— Президент приказал отрезать всю прилегающую к «Гадюке-3» территорию — в качестве меры безопасности, — ответил Маккензи.

Он не солгал, но и всей правды не сказал.

В этом проявилась его особая сноровка и умение, которую должен выработать человек, стремящийся дослужиться до генеральского чина или до высокой гражданской должности. Алексей Союзов или глава какого-нибудь культурного фонда мог бы рассказать Деллу об этом, и Маккензи мог, если бы он захотел. Но он не захотел.

— Чьей безопасности? — спросил бывший офицер разведки.

— Безопасности Соединенных Штатов… и наших переговоров.

Делл обдумал эти слова.

— Ну ладно, — смилостивился он, — полагаю, никому из нас не выгодно, чтобы вся эта история попала в газеты. Уж фондовая биржа точно рухнет. Да-да, перспектива конца света непременно потрясет всех этих финансовых мудрецов на фондовых биржах и в крупнейших брокерских конторах. Вы так не считаете, генерал?

Этот несчастный смертник пытается меня провоцировать, подумал Мартин Маккензи беззлобно, и это ему удается до какой-то степени. Будучи разумным и целеустремленным командующим, Маккензи не мог допустить, чтобы его отвлекли от основной цели операции.

— Можно и так сказать, Делл, — произнес он громко, — а теперь не скажете ли, зачем вы позвонили?

— Я уже сказал, но могу и повторить, раз у вас, сэр, уши заложило. Мы видим ваши действия, но мы не верим ни единому вашему слову. Не надо этих шуток, потому что мы держим пальцы на кнопках пуска. Вам ясно?

То, что Делл оказался таким подозрительным, вовсе не удивило генерала Маккензи.

Он ведь тоже сделал себе карьеру в области бурно развивающейся торговли государственным кровопролитием, где благочестивые пошлости ценились дешево и все решалось превентивным ударом.

— Ясно.

— Вас понял. Конец связи, — заключил Делл, используя фразеологию радиопереговоров ВВС.

Когда он положил трубку, к нему обратился Фэлко.

— Я ни разу еще не слышал, чтобы так разговаривали, разве что по телевизору или в старых кинофильмах.

— Это верно, — согласился Делл, — Но у офицеров ВВС масса свободного времени, выпадающего им между войнами, так что они очень любят смотреть эти старые боевики. В конце концов, кинематограф такой же национальный вид искусства, как контрацепция и ковровая бомбежка — так?

— Я об этом никогда не думал. Сам понимаешь, я никогда особо не интересовался ни контрацепцией, ни ковровыми бомбежками. Я предоставлял это другим. А что ты скажешь, Вилли?

Чернокожий пожал плечами.

— Я стараюсь не забивать себе голову сложными вопросами, — доложил он. — Вряд ли я смог бы разбомбить ковровую дорожку, я же был на фронте всего лишь сержантом, сами знаете.

Очень мило.

Просто мило.

Шонбахер был на грани истерики, у Фэлко чесались руки прикончить его, бывший морской пехотинец развязал личную войну против старших офицеров и (или) белых, в то время как небольшая армия замыкала кольцо людей и бронетехники вокруг «Гадюки-3». Насколько мог судить Делл, единственным человеком, не создающим для него проблем в настоящий момент, был только святой убийца — но Делл не имел решительно никакой возможности предугадать, что может сотворить этот таинственный субъект.

Очень мило.

Примерно так же мило улыбалась его жена — в самом начале.

Она не была уже такой милой в последние три года, с тех пор как начала пить — и когда она умерла, ее привлекательное личико фотомодели было ему ненавистно как кошмарное наваждение. Вдруг она снова предстала перед его мысленным взором — на полу спальни, с фиолетовыми кровоподтеками на шее и остекленевшим взглядом мертвых, необычайно красивых глаз…

Делл снова сосредоточился на маленьком мониторе.

А в трех четвертях мили от «ямы» бригадный генерал со знаками отличия ВВС на мундире сидел в одном из фургонов связи сил быстрого развертывания и вел переговоры по рации. Силы были полностью выдвинуты на позицию, развернуты и готовы к выполнению поставленной задачи.

— Будьте на связи, — говорил генерал Стоунсайфер. — С минуты на минуту мы ожидаем приказ начать атаку.

Генерал воздушно-десантных войск обещал быть на связи.

А в это самое время в более чем шести тысячах миль к востоку диспетчер аэропорта Темплхоф в Западном Берлине заметил необычные пятнышки на своем радаре. В эти утренние часы не ожидалось никаких прилетов. Секунд двадцать он смотрел, не отрываясь, на эти пятнышки, проверяя оборудование на предмет неисправности, а затем вызвал начальника из соседнего кабинета.

Число точек на радаре росло, и все они сближались в воздушном коридоре, ведущем к Берлину со стороны коммунистической территории.

Шесть… девять… тринадцать.

Нет, четырнадцать — и все они двигались со скоростью, значительно превышающей скорость обычного пассажирского лайнера.

— И что вы думаете? — вежливо осведомился диспетчер у своего шефа.

— Я думаю, что нам лучше поставить в известность компетентные лица, — ответил старший диспетчер.

Даже в новой Германии люди привыкли по старинке «ставить в известность компетентные лица».

Спустя девятнадцать минут после обнаружения неизвестных светящихся точек на радаре башни «Темплхоф», в штабе ВВС США в Висбадене зазвонил телефон.

— Да, я знаю. На нашем радаре они тоже появились, — ответил дежурный офицер. — Да… Да, мы уже проверяем.

В соответствии с решением Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза операция «Ямщик» началась.

— С профессиональной точки зрения, мистер президент, Делл, пожалуй, наиболее интересный тип, — сказала женщина из Эйкрона.

В округе Колумбия было пять минут одиннадцатого вечера, и они только что закончили подробное психоаналитическое обсуждение Хокси и Шонбахера.

Оставался один Лоуренс Делл.

— И он, конечно, самый трудный, — добавил ее муж.

И тут зазвонил телефон «горячей линии» связи с Оффаттом. И Стивенс, поднявшись из черного кожаного кресла, пошел к своему столу.

— Да… да, генерал… У вас это очень оперативно получилось. Пожалуй, мне стоит вынести благодарность вам и людям в силах быстрого развертывания… Понятно… Нет, пока нет… Я дам вам знать. Нам не нужны необдуманные действия. Скажите: пусть ждут… Да, мне известен план и, честно говоря, я не в восторге от него… Я дам вам знать, возможно, в ближайшие час-два. А до тех пор пусть ждут и держат пальцы на спусковых крючках… Хорошо.

Он со вздохом положил трубку.

— Ударные силы прибыли на место и готовы к штурму, — сообщил Стивенс своему бывшему ведомому, — но я еще не готов пока.

— Я бы сказал, вы это дали понять очень ясно. Может, стоит связаться с майором Деллом немедленно?

— О жене Пауэлла нет сведений, Винс?

Бономи покачал головой. Хозяин Белого дома вернулся в кресло и приготовился выслушать рапорт психоаналитиков ЦРУ о бывшем зам. начальника разведки 168-го крыла САК.

— Поскольку вам известны факты, касающиеся его происхождения и семейных отношений, — начал Пинни, — позвольте мне лишь заметить, что он был средним ребенком — у него есть старший брат и младшая сестра, а средние дети, как считается, растут заброшенными, лишенными внимания родителей. Позвольте также сказать, что беседы с его родителями, другими родственниками, бывшими соседями и друзьями детства не дают нам оснований предположить, что Делл был забыт и не пользовался вниманием.

По всеобщему утверждению, у него было более чем нормальное детство, которое прошло в более чем нормальной семье, где он был окружен постоянной любовью заботливых родителей. Насколько нам известно, мальчик не испытывал дефицита любви и внимания после того, как на свет появилась его младшая сестра. Хотя, разумеется, между ним и старшим братом было обычное соперничество.

— Это Ричард, ставший биржевым, брокером, — заметила женщина.

— А что сейчас? Каковы у майора Делла с ними отношения сегодня?

Врачи переглянулись, прежде чем вынести свою оценку.