Зачастую их информация правдоподобна, хорошо аргументирована и великолепно оформлена. В ней есть только один недостаток — вопреки утверждениям, она не исходит из первоисточника».

Отношения России со странами Среднего Востока, особенно с Ираном и Турцией, уходят в глубь веков. Южные соседи Российского государства всегда находились в сфере его повышенного внимания и дипломатической активности. Что касается Афганистана, то он стал объектом политических интересов нашей страны после обретения им в 1919 году государственного суверенитета. Этому способствовало и стремление прогрессивно настроенного эмира Амануллы установить дружественные связи с Москвой в противовес традиционному влиянию Англии.

Великобритания, так же как и Россия, не жалела усилий для утверждения своих позиций в Иране и Афганистане. В конечном счете дело завершилось фактическим разделом Ирана на зоны влияния: северные провинции страны оказались под контролем России, южные — Англии.

Определенная Петром I линия на выход России к Черному морю в XVIII–XIX веках постоянно наталкивалась на сопротивление Турции, которую поддерживали ведущие европейские державы. Это приводило к затяжным войнам и осложнениям в русско-турецких отношениях, по преимуществу носивших недружественный характер.

Западные государства в своей политике на Востоке неизменно действовали в антироссийском ключе. Мало что изменилось в геополитической стратегии Запада и после установления советской власти.

Извечные политические интересы стали обряжаться в новые идеологические одежды: добавился тезис о необходимости борьбы с «коммунистической угрозой». Тем не менее до конца 30-х годов Турция под руководством Ататюрка занимала лояльную позицию но отношению к СССР, межгосударственные связи развивались нормально. В преддверии Второй мировой войны положение, однако, изменилось: Турция все больше склонялась к поддержке фашистской Германии.

Советское правительство с самого начала считало восточный вектор в своей внешней политике приоритетным и ориентировало разведку на целенаправленную работу против интриг тех западных держав, которые стремились использовать страны Средневосточного региона в антисоветских целях. Резидентуры в Кабуле, Тегеране, Анкаре, Стамбуле и других городах в 30-е годы вели разведработу по двум главным направлениям: проникновение в иностранные спецслужбы и вскрытие каналов связи антисоветских националистических организаций и белой эмиграции с враждебным подпольем на территории СССР. После прихода к власти в Германии Гитлера и появления его планов «похода на Восток» обозначилось еще одно важное направление — противодействие немецкой разведке, развернувшей активную деятельность в странах региона.

В начале 30-х годов все еще остро стоял вопрос о басмачах, банды которых совершали кровавые набеги на среднеазиатские республики с территории Афганистана. Эмир Аманулла, занимавший дружественные СССР позиции, пытался в меру своих сил ограничить свободу действий главарей басмачества и препятствовал расширению враждебных СССР акций. Однако захвативший в 1929 году власть Надир-шах не предпринимал серьезных шагов для прекращения деятельности басмачей, и их движение приобрело значительный размах.

В этих условиях Центр принял решение сосредоточить усилия резидентур в Афганистане на разложении среднеазиатской антисоветской эмиграции и нейтрализации планов и действий западных разведок, в основном английской, поддерживавшей тесные связи с главарями басмаческого движения. Штаб-квартира туркмено-узбекской эмигрантской организации «Комитет счастья Бухары и Туркестана» («Анджумане саадате Бухари ва Туркестан»), к примеру, находилась в Пешаваре и, естественно, контролировалась англичанами.

Особой активностью и жестокостью отличалось бандформирование иод предводительством Ибрагим-бека. Басмачи не только совершали разрушительные набеги на территорию среднеазиатских республик, грабили и убивали их жителей, но и буквально измывались над афганским населением приграничных с СССР районов.