Карстерс уже улыбался. Он понял, как будут развиваться события дальше.

Но как к этому отнесутся остальные?

— Мы ведь не члены сенатской комиссии, не сотрудники ФБР и не газетные магнаты, — продолжал сурово профессор. — Впрочем, если бы даже мы и были ими, большого проку от этого ждать бы не пришлось, потому что язвы Парадайз-сити выставлялись на всеобщее обозрение чаще, чем бюст Урсулы Андрес — и с куда меньшим успехом.

Непомерный долг коротышке тяжким камнем лежал у него на душе уже долгие годы, и теперь этот камень превратился в острозубого грызуна, питающегося его чувством вины и жаждой мести. Он говорил, нервно шагая взад-вперед, но все еще не отваживаясь им сказать самое главное.

— Не тяни, Энди, к чему ты клонишь? — спросил Гилман.

— Мы можем сделать только то, что умеем, — ответил Уиллистон, и светловолосый миллионер поднял вверх два разведенных пальца левой руки — символ победы.

— Да говори уж прямо, как есть, профессор, — посоветовал ему Карстерс.

— Ну ладно. Нас обучили проникать на оккупированную противником территорию, организовывать группы бойцов сопротивления, вести тайную войну, совершать диверсии, осуществлять подрывную пропаганду.

Сэмюэль Мордекай Гилман нахмурился и заморгал.

— Если у тебя на уме то, что, как я думаю, у тебя на уме, то я думаю, что ты foux[3] — чокнулся, — перебил его математик. Впрочем, это он сказал наполовину всерьез, наполовину в шутку.

— Мы умеем вскрывать сейфы, прослушивать телефоны, подделывать документы и красть секретные бумаги, — настаивал Уиллистон мрачно. — И мы должны сделать все, что в наших силах.

— То есть ты хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать, Тони, что мы должны отныне считать Парадайз-сити территорией, оккупированной неприятелем. И мы должны под вымышленными именами проникнуть туда, найти или выкрасть компрометирующие неприятеля материалы, организовать движение сопротивления, чтобы стереть с лица земли этот город и банду, которая там всем заправляет.

— То есть предполагается проведение особой операции по полной программе Управления стратегических операций? — поинтересовался каскадер.

— Абсолютно. От начала и до конца. Мы будем действовать как самостоятельная боевая группа, как мы это делали в оккупированной нацистами Франции.

Тут вряд ли стоит делать расчеты, подумал человек из Лас-Вегаса. Любые расчеты могут оказаться ошибочными.

— Безумие… Это просто безумие. Неужели ты думаешь, что тебе удастся провернуть такую операцию сегодня в Штатах? — недоверчиво спросил Гилман. — Четверо сердитых мужиков, практически голыми руками, без всякого спецоборудования, без денег, без оружия, без какой-либо подстраховки — вроде «маки» или подполья? Не имея за своей спиной ни мощной организации, ни поддержки правительства? Ты забываешь, что Управление стратегических операций обеспечивало всю программу заброски десанта, снабжало нас оружием, деньгами, подкреплением. Но теперь-то дело совсем другого рода. Я думаю, даже Эролл Флинн или Ли Марвин[4] не купились бы на это.

Уиллистон швырнул догорающий окурок на цементный пол и затоптал огонек каблуком. Гилман, конечно, прав, но иного выхода нет. И профессор не мог с ним согласиться.

— Тут просто ничего не складывается, Энди, — заключил математик.

— Нам надо платить по счетам. И я не знаю иного способа. Ты со мной, Сэмми?

— Нам никогда не удастся это провернуть без шума и пыли, Энди. Это гиблая затея!

— Так ты со мной? — повторил Уиллистон.

Гилман пожал плечами.

— Да с тобой, с тобой… маньяк ты эдакий.

Арболино подумал о своей жене, о двух черноглазых дочурках и о доме. Потом он вспомнил, как выглядел Барринджер, когда они выволокли его бездыханное тело из здания гестапо.

— Я с Сэмом, — медленно проговорил каскадер.

Все трое повернулись к Карстерсу, который опять улыбнулся, но ничего не сказал.

— Ну говори же, Пи-Ти, — нетерпеливо потребовал Арболино.

— Зачем? Спроси у профессора. Ему известна моя позиция.

— Он с нами, — подтвердил Уиллистон сурово. — А что ему остается делать? Он обожает такие игры.

Итак, они заключили договор. Они не стали обмениваться рукопожатиями, не стали произносить клятв, но теперь договор вступил в силу.

— Полагаю, мне не надо особо’ подчеркивать, что мы должны избегать ненужных актов насилия, — сказал Уиллистон после паузы, устремив взгляд на коллекционера оружия. — Как верно заметил Сэмми, мы в Соединенных Штатах, и это требует от нас действовать по законам мирного времени. Это всем ясно?

— Абсолютно, профессор, — ответил Карстерс тоном настолько искренним, что он, вероятнее всего, шутил.

Настала пора расходиться по одному, чтобы вскоре собраться в другом месте и начать разработку плана операции и тренировочные занятия, а также раздобыть всю необходимую экипировку. Все нужно было сделать тщательно, умно, профессионально. У них не будет возможности второй попытки, не будет подстраховки У СО или отрядов «маки», чтобы спасти их в случае провала.

— Меры предосторожности начинаем принимать немедленно, — заявил профессор. — Здесь не должно остаться ничего, что могло бы выдать наше присутствие. Соберите окурки, спички, подчистите все.

Они собрали все, что могло бы обнаружить их тайную сходку в этом сарае, в котором началась их жизнь бойцов У СО — в ту пору, когда эта ферма много лет назад служила тренировочной базой. Но теперь тут опять располагалась школа для девочек, однако каким-то образом прошедшие годы словно испарились.

Они снова были на войне.

Война началась.

Двинувшись к двери, Арболино резко остановился и повернулся к человеку из Лас-Вегаса.

— И как мы все это назовем, Сэм? — спросил он.

— Что?

— Эту затею. Операция должна иметь кодовое название, уж коли мы решили провернуть ее по всем правилам УСО.

Гилман задумался на мгновение и кивнул в сторону профессора. Тот ведь снова был их командиром. Так что пусть он и придумывает название.

— Пусть это будет простое название, — предложил Уиллистон. — Мы собираемся разгромить большую, хорошо организованную и крепко сбитую мафиозную структуру. Нам надо сокрушить ее вдребезги. Так что давайте назовем эту операцию «Молот».

Один за другим, с тридцатисекундным интервалом, они вышли из сарая в теплую лунную ночь, и профессор Эндрю Ф. Уиллистон плотно закрыл за собой дверь.

Без фейерверков и фанфар, без барабанного боя и развевающихся знамен, без патриотических маршей и даже без студенческих демонстраций протеста, их тайная война началась. Все четверо поодиночке тихо разъехались по своим отелям, стараясь не превышать ограничения скорости, чтобы избежать нежелательных контактов с полицией. Все четверо переночевали в своих номерах, ибо в противном случае их отсутствие не могло остаться незамеченным. И когда Арболино собрался позвонить жене и сообщить, что какое-то время не появится дома, он вышел из отеля и отправился в аптеку за два квартала, где был телефон-автомат. Ему вовсе не хотелось, чтобы к нему в отель пришел счет за междугородный телефонный разговор даже при том, что он зарегистрировался под вымышленным именем. Во всех отелях ведется учет постояльцев, а эти четверо были слишком большими профессионалами, чтобы оставлять после себя даже крохотный след. Говоря языком советских шпионов, они уже жили как «нелегалы».

На следующее утро все четверо расплатились по счету — наличными — и покинули Вашингтон. Все было заранее обговорено, каждый запомнил время и место следующей встречи. Они должны были встретиться снова в уединенном охотничьем домике миллионера в лесной глухомани Адирондакских гор в штате Нью-Йорк. Там, на безлюдной территории в двести девяносто акров, где ближайшее жилье располагалось по меньшей мере в трех милях от охотничьего домика, безопасность осуществления первого этапа операции «Молот» была полностью гарантирована. Заговорщики прибыли туда порознь: каскадер на автобусе, Уиллистон в своем «форде» с откидным верхом, Гилман на поезде, а Карстерс рейсом авиакомпании «Moхавк», с посадкой в Олбани. Коллекционер оружия приехал на место первым, взял напрокат автофургон «шевроле» и стал дожидаться остальных. Пока проблем не предвиделось, ибо все действовали по плану и графику, тщательно составленному профессором совместно с Гилманом.