Хайяти, Аллах свидетель, ты согласна стать моей женой?

Ей хотелось разреветься…Закрыть глаза ладонями и долго плакать…от счастья…

— Единственной?

Это все, что она могла произнести сквозь застилающие глаза слезы.

На секунду ей представился момент их первой встречи. Господи! Она смотрела тогда на него с опаской. Гордый капитан, чей статус в авиакомпании очень высок. Это ее пугало. Вместе они пережили столько всего: и радость, и печаль разлуки, но каждый раз судьба сталкивала их снова и снова, как будто шептала им на арабском:

«Мактуб».

— Единственной. Первой и последней. Ты можешь прописать это в брачном договоре, чтобы быть спокойной.

Она улыбнулась сквозь слезы, наконец-то расслаблено выдохнув:

— Я согласна стать твоей женой.

Саид обнял ее, рукой касаясь волос, целуя и шепча слова на своем языке. Сейчас он чувствовал себя самым счастливым на свете. Даже не верилось, что они начнут жить нормальной семейной жизнью, не прячась по углам, чтобы видеться лишь урывками. Скоро она станет «его» навсегда. Но хотелось сделать это как можно быстрее. Да и медлить было нельзя: от отца всегда можно ожидать подножку.

— Давай проведем никах прямо сегодня. Сейчас сядем с самолет и полетим в Дубай. Надо только предупредить мою мать и твоего отца…

— Саид, — Вирджиния перебила его, коснувшись руки. Увидев блеск в его глазах, она поняла, что он весь горит от нетерпения. Да, Саид, как настоящий восточный мужчина сразу берет то, что хочет. И он боится вновь потерять ее, но… — твой отец против, он не даст нам сделать этого.

— Мне не нужно его разрешение, но лучше сделать все как можно быстрее. Я уже договорился с имамом, он будет ждать нас в мечети, но сначала надо зарегистрировать брак документально, — Саид обнял ее, сильнее прижав к себе. — Я даже нашел двух свидетелей — Асада и моего друга Омара.

— Асад пошел против Мухаммеда? — удивилась Вирджиния. Хотела бы она знать, что случилось в авиакомпании после ее отъезда…

— Это не важно, Хайяти, тебя не должно это беспокоить. С моим отцом я разберусь потом, сейчас главное — наша свадьба. Я хочу, чтобы все было законно, и тогда мой отец ничего не сможет сделать больше.

Она проследила, как Саид достал из кармана пиджака крестик на цепочке и протянул ей. Такой знакомый и родной, сколько лет этот крестик висел на ее груди? Она уже не надеялась увидеть его… А теперь Саид вновь протягивает ей его. Но впервые в жизни Вирджинии сложно взять любимое украшение. Казалось, с тяжестью металла такой же груз забот падает ей на душу.

— Не буду настаивать на смене веры, пока ты сама не решишься на это. Но наши дети будут воспитаны в моей религии.

Когда-то ей казалось, что он читает ее мысли… Неужели и сейчас он подумал об этом? Нет, он не может знать… если только Крис не выдал ему и этот секрет. Но, скорее всего, не выдал, иначе Саид бы уже тащил ее к самолету.

Молчать бессмысленно, он должен узнать про ребенка. Стало волнительно. Сердце застучало чаще, в голове опять все поплыло, она коснулась виска, смотря на крестик в своей ладони. С тех самых пор, как она встретила Саида, ее жизнь стала слишком сложной…

— Вирджиния, тебе плохо?

Он тут же уложил ее на кровать, нежно прошептав на ушко ласковые слова. И они предали ей сил, чтобы сказать наконец:

— Саид, я беременна.

Он тут же замолчал, пристально смотря на нее, а Вирджиния наблюдала, как меняется его взгляд. Невольно она улыбнулась, удовлетворенная его реакцией. Он сейчас походил на самого счастливого человека, который наконец получил то, о чем мечтал всю жизнь.

— Аллах Милостивый, Хайяти, — прошептал Саид. Он коснулся ее живота даже раньше, чем она произнесла эту новость. Это получилось интуитивно, значит, в глубине души он знал, верил в это.

— Хайяти, любимая, — он коснулся губами ее живота, а Вирджиния снова ощутила слезы в глазах. Слезы счастья. Они не имели ничего общего со слезами, которые она пролила, теряя этого человека. — Беременность — это милость Всевышнего. Он услышал мои молитвы.

Она удивилась:

— Ты молился, чтобы я забеременела?

Снова он окинул ее хитрым взглядом:

— Пять раз в день.

Вирджиния улыбнулась и ощутила его губы на своих губах. Крестик выпал из ее рук, но это было уже не важно.

Саид целовал ее, наслаждаясь вкусом меда. Сейчас ее губы были особенно сладкими. Или это новость о ребенке сделала его более чутким?

Его Хайяти! Она Аллахом предназначена для него. Судьба всегда намекала ему на это: когда-то давно он подарил в аэропорту крестик незнакомой девочке, и спустя столько лет он снова увидел его — на той, которой его подарил. Разве не судьба, когда отец желает проучить сына, заставить его бросить летать, ставя его на один рейс с этой девушкой, а сын взлетает выше? Потому что любит! Разве не судьба, когда жестокая болезнь их запирает на острове, отрезает от всего мира и оставляет один на один? Разве не судьба, что Вирджиния открыла дверь в его дом ключом, который он потерял много лет назад в институте? Это судьба, потому что Даниэль ради шутки отдал его своей дочери, она вошла в дом, из которого теперь не выйдет никогда. Именно в этом доме они будут счастливы всю жизнь и смотреть, как растут их дети.

— Мой отец узнал раньше меня, не так ли? — Саид буквально навис над ней, требуя ответа. — Ребенок — отличный повод, чтобы обернуть все против меня.

— Нет, — прошептала Вирджиния. Все не так! Мухаммед, конечно, виноват, но он дал ей свободу! Мог ведь запереть в тюрьме в Шардже и воспитывать ее сына сам. Но он не сделал этого, отпустил.

И она благодарна ему за это, как бы странно это не звучало. Для человека, живущего в стране с такими строгими законами, он поступил мягко. И если бы не он, то рано или поздно она сделала бы то же самое. — Я сама ушла, Мухаммед просто подтолкнул меня сделать это быстрее.

— Ты сбежала с моим ребенком, Хайяти, — простонал Саид и губами коснулся ее лба. — Но я бы нашел тебя даже через 20 лет. Я бы перерыл весь мир в поисках тебя.

— Наверно, я вернулась бы раньше. Я знаю, я виновата, прости меня, если такое можно простить. И не держи зла на своего отца, он дал мне свободу.

Она смотрела на него молитвенно ярко-голубыми глазами, которые затуманили разум… Он простит ей все ошибки и даже больше, но с отцом он все равно поговорит:

— Аллах простит, Хайяти.

Он снова коснулся ее живота, но в ответ услышал ее смех и улыбнулся сам:

— Мой сын еще не шевелится?

— Еще очень рано. Я сама с трудом верю в то, что во мне есть жизнь.

Но почему сын? Может быть, это будет наша дочь.

— Как угодно Аллаху, — прошептал он, — но если это сын, то именно он в будущем встанет у руля авиакомпании…

— Или будет пилотом, — перебила его Вирджиния и пожала плечами. — Такой вариант не исключен.

Саид кивнул:

— Ничего, у нас будет много детей. Кто-нибудь из них займет место в правлении.

Этот момент, самый яркий, самый счастливый, она запомнит на всю жизнь. Те чувства, когда его губы касаются ее еще плоского живота, шепча при этом молитву, не забыть никогда. Но в каждой бочке меда есть ложка дегтя…

Мысли крутились в ее голове, заставляя дрожать. Она укуталась в теплый шарф и вышла на улицу, оставив Саида решать дела по телефону дома. Вместе с этим мужчиной в ее жизнь вошла и религия.

Что будет с ней, когда она станет его женой и родит ему ребенка?

Войдя в его жизнь христианкой, она будет каждый день слышать арабскую молитву, видеть Коран и не иметь права полноценно воспитывать своих детей… Она будет чужой среди своих.

Вирджиния подошла к забору, коснулась его пальцами и наконец заметила, что он белый. Раз за разом Саид воплощает ее мечты в реальность ради нее. Такой мужчина достоин самой лучшей жены.

Такой, которой можно гордиться, на которую не покажут пальцем, что она иная. Той, которую можно ввести в общество и с которой просто можно поговорить на «одном» языке. Она обязана дать все это счастье ему.