«Даниель» работает в том же учреждении, что и «Вилли», завербован при содействии последнего. Дает копии стенографических записей бесед государственного секретаря и его помощников с послами других стран. Материал представляет большую ценность».
В феврале 1934 года резидентура поставила вопрос о необходимости перевода источников «Лео» на прямую связь с нами. При этом она отмечала, что политическая активность «Лео», его связь с левыми группировками может привлечь внимание американских властей и привести к нежелательным последствиям. Кроме того, связь через «Лео» лишала резидентуру возможности провести обстоятельную проверку самих источников.
Несмотря на хвалебные отзывы резидентуры, Центр тоже считал необходимым провести глубокую проверку «Лео», «Вилли» и «Даниеля». Даже при поверхностном знакомстве со справочниками госдепартамента возникло подозрение, что «Даниель» занимал должность, не дававшую ему доступа к документам, которые он передавал. С другой стороны, служебное положение «Вилли» открывало ему непосредственный доступ к шифрпереписке и архиву госдепартамента. На этой основе проверяющим сначала пришла в голову мысль, что «Даниель» был создан воображением «Лео» с целью увеличения получаемого от нас вознаграждения. А в наличии «Вилли» тогда не сомневались.
Может быть, сказался то г факт, что более глубокая проверка в тот момент была затруднена. По данным «Вилли», посол США в Москве У. Буллит якобы сообщил в госдепартамент, что содержание его докладов становится известным в Москве. В связи с этим начальники отделов госдепартамента будто бы опрашивались о возможных каналах утечки информации в Вашингтоне, а самому «Вилли» было поручено провести тщательное расследование в возглавляемом им отделе. «Лео» заявлял, что, по мнению «Вилли», к проверке подозрений об утечке могли подключиться американские спецслужбы.
Однако в плане работы резидентуры, утвержденном в декабре 1934 года, была настойчиво подчеркнута необходимость проверки источников «Лео».
С профессиональной точки зрения указанный план имел один весьма существенный недостаток. Фокусируя внимание на «Вилли» и «Даниеле», он не предусматривал никаких мероприятий в отношении самого «Лео», который был явно ключевой фигурой в этом треугольнике, и для того, чтобы глубоко разобраться в его подысточниках, надо было сначала разобраться в самом «Лео».
Работа была поручена 32-летнему разведчику И.А. Ахмерову, прибывшему в США в апреле 1935 года. К моменту прибытия в США он уже имел опыт нелегальной разведывательной работы в Турции и Китае, где приобрел несколько ценных источников, в частности среди представителей Японии в Китае. Способности молодого разведчика, блестящее знание английского языка привлекли к нему внимание руководства разведки и способствовали направлению на работу в США в качестве помощника резидента нелегальной резидентуры.
Однако по-настоящему проверка «Лео» и его подысточников развернулась с приездом летом 1935 года нового резидента нелегальной резидентуры Б.Я. Базарова. В свои 42 года Базаров был уже опытным разведчиком, за плечами у него было около 10 лет нелегальной работы на Балканах и в Австрии. Базаров имел опыт вербовочной работы. Одно из его выдающихся достижений — вербовка шифровальщика английского Форин офис, которую он осуществил вместе с известным разведчиком-нелегалом Д.А. Быстролётовым.
Свои впечатления от первых контактов с «Лео» Базаров изложил в первой же почте от 5 июня 1935 г. Вот это письмо:
«“Лео” встретил меня не то что холодно, а просто в штыки. Мне стала ясна его значительная независимость в работе. По словам Ахмерова, скорее «Лео» руководил Дэйвисом-Маркиным (оперработник, у которого «Лео» находился на связи. — Лет.), чем последний им. Всегда носит маску сверхзанятого журналиста: вечно торопится, срывает задания и встречи, путается в изложении, противоречит сам себе, многого, мол, не помнит, не знает.
Несколько раз был уличен в том, что сидел дома, в то время как говорил, что уезжал в Вашингтон. Чего стоит одна история с «Дэниелем», то дающим материалы, то боящимся их давать, то больным, то передающим «Лео» записки через «Вилли», то желающим иметь связь только с «Лео» напрямик и, наконец, сейчас разоткровенничавшимся с «Лео» о том, что раньше он, дескать, работал на французов, но те неаккуратно платили и поэтому, мол, он от них ушел, — вся эта история темна, как осенняя ночь.
«Лео» старается произвести впечатление, что его работа с нами — это так, между прочим. Однако думается, что мы даем примерно половину его бюджета, в то время как у него работа на нас отнимает около одной шестой его времени. С другой стороны, он говорит о себе как о человеке, преданном нашему движению, динамичен, насквозь журналист, который чувствует себя просто больным без газеты. Заботливый отец, считает каждый цент, человек обязательный в личных отношениях, с некоторой склонностью к теплоте, требующи:' к себе внимания, любящий похвалу. Исходя из этого и помня, что у нас в деле на «Лео» всего одна скромная бумажка о нем, я буду накапливать в отношении него все, чтобы позже на базе накопленных данных сделать наиболее верный вывод.
В результате первых впечатлений я принял определенную тактику в отношении «Лео». С одной стороны, я налаживаю с ним безупречные товарищеские отношения, проявляя себя безукоризненным другом, без тени сомнения в его честности, революционной настроенности, обсуждаю все вопросы работы над его источниками, как с равным. С другой нажимаю на него без колебаний, напрямик. Сначала от моего разговора на лице у него было что-то вроде гримасы тошноты, но сейчас это стало будто менее заметно, хотя до лучезарной улыбки еще далеко».
Письмо резидента Базарова, которое сильно отличается от многих сухих оперативных документов, написанных в аналогичных ситуациях сегодня, дает живую зарисовку того, что происходило, доносит атмосферу тех лет, бесхитростный, но по-своему вполне деловой стиль работы разведчиков той эпохи.
В целях проверки Базаров попытался уточнить у «Лео» обстоятельства его знакомства с «Вилли» и «Даниелем». Путаные объяснения агента сводились к тому, что он познакомился с ними в одном вашингтонском клубе. Базаров пришел к выводу, что «Лео» упорно старается скрыть от нас действительные обстоятельства его знакомства с «Вилли» и «Даниелем».
Подводя итог шести месяцам своей работы с «Лео», Базаров сообщал в Центр в конце ноября 1935 года:
«“Лео” категорически не соглашается на передачу нам «Вилли» и «Даниеля», заявляя, что это будет означать прекращение работы… К «Вилли» и «Даниелю» нам надо будет прийти через голову «Лео», собрав по ним максимально насыщенный установочный материал. Именно этой задаче я подчинил всю мою работу».
При всех сомнениях и сложностях, которыми сопровождалась работа с «Лео» и его подысточниками, они в этот период все же давали вполне актуальную информацию из госдепартамента, что позволяло считать их ценными источниками. Однако со временем стали проявляться некоторые шероховатости. В мае 1936 года Ахмеров, который замещал Базарова во время его отпуска, сообщал, что в материалах «Вилли» встречаются, с его точки зрения, некоторые неправдоподобные сведения, а подчас и просто наивные рассуждения.
В течение 1935 года резидентура скрупулезно собирала и проверяла все факты, которые «Лео» сообщал о «Вилли» и «Даниеле», а также об организации его работы с ними. Проверка показала, что «Вилли» был на работе, в то время как, по данным «Лео», он находился в отпуске. Пару раз было установлено, что в определенные дни «Лео» был дома, в то время как, по его словам, ездил в Вашингтон для встречи с «Вилли».
В начале октября 1935 года «Даниель» передал поступивший в госдепартамент материал о беседе посла США в Лондоне. Базарову удалось точно установить, что посол в этот период находился в отпуске в США и вернулся в Англию только в конце октября. «Лео» объяснил это противоречие тем, что посол приезжал в Америку на короткое время и вскоре вернулся обратно в Англию.
